Сергей Вавилов - Владимир Келер

Кроме привлечения молодежи и постановки в старых стенах академии важнейших, с точки зрения теории и практики, исследований, Вавилов энергично осуществляет и другие важнейшие научно-организационные мероприятия. Обновляется и пополняется оборудование лабораторий. Начинают регулярно работать семинары и коллоквиумы.

Сергей Иванович подталкивает отстающих, но делает это в такой сердечной форме, с таким подчеркнутым уважением к работающему, что это всегда действовало сильнее печально-знаменитого: «Давайте, давайте». Обычно в этих случаях повторялась любимая формула Вавилова: «Помните, бежит завистливое время…»

На семинарах сразу же установилась ставшая с тех пор традиционной и перенятая, в свою очередь, из лебедевской школы атмосфера товарищества и непринужденности. Обсуждения докладов велись спокойно и по-деловому. Лучшие доклады не захваливались, не совсем удачные критиковались в меру. Если кто-нибудь пытался изложить глубокомысленную, но туманную теорию, его внимательно выслушивали, затем, подводя итоги, Сергей Иванович с убийственным добродушием процеживал сквозь зубы: «Это, знаете, у вас „d'inachevé“» (французское — «неоконченное» — надпись на портфеле Козьмы Пруткова).

Физический отдел настолько быстро входил в новую, гораздо более активную и эффективную фазу своего существования, что уже к началу 1933 года фактически стал институтом, причем совершенно независимым от другого, математического отдела, руководимого академиком И. М. Виноградовым.

«По существу говоря, — вспоминал потом Вавилов, — под общей вывеской Физико-математического института уже с начала 1933 года существовали два отдельных института, Физический и Математический. Мы, то есть академики И. М. Виноградов и я, являлись дуумвирами, объединявшимися только общей очень хорошей библиотекой».[18]

Реорганизованный физический отдел скоро начинает «выдавать продукцию»: в специальных журналах появляются важные публикации о результатах опытов, проделанных в обновленном физическом центре академии.

Под публикациями неизвестные имена. Поражает и глубина исследований и обилие и многообразие тем. Если за пятнадцать лет, прошедших после революции (1917–1932 гг.), научные сотрудники физической лаборатории — физического отдела — выполнили всего пятнадцать работ, то примерно столько же сделано там же только за два последующие года, 1933-й и 1934-й.

И каких работ! Ведь именно за это время было открыто и частично объяснено явление Вавилова — Черенкова. Добротин выполнил первую ядерную работу по выяснению закона соударения нейтронов и протонов. Вул и Гольдман получили новые интересные и с теоретической и с технической стороны данные о диэлектрической прочности газов. Арцыбашев разработал новый метод окраски кристаллов и произвел серию исследований электрических и оптических свойств этих кристаллов. И это только сравнительно небольшая часть работ…

При этом надо помнить, что Вавилов, как мы писали, не любил частых публикаций.

Так академическая физика вышла из полосы кризиса, в котором пребывала. В старых мехах начало бродить молодое вино.

— Начался великий синтез, — говорил позднее один из учеников Вавилова, вспоминая это время, — синтез «чистой» физики и жизни. Кончилось обособление физической науки, развиваемой в старых стенах академии.

Процесс «великого синтеза» еще усилился, когда были сменены и стены. Это произошло летом 1934 года, вскоре после принятия правительством решения о переводе Академии наук из Ленинграда в Москву. Переехал вместе с академией в столицу и бывший физический отдел Физико-математического института.

Любопытно, что подобная попытка предпринималась не впервые. Когда в конце 1917 года Петроград находился под угрозой захвата немцами, было решено эвакуировать физическую лабораторию в Москву, на Миуссы. И кое-какие, особо ценные, приборы были туда перевезены. Но потом их вернули обратно.

Но на этот раз причины перевода физического отдела были иные, и перевод состоялся быстро и окончательно.

К моменту переезда отдел Вавилова обрел независимость не только по существу, но и по форме и стал называться Физическим институтом Академии наук, сокращенно — ФИАН. В Москве вновь организованный институт поместили в здании бывшего Института физики и биофизики Наркомздрава на 3-й Миусской улице. Сергей Иванович, таким образом, в некотором смысле вернулся к родным пенатам.

По предложению Вавилова ФИАНу Академии наук было присвоено имя П. Н. Лебедева. Сергей Иванович говорил, что этим именем старая академическая физика как бы связывалась с московской.

Лично для Вавилова перевод Физического института в Москву многое усложнил. Сергей Иванович продолжал оставаться на своих обоих основных постах: директора ФИАНа и научного руководителя ГОИ. Но один институт располагался теперь в Москве, другой же оставался в Ленинграде. В Ленинграде до начала Великой Отечественной войны продолжал жить Вавилов.

И вот Сергей Иванович регулярно, три раза в месяц, ездит в Москву для руководства Физическим институтом. Так в продолжение почти восьми лет, вплоть до трагического лета 1941 года.

Когда происходил перевод Физического института в Москву, некоторые члены президиума Академии наук внесли предложение сосредоточить в этом институте исследования, наиболее близкие его директору, — по люминесценции. Первым против этого предложения восстал сам Вавилов. Проявляя государственный подход, он выступил за создание института широкого профиля, охватывающего все важнейшие разделы физической науки. И его точка зрения восторжествовала.

В новом институте возникает старая проблема — кадров. Пламенная привязанность ленинградцев к своему царственному городу общеизвестна, и вместе с институтом из Ленинграда в Москву переезжает только тридцать научных сотрудников.

Надо срочно набирать других. В то время единственным крупным физическим учреждением в Москве был Научно-исследовательский физический институт Московского государственного университета. Вавилов обращается к нему за помощью, и в ФИАНе начинают работать крупные московские физики старшего поколения и молодежь. Мы обнаруживаем среди них такие имена, как Н. Н. Андреев, П. А. Ребиндер, Д. И. Блохинцев, В. И. Векслер, Т. С. Ландсберг, В. Л. Лёвшин, М. А. Леонтович, Л. И. Мандельштам, Н. Д. Папалекси, Д. В. Скобельцын, и некоторые другие.

Высококвалифицированный кадровый состав позволяет ставить и решать труднейшие физические задачи. В институте создается девять лабораторий по всем важнейшим отраслям теоретической и экспериментальной физики. Это лаборатории: атомного ядра, физики колебаний, физической оптики, люминесценции, спектрального анализа, физики диэлектриков, теоретической физики, акустики, молекулярной физики.