Прыжок домашней львицы - Галия Мавлютова

– Лева, ты же любишь меня? Ну, скажи, что ты любишь меня, скажи, ведь это так легко, просто, ничего сложного, – колдовала Оксана над ухом капитана.

Лева завертел головой, стараясь избавиться от нечаянного груза. Он не мог предать Валентину по определению. Не мог, и все тут. Благородство не позволяло. Сам капитан не считал себя благородным человеком. Это в крови сидит. С рождения. Иногда оно мешает жить, действовать и служить по правилам в соответствии с инструкциями. Лева осторожно снял с себя Оксану и поставил на пол.

– Оксана, не расстраивайся ты так. Вытри слезы. Ты еще молодая, встретишь такого мужчину, какой тебе нужен. Благородный и богатый в одном флаконе. Ты полюбишь его. Обязательно. У тебя будет много денег. Ты станешь самой счастливой женщиной на свете. Тебе обязательно повезет в жизни. Вот увидишь.

Лева уговаривал, приговаривал, заговаривал. Колдовал и привораживал. Капитан умел колдовать. Это у него с рождения. Наверное, от родителей талант достался. Лысый откровенно недоумевал. Что же это такое происходит, в конце концов? В комнате на полу распластался труп. Между дверьми лежит какой-то мужик, а жена капитана ухаживает за ним, обтирает носовым платком окровавленное лицо, целует, ласкает. При живом муже не стесняется такие дела проделывать. Как только не стыдно. А на самом капитане повисла молодая девица, наглая такая. Не девушка, вешалка, настоящая виселица. Сама напрашивается в невесты. Совсем стыд потеряли люди. Четверо засранцев неизвестного происхождения, судя по небритым физиономиям, все они – лица ранее судимые, застыли вдоль стен. А в дальнем углу комнаты, неподалеку от трупа прячется сотрудник милиции Чуркин Николай. Глаз не кажет. И не понимает Николай Чуркин, что похож на страуса. Голову спрятал, а попа высунулась. Всем напоказ. Полковник насупил брови. Пора брать бразды правления в собственные руки. Надо разобраться с этим народом. Нужно показать им, как положено жить на этом свете. Пусть знают свое место.

– Руки за голову. На выход.

Лысый оцепенел. На команду даже не обратили внимания, выслушали вяло и равнодушно, ни один человек не повернулся в его сторону, дескать, пусть кричит. Работа у него такая. Пусть человек выкричится. Настроение у него отвратительное. Все метеозависимые скандалят и возмущаются по пустякам, требуя к себе повышенного внимания. Мало ли в нашем городе метеозависимых? Лысый даже подавился криком, его возмутило поведение обитателей криминогенной квартиры до глубины души. Казалось, из всех присутствующих только один труп прислушивался к словам Лысого. Но не мог выполнить приказ полковника. Не мог даже привстать по команде. Личность распалась на составные части. Маленький кусочек личности Леонида Витальевича висел под потолком. На люстре. А вся остальная внимательно наблюдала за продолжением спектакля и хохотала как безумная всеми своими распавшимися частями и кусочками. И Лысый выстрелил в люстру, не целясь. Сизая гарь окутала комнату, прихожую, клубами поползла в кухню. Раздался стон. Понеслись крики и стенания. Оружейная гарь заполнила пространство, влезла в легкие, уплотнилась и застыла там, превратившись в пробку. Туман превратил людей в бесплотные тени. И страшный полковник слился с тенями. Он стал привидением. Лысый ничем не выделялся от остальных. А выморочная квартира оторвалась от общей планеты и стала отдельным государством. Она вылетела прямо в трубу. И степенно удалилась в стратосферу, ввинчиваясь в космическую туманность.

Лева потоптался у дома, поежился от холода, на доме не было таблички с номером. Улица поражала безлюдьем, ведь еще не так поздно. Хоть бы кто собаку вывел погулять. Вдалеке мелькнула тