Пробуждение мёртвых богов 2 (СИ) - Сороковик Александр

– Да что ты! Она девочка простая, бесхитростная, никакой обиды на тебя не держит. А ты как, ну, с женитьбой… Извини, если не хочешь говорить, то и не будем.

– Да нет, ты знаешь, Плацидия выросла из своих детских выбрыков, оказалась вполне адекватной. Она очень хорошо себя ведёт, скорее, как друг, чем как невеста. В общем, когда придёт необходимость, мы с ней поженимся. Но, разумеется, ни о каких любовях речи быть не может…

– Понимаю, – Рем положил руку на плечо друга, сжал его, – всё, центурион, больше о бабах ни слова!

– Принято, опцион! – улыбнулся Марк.

В преддверии приближающейся войны я задумал протолкнуть в Сенате закон об особых полномочиях императора в случае войны. Мне совсем не улыбалось при необходимости принятия срочных решений во время военных действиях вязнуть в спорах с сенаторами, убеждать их, искать компромиссы. Я должен в это время быть единоличным правителем, диктатором в какой-то мере, и, если и советоваться, то только с военными.

Я начал готовить почву для принятия такого закона. Как обычно, написать его взялся Лар Септимий, а мне предстояло на ближайшем заседании этот закон утвердить. К этому времени явных врагов у меня не было, но и явных друзей поубавилось. Очень не хватало мудрого понтифика Льва, который поддерживал меня, и имел очень большое влияние. В какой-то мере его заменял отец Доминик, но недавно он пришёл ко мне попрощаться: новый Папа Гиларий отправлял его в глухой монастырь подальше от столицы. Я ничего не мог поделать – вопросы церковных перемещений и назначений были полностью в компетенции понтифика, тем более, такого формалиста и крючкотвора, как Гиларий.

В общем, со стороны Церкви ожидать поддержки нечего, главное, чтобы её глава не выступил против. Вся надежда была на то, что он не станет вникать в светские вопросы, не касающиеся церковной бюрократии.

ГЛАВА XVIII. ВИЗАНТИЯ ПРОТИВ РИМА

Тяжелее всего Марку приходилось тогда, когда он оставался один, особенно вечером и ночью. Все, кто его окружал – соратники-легионеры, друзья и знакомые видели собранного, сосредоточенного центуриона, воина без страха и упрёка. И только самые близкие – родители и верный дружище Рем, понимали его состояние и догадывались о той страшной боли, которая разъедала его изнутри.

Все свои силы он направлял на воинское дело – помимо обычной ежедневной рутины, приглядывался к своим легионерам, обдумывал, кто из них на что будет способен, какую технику лучше освоит. По вечерам вместе с Ремом они составляли план освоения новой техники, расписание занятий, составляли списки необходимого оборудования.

За систему сигнализации и передачи команд вплотную взялся Рем, с дружеской грубоватостью заявивший своему центуриону: «Не ломай себе голову над этим, не засоряй мозги. Я сам всё продумаю, потом ты только глянешь, может, добавишь чего!».

Всё это успешно отвлекало Марка, но наступала ночь, он оставался один, и вновь ему чудились узоры из кораллов и алых капель на полу, вновь из ослабевшей руки со стальным стуком на пол выпадал гладий, вновь слышался тихий голос: «Любимый, не будь так жесток… Я хочу быть с тобой…». Он метался на своём жёстком ложе, ненадолго забывался тяжёлым сном, часто просыпаясь от собственного сдавленного крика. А утром, собранный, жёсткий и уверенный в себе командир вновь представал перед своими легионерами, ни единым намёком не выдавая перед ними свою боль…

Наконец, поступил приказ о скором отъезде на Сардинию. Марк выговорил себе ещё три десятка легионеров из других центурий, чтобы полностью укомплектовать будущие экипажи мамортисов и аэростатов, а также обслуживающий персонал.

Заседание Сената предсказуемо переросло в бурные дебаты. Лар Септимий постарался, и закон о чрезвычайных полномочиях императора не выглядел слишком уж диктаторским. Но мои друзья-оппозиционеры, наверное, подготовились заранее, и сходу обрушились на него с градом критики. Непримиримый Валериан Красс, внешне добродушный, рыхлый и розовощёкий, на деле же упорный и жёсткий противник, как обычно, сопя и брызжа слюной, обрушился со всей яростью на новый закон.

– Мы сразу говорили, что император Алексий хочет быть единоличным правителем с диктаторскими полномочиями! К сожалению, к нам не прислушались тогда, и что мы видим сейчас? Правитель хочет протащить закон, лишающий Сенат реальной власти, получить Империю в неограниченное правление, добиться абсолютной власти! Да, в проекте закона говорится о том, что он действует только на время военных действий. Но кто определяет, что такое военные действия? Любой конфликт в любом уголке Империи можно назвать войной, и получить под это дело неограниченную власть. А получив её, диктатор никогда с ней не расстанется! Став законным, так сказать, диктатором, всегда можно объявить новые законы, продлевающие военное положение на неопределённый срок. Я призываю сенаторов не утверждать этот закон, чтобы не превратить Сенат в сборище безвольных марионеток!

– Я полностью поддерживаю уважаемого Валериана Красса! – это уже Алфениус, высокий, худощавый обладатель мягкого и проникновенного голоса. – Вы только вдумайтесь, что предлагает нам император Алексий! Отныне любой конфликт приводит его к абсолютной власти. Сенат, состоящий из опытных, многократно проверенных в деле сенаторов, не сможет принять ни одного мало-мальски значимого закона, если его не утвердит император! И наоборот, если Сенат разработает хороший, правильный закон, но он не понравится Алексию Децию, его не примут! Так, может, сразу распустить наш Сенат, и принять главенство диктатора?

Зал зашумел, довольно одобрительно, и тут на трибуну взобрался сам понтифик. Интересно, что скажет Гиларий?

Талантом красноречия уважаемый Папа явно не обладал. Он принялся размахивать руками, несвязно бормотать о каких-то нарушениях мною законов и христианских правил поведения, но потом всё же взял себя в руки, и его речь стала более связной:

– Император Деций пугает нас угрозой с Востока, от нашего брата, императора Льва Макеллы. Ещё раз повторяю, брата во Христе, правителя восточной части нашей Империи. Это ли не нарушение всех христианских канонов, это ли не гордыня и самомнение? Вместо того, чтобы решить все недоумения с правителем Византии в духе братской любви и взаимных уступок, Деций готовится к войне! Этого допустить нельзя, и я, как верховный пастырь, призываю Алексия одуматься и смириться!

Вот это поворот! Интересно, понтифик и правда так думает, или его хорошо настроили против меня? Лучше бы и вправду это была его собственная речь, иначе придётся опять распутывать очередной заговор.

Гиларий закончил свою пламенную речь, и я взял слово.

– Уважаемые сенаторы! Хочу сразу внести ясность по некоторым вопросам. Первое, новый закон будет действовать исключительно в военное время. Второе – это не прихоть диктатора, а суровая необходимость. Когда идёт война, нужно принимать решения быстро и чётко, не вязнуть в долгих спорах, кто из нас брат, и с кем вести переговоры. Один раз вы уже пытались меня убедить «сесть за стол переговоров» с бунтовщиком Рицимером, а сейчас хотите, чтобы я пошёл на поклон к своему «брату во Христе» Льву Макелле, который сговорился с Сасанидами – персидскими язычниками! Простите, но мне такой брат не нужен, и я не считаю его своим братом.

– Позвольте спросить, уважаемый Алексий, – вкрадчиво поинтересовался Алфениус, – а что, император Лев Макелла уже ведёт войска Сасанидов на Римскую Империю?

– Я понимаю, к чему вы клоните, уважаемый сенатор. Вы, наверное, ждёте, когда византийцы вместе с персами подойдут к стенам Рима, и тогда соизволите развести руками и пробормотать что-то вроде: «Ну, вот, теперь все сомнения отпали, слово за вами, император!»

На этот раз одобрительный гул вызвали уже мои слова.

– Я в своих решениях опираюсь на данные разведки, и точно знаю, что сговор уже произошёл. Макелла хочет с помощью персидской армии разбить за счёт численного преимущества наши легионы, разрушить Рим, а затем провозгласить себя императором объединённой Византийской Империи. И плевать ему на то, что персы заберут часть наших территорий, с таким трудом отвоёванных у варваров, и что они потом начнут выживать со своей земли и самого Макеллу, для него главное – разрушить Рим, уничтожить его влияние, а в идеале – вообще сравнять Вечный город с землёй. Так вот, у нас есть, чем ответить всем этим захватчикам, наши легионы сильны, воинский дух на высоте. И мне очень жаль, что некоторые из вас всё ещё пытаются усидеть на двух стульях, угождая и Риму, и Византии. Так не будет, и я сделаю для этого всё!