Стихотворения. Рассказы. Гора - Рабиндранат Тагор

Гирибала попросила братьев поучить ее читать, но они и слышать об этом не хотели. А Шошибхушон помог ей.

Вначале Шошибхушон был для Гирибалы таким же непонятным и таинственным, как «Котхамала» и «Акхенмончжори»{128}. В маленькой комнате с железными решетками на окнах, окруженный книгами, сидел юноша. Гирибала стояла на улице и, ухватившись за решетку, с изумлением смотрела на этого необыкновенного, погруженного в чтение человека; судя по количеству книг, которые лежали возле юноши, он был намного ученее ее братьев. А это казалось совершенно непостижимым. Гирибала нисколько не сомневалась в том, что Шошибхушон с начала до конца прочел «Котхамалу» и другие самые важные на свете книги. Шошибхушон переворачивал страницу за страницей, а Гирибала стояла неподвижно, тщетно стараясь определить границы его знаний.

В конце концов близорукий Шошибхушон обратил внимание на девочку. Однажды он раскрыл книгу в ярком переплете и сказал ей:

— Гирибала, иди, я покажу тебе картинки!

Гирибала тотчас убежала.

Но на следующий день она снова надела полосатое сари, пришла к окну и с тем же молчаливым вниманием стала наблюдать за юношей. Шошибхушон опять позвал ее, и опять она, тряхнув косичками, убежала.

Так завязалось их знакомство, но необходимо специальное историческое исследование, чтобы рассказать, как это знакомство перешло в дружбу, когда девочка наконец оторвалась от решетки, вошла в комнату Шошибхушона и заняла место на его кушетке среди груды книг.

Шошибхушон учил Гирибалу не только читать, но и писать. Все, однако, стали бы смеяться, если бы узнали, что, кроме этого, он переводил своей маленькой ученице произведения великих поэтов и спрашивал ее мнение о них. Понимала ли что-нибудь девочка — известно одному всевышнему, но, без сомнения, ей это нравилось. Смешивая понятное с непонятным, ее детское воображение создавало прекрасные картины. Молча, широко раскрыв глаза, она внимательно слушала юношу, время от времени задавала совершенно неуместные вопросы или делала свои замечания. Шошибхушон никогда не мешал этому, ему доставляло большое удовольствие выслушивать мнение маленького критика о великих произведениях. Во всей деревне эта девочка была единственным человеком, который понимал его.

Когда Гирибала познакомилась с Шошибхушоном, ей было восемь лет, теперь ей уже десять. За два года она выучила английскую и бенгальскую азбуки и прочла несколько начальных книжек. Что же касается Шошибхушона, то эти два года жизни в деревне он не мог пожаловаться на одиночество.

Отношения между отцом Гирибалы, Хоркумаром, и Шошибхушоном складывались неблагоприятно. Сначала Хоркумар приходил к Шошибхушону — этому магистру и бакалавру — советовался по поводу различных тяжб и судебных процессов, но бакалавр не заинтересовался ими и не постеснялся признаться управляющему в своем невежестве по части юриспруденции. Тот решил, что это только отговорка. Так прошло около двух лет.

И вот однажды появилась необходимость усмирить одного непокорного арендатора. Наиб{129} стал приставать к Шошибхушону с вопросами относительно жалобы, которую он собирался подать на арендатора за различные проступки, совершенные им в разных местах. Шошибхушон не только не дал ему никакого совета, но спокойно и решительно сказал Хоркумару несколько таких слов, которые никак не могли показаться тому лестными!

Хоркумар не выиграл ни одной тяжбы, затеянной против арендатора. Он был твердо уверен, что Шошибхушон помогал его противнику. И наиб дал себе слово выжить юношу из деревни.

По полю Шошибхушона стали бродить коровы, кто-то поджигал его бобы, с ним начали спорить о границах его участка, арендаторы стали задерживать арендную плату и даже собирались подать, на него ложный донос; дело дошло до того, что пошли слухи, будто Шошибхушона изобьют, если он выйдет как-нибудь вечером на улицу, а ночью подожгут его дом.

В конце концов миролюбивый, спокойный Шошибхушон решил перебраться в Калькутту.

Он уже совсем было собрался ехать, когда в деревню прибыл окружной судья. Его посыльные, слуги, полицейские, собаки, лошади, конюхи взбудоражили всю деревню.

Дети, как стая шакалов, следующая за тигром, с любопытством и страхом толпились возле дома, в котором остановился судья.

Господин наиб, запоминая, как обычно, расходы, связанные с оказанием гостеприимства, снабжал судью курами, яйцами, маслом, молоком. Господин наиб старательно поставлял окружному судье пищу в размерах, значительно превышающих потребности, но когда однажды утром пришел подметальщик судьи и потребовал для собаки сахиба четыре сера{130} масла, Хоркумар не выдержал. «Если собака сахиба и может без угрызений совести переварить масла намного больше, чем местные собаки, все же такое количество нежного продукта вредно для ее здоровья», — сказал он подметальщику и не дал масла.

Подметальщик пожаловался своему господину, сказал, что он пошел к наибу узнать, где можно достать для собаки мяса, но наиб на глазах у всех прогнал его прочь за то, что он низшей касты, и пренебрежительно отозвался о самом сахибе.

Кастовая гордость брахманов, естественно, невыносима для сахибов, а тут еще наиб осмелился оскорбить его подметальщика, этого судья уж никак не мог стерпеть и тотчас отдал приказ: «Позвать управляющего!»

Весь дрожа, повторяя про себя имя Дурги, Хоркумар явился к дому сахиба. Вышел судья.

— Почему ты прогнал моего подметальщика? — громко спросил он по-бенгальски с английским акцентом.

Хоркумар, сложив руки, торопливо сообщил сахибу, что он никогда не мог бы позволить себе такой наглости; правда, вначале, заботясь о благе четвероногого, он вежливо отказался дать масла для собаки, но потом послал людей собрать те четыре сера, которые просил подметальщик.

Сахиб спросил, кого и куда он послал. Хоркумар немедля назвал первые пришедшие ему в голову имена. Сахиб приказал своим людям выяснить, правда ли это, а наиба задержал у себя. После полудня посланные вернулись и сообщили, что никто никуда не ходил. У судьи не оставалось никакого сомнения в том, что все слова наиба ложь и что подметальщик сказал правду.

— А ну-ка возьми его за ухо да заставь обежать вокруг дома! — гневно крикнул судья подметальщику.

Тот, не теряя времени, на глазах у любопытных, столпившихся возле дома, выполнил приказ сахиба.

Весть о случившемся немедленно разнеслась по всей деревне. Придя домой, оскорбленный Хоркумар не мог даже есть и как мертвый повалился на постель.

Из-за его должности у него было много врагов, и это происшествие доставило им большую радость. Но когда обо всем узнал Шошибхушон, собравшийся в то время ехать в Калькутту, он пришел в негодование. Всю ночь юноша не мог заснуть.

На следующее утро он явился к Хоркумару. Тот схватил Шошибхушона за руку и в волнении заплакал.

— Судью нужно привлечь к ответственности за оскорбление. Я буду твоим защитником.

Услыхав, что нужно подать в суд на самого сахиба судью, наиб испугался. Но Шошибхушон не отступал.

Хоркумар попросил дать ему время на размышление. Но когда он узнал, что слух о его унижении распространился уже повсюду и что враги его ликуют, он решился и пришел за помощью к Шошибхушону.

— Бабу, я слышал, ты собираешься ехать в Калькутту. Не делай этого. Когда в деревне есть такой человек, как ты, мы чувствуем себя гораздо смелее. Во всяком случае, ты должен помочь мне смыть это оскорбление.

И вот, тот самый Шошибхушон, который вечно прятался от людей, сегодня сам явился в суд. Выслушав Шошибхушона, судья позвал его в свою комнату и очень почтительно предложил:

— Шоши-бабу, не лучше ли потихоньку уладить это дело?

Прищурившись, Шошибхушон внимательно посмотрел своими близорукими глазами на переплет лежавшего на столе Свода законов.

— Я не могу дать такой совет моему клиенту. Он был оскорблен публично. Как же это можно «уладить потихоньку»?

После недолгого разговора сахиб понял, что этого молчаливого и близорукого человека нелегко переубедить.

— Олл райт[6], бабу, посмотрим, что из этого выйдет!

Назначив день судебного разбирательства, судья вышел из комнаты.

Между тем окружной судья написал заминдару:

«Твой наиб оскорбил моего слугу и тем самым проявил непочтение ко мне. Надеюсь, ты примешь соответствующие меры».

Заминдар потребовал Хоркумара к себе, и тот рассказал ему все, что произошло. Заминдар страшно разгневался.

— Почему ты немедленно, без разговоров не дал подметальщику четыре сера масла? Ты что, разорился бы от этого?

Хоркумар не мог не согласиться, что это не нанесло бы его состоянию никакого ущерба, и, признав свою вину, добавил:

— Видно, звезды мне не благоприятствовали, поэтому я и совершил такую глупость.