Не любовница - Анна Шнайдер

прикосновений Михаила. Они были почти невесомыми, лёгкими, но казались настолько чувственными и интимными, словно были прелюдией к сексу. Оксана с трудом соображала, но, мысленно дав себе пинка, ответила как можно спокойнее: — Так каждый год происходит. В последний рабочий день старого года мы прощаемся, в первый рабочий день нового — здороваемся. Это нормально.

Михаил засмеялся, сжал её ладонь, и Оксана не выдержала — подняла глаза и посмотрела на него. Алмазов тоже смотрел на неё, улыбаясь, и эта улыбка была такой тёплой, что Оксана улыбнулась в ответ.

— Мне нравится твоё чувство юмора, — произнёс шеф тихо и серьёзно. — Язвительное, но не злое. И ты… нравишься.

Оксана замерла, не в силах поверить, что слышит нечто подобное. А Михаил между тем встал из-за стола и, приблизившись, помог и ей подняться, чтобы сразу обхватить ладонями Оксанино лицо и произнести с огромным, глубоким чувством, глядя прямо в глаза:

— Я буду очень скучать по тебе, Птичка.

А затем он чмокнул её в нос, быстро и настолько неожиданно, что Оксана вздрогнула, покачнулась и, наверное, упала бы, если бы Михаил её не подхватил. Улыбнулся, поднял руку и коснулся кончиками пальцев щеки, ласково погладил её, отводя в сторону прядь волос, дотронулся до уха…

Из Оксаны в этот момент едва не вырвался вопрос: «Что происходит?». Она проглотила его вместе с остальными сомнениями и рассуждениями и пробормотала:

— Я тоже… Михаил.

Его ладонь на её талии сжалась, а глаза вспыхнули настолько бешеным желанием, что Оксане на мгновение показалось — сейчас и здесь всё и случится. Но Алмазов через мгновение отпустил её, мотнул головой, словно пытаясь вытрясти лишние мысли, и хрипло сказал:

— Пойду одеваться.

Напоследок скользнул взглядом по её лицу, задержавшись на губах, дёрнулся, будто хотел подойти — нет, даже подбежать! — но в итоге развернулся и ушёл из кухни в прихожую. Там быстро обулся, оделся и, вздохнув, взял Оксану за руку, притянул к себе, прижался губами к щеке, как в прошлый раз…

У Оксаны в этот момент настолько кружилась голова и расплывались мысли, что позже она так и не смогла вспомнить, почудились ей быстрые и тихие слова Алмазова, сказанные на ухо, или не почудились?..

— С ума меня сводишь, — прошептал он с чувством, но затем сразу отстранился и, неловко попрощавшись, ушёл.

А Оксана в растерянности уставилась на закрывшуюся дверь и, нахмурившись, потёрла лоб, будто саднивший от чрезмерной мыслительности.

Нет, показалось, наверное. Не может она его с ума сводить, глупости какие!

Глава 53

Михаил

После проведённого с Оксаной вечера он чувствовал себя пьяным, хотя они пили только чай. Но то, что происходило между ними, пьянило не хуже алкоголя. И будоражило так, что Михаил не шёл, а почти парил над землёй и никак не мог погасить глупую улыбку.

Она погасла сама, как только он вернулся домой и погрузился в прежние домашние проблемы. Разыгрывать из себя счастливого семьянина после того, как провёл время с Оксаной, стало ещё мучительнее. Но Маша радовалась, когда они всей семьёй завтракали, ездили за предновогодними покупками, а потом Михаил помогал дочери и жене делать новогодний стол — чистил картошку для пюре и овощи для салатов. Он старался не думать ни о чём, но вредные, противные и скверные мысли нет-нет, но пробивались в мозг, когда Алмазов представлял своё дальнейшее будущее. Его ведь уже давно мутит от подобного вранья перед дочерью, от этого вечного спектакля «образцовая семья» — как долго он ещё продержится? И как долго придётся играть в игры? Да и вообще…

Михаил отчего-то начал серьёзно сомневаться, что они с Таней поступают правильно, и даже подумал, что с этим вопросом всё-таки следует обратиться к психологу. Не жене и не Маше — ему. Алмазов опасался, что для дочери подобное поведение родителей в дальнейшем может обернуться ещё большим злом, чем обыкновенный развод. Если Маша действительно уверится в том, что у них всё отлично, а затем Михаил с Таней разойдутся — а они обязательно разойдутся, в этом сомнений не было, — выдержит ли это его девочка? Сможет ли понять? Он ведь был на месте Маши, пусть и немного в другом смысле, но знал, каково это — когда вся твоя жизнь оказывается ложью. От такого можно и не оправиться. Но Михаил был взрослым мужчиной, а Маша — ребёнок…

Эти мысли по-настоящему отравляли существование, даже воспоминания о вечере с Оксаной не помогали. Всё-таки она пока ещё была мечтой, а его жизнь с Таней и детьми — это реальность, от которой никуда не денешься. Нужно что-то решать, и варианта было всего два — либо уходить сейчас, стараясь объяснить всё Маше так, чтобы она не погрузилась в отчаяние, либо играть в счастливую семью, ожидая, когда дочь повзрослеет. Пройдёт несколько лет, и до Маши, возможно, всё и так дойдёт, как дошло до Юры. Тогда, наверное, развод родителей не станет для неё большим ударом.

Или Михаил ошибается?

Что лучше — сейчас или потом?..

Он думал об этом всё тридцать первое декабря и толком не уловил никакого новогоднего настроения. Как обычно: было весело всем остальным, даже Юра пребывал в благодушии, хотя и слишком часто, на взгляд Михаила, утыкался в телефон. Но это не тревожило — у сына появилась девушка, и они теперь постоянно переписывались. Молодо-зелено, и Алмазов не мог не улыбаться, глядя на влюблённого Юру. Хотя улыбка была немного горькой — слишком уж плохо закончилась его собственная школьная влюблённость.

Маша тоже светилась, постоянно вертясь перед зеркалом, — она похудела, и в праздничном платье это было особенно видно. Таня с гордостью смотрела на дочь, улыбалась, и иногда Михаил ловил её взгляды на себе, но в такие моменты он всегда отворачивался. Пока жена не предпринимала больше никаких попыток соблазнения, но вела себя с таким елейным подхалимством и говорила настолько сахарным голосом, что Алмазов не сомневался — она по-прежнему не сдаётся. И это даже внушало бы какое-то уважение, если бы не бесило до крайности.

Около часа ночи первого января дети отправились спать — хотя Михаил был уверен, что Юра ещё пару часов будет втыкать в телефон, но пусть делает это хотя бы лёжа в кровати, — и Алмазов, сгрузив всю посуду со стола в посудомойку, молча ушёл к себе в комнату. Переоделся, сменив домашние брюки и рубашку на джинсы и свитер, и вышел из комнаты.

Таня выглянула с кухни, когда он уже надевал ботинки. Застыла