Жизнь удалась - Андрей Рубанов

– Вас ждут.

Следующая дверь была попроще – деревянная.

Банкир оказался щуплым, лохматым, с очками на длинном носу. Дорогая пиджачная пара болталась, как на вешалке.

Переминался, сунув руки в карманы.

Кресла и стулья напрочь отсутствовали. Стол с компьютером, располагавшийся в углу, был приспособлен для работы стоя.

Сыщик достал удостоверение.

– Капитан Свинец. Уголовный розыск.

Хозяин кабинета скопировал жест капитана, но извлек не удостоверение, а сверхсовременный мобильный телефон.

– Предприниматель Знаев. Нефть, газ, инвестиции.

Повисла пауза. Наглый предприниматель обезоруживающе улыбался.

– Это шутка? – осторожно спросил капитан.

– Конечно, – сказал банкир. – На самом деле я продаю только деньги. Проходите. Сесть не предлагаю. У меня в конторе никто не сидит. Все бегают. И я тоже. Что у вас?

– У меня, – с расстановкой начал капитан, – пропавший человек.

– Он так и не нашелся? – глядя в пол, грустно спросил Знаев.

– Кто?

– Матвей.

– Нет.

– А вроде бы тело уже есть?

«Осведомлен, засранец!» – подумал капитан.

– Откуда вам известно про найденное тело?

Знаев спрятал дорогостоящую мобильную трубку в карман и вдруг забегал от стены к стене, заметно возбудился, глаза заблестели.

– Я говорил с женой Матвея. По телефону. Вчера вечером. Я полностью в курсе. Матвей Матвеев – мой бывший компаньон…

– Бывший?

– Мы вместе начинали. Сто лет назад. В девяносто третьем. В девяносто шестом – разбежались.

– Не сработались?

Банкир тяжело вздохнул.

– Ну вроде. Я вообще не верю в партнерство и компаньонство. Знаете, как это бывает: начинают друзьями, а потом один друг присылает к другому киллера… Или, что еще хуже, повестку в суд…

Капитан кашлянул.

– У вас, значит, и до киллеров дело дошло?

– Ни в коем случае! Как раз потому и не дошло, что разбежались вовремя. Последние годы почти не общались…

Странная публика эти бизнесмены, подумал капитан. Три года вместе деньги делали – а теперь «почти не общаются». «Разбежались». Как у них происходят такие разрывы? Два взрослых мужика вскакивают и кричат: «Пошел ты к такой-то матери, не звони мне больше никогда, видеть тебя не желаю!»? Забирай свои игрушки и уйди из моей песочницы.

Один из телефонов банкира подал сигнал, но банкир не взял трубку. Ждал. Смотрел на сыщика без страха.

– Чай, кофе, коньяк, виски?

– Ничего не надо.

Знаев порывисто сдвинул вбок дверцу встроенного шкафа, и капитан узрел несколько полок, плотно уставленных замысловато исполненными бутылками всевозможных размеров и конфигураций, то пузатыми, то дистрофически вытянутыми, все – благороднейшего темного стекла, с роскошными многоцветными этикетками.

– У меня, – вкрадчиво выдохнул разбитной предприниматель, – есть лучшие коньяки. Самые нормальные. Стопроцентный эксклюзив! Таких даже Черчилль не пробовал. Ни в одном ресторане вам такого не нальют.

– Я по ресторанам не хожу, – враждебно пробурчал капитан. – Выпивать не буду. Я не Черчилль. Я сыщик. Я бы… это… закурил. Если можно.

– Здесь не курят, – твердо сказал Знаев, и в секунду капитан понял, что сопляк с взъерошенными, как у попугая, волосами действительно жесткий делец, а не какой-нибудь случайный выродок столичного бизнеса. – Есть еще вопросы?

– Примерно две сотни, – ответил Свинец и с наслаждением раздвинул губы в вежливой улыбке, не обещающей, как он доподлинно знал, собеседнику абсолютно ничего хорошего.

Знаев еще раз оглядел свои дорогостоящие бутылки, задвинул дверцу и невинно, переведя лукавый взгляд в стену, осведомился:

– Я обязан отвечать?

Тут капитан ощутил себя в своей тарелке, полностью, и в тон, столь же невинно, но и наигранно, почти издевательски отреагировал:

– Конечно, нет! Наша беседа – почти неофициальная.

Знаев снова забегал взад и вперед. Он напоминал активного, возбужденного ежика. Он сопел и проводил ладонью по лицу, как бы освежаясь.

– Хорошая формулировка, – похвалил он тоном знатока. – Почти неофициальная беседа! Это надо запомнить!

– Кстати, – продолжил Свинец, – если вам не по нутру эта самая «неполная» официальность, то мы ее легко доведем до полной. И продолжим разговор в другой обстановке. Есть такое желание?

Знаев примолк; его очки раздражали капитана, мешали определить значение взгляда, выражение глаз. Опять последовали хитрая, многозначительная улыбочка и несколько поспешных проходов от стены к стене – точнее, от одного стенного шкафа до другого. Капитан уже понял, что все стены кабинета были не столько стены, сколько двери.

– Я чрезвычайно законопослушный человек, – нейтральным тоном сказал владелец кабинета. – Я плачу налоги. Я создал более ста рабочих мест. Я пиздец какой честный.

– Верю, – ласково ответил капитан. – Но у меня, знаете, вдруг возникло смутное подозрение, что в одном из ваших шкафов припрятаны наркотики. Знаете, я даже предполагаю, какие именно наркотики. Что-то вроде кокаина. Что-то вроде двух граммов… У меня, ей-богу, предчувствие. Думаю, мне, как офицеру милиции, будет позволено досмотреть этот уютный кабинетик. Я уверен, что обязательно найду здесь какую-нибудь гадость. И вынужден буду составить протокол. Ваши охранники выступят понятыми. Далее вы будете препровождены в отделение. Там проведем второй допрос, гораздо более детальный…

Тут капитан проиграл. Его лохматый собеседник опять улыбнулся, еще более весело, еще более обезоруживающе, и быстрым шагом прошел к другому встроенному шкафу и отодвинул створку. Скинул пиджак, извлек вешалку и аккуратно повесил коммерческую униформу, а взамен облачился – неторопливо, но с трудно уловимым, чисто мужским шиком – в новенькую черную телогрейку; энергично двинул руками, дабы колхозно-зэковская шмотка удобно легла на плечи. С усилием выдвинул на середину комнаты вместительный, туго набитый, черного же цвета баул. Рванул застежку – обнажились свертки с сигаретами и конфетами. Бегло проверив содержимое мешка, Знаев тщательно застегнул огромные пластмассовые пуговицы своего простеганного клифта, схватил баул за прочные лямки, поднял над полом, взвешивая в руке, опустил, еще раз решительно улыбнулся и произнес:

– Я готов.

– Куда? – оторопел капитан.

– В отделение. И дальше в КПЗ. И в следственный изолятор. И еще дальше. В Мордовию, в Читу, куда там еще… Поехали.

Свинец помедлил.

– В путь, товарищ капитан! – призвал Знаев. – В путь! Раньше сядешь – раньше выйдешь! Я готов! Поехали!

Капитан уважительно сощурился. С таким подходом он встречался впервые. Ему пришлось наигранно, тускло засмеяться и даже слегка наподдать ногой увесистый мешок с тюремными припасами.

– А здесь у вас что?

– Сигареты, белье, чай, сахар, кипятильник, спички, туалетные принадлежности, – отрапортовал владелец кабинета, приосанился внутри своей телогреечки, затем резко посерьезнел и добавил: – Все вещи разрешены распорядком исправительно-трудовых учреждений. Еще имеются деньги, сто тысяч рублей. С разрешения администрации они будут помещены на мой лицевой счет. Поехали?

Свинец не нашелся, что ответить.

– Слушай, – вдруг спросил он. – А зачем у тебя в дверях по два глазка?

Знаев развел руками. Его телогрейка пахла новым текстилем.

– Через глазок, бывает, стреляют, – стеснительным тоном объяснил он. – Приставят ствол с той стороны – и привет… А когда глазка – два, можно один из них прикрыть бумажкой – и остаться в живых… Это меня он научил. Матвей. Он очень осторожный парень.

– Куда же мог деться такой осторожный парень?

– Не знаю.

– Тебе можно верить?

– Да.

Нельзя, понял капитан. Нельзя тебе верить. Этим прощелыгам в отливающих костюмчиках никогда нельзя верить. И мы не будем им верить! Мы станем пугать их, и кошмарить, и держать в узде. Как кобыл. И одновременно в стойле. Как дойных коров. Мы их подчиним. Но верить не будем.

– Ладно, – разрешил капитан. – Убирай свой маскарад. Снимай телогрейку. Я тебя сегодня в тюрьму не повезу. Но не потому, что ты ни при чем! А потому что – не до тебя. Пока не до тебя. Убедил?

– Убедил, – банкир перестал улыбаться. – Убедить можно кого угодно в чем угодно. Только с чего ты взял, капитан, что я тебе по зубам? Ты ведь меня совсем не знаешь. А ты не подумал, что я, может быть, каждую неделю в баночку писаю? Анализы сдаю? Соскобы с ногтей делаю? В присутствии личного адвоката и нотариуса? Я любому судье в пять минут докажу, что наркотики не употребляю. И, кстати, коньяков своих не пью. Ничего не пью, вообще. Алкоголь держу только для гостей. Ты думаешь, раз Ходорковского закрыли, то любого теперь закрыть можно? Закрыть можно, остановить нельзя. У меня стройка. Гипермаркет. Я по сторонам не смотрю, двигаюсь прямо к цели. Не надо меня пугать. Я устал пугаться. Ничего я не знаю про Матвеева. Я и думать про него забыл.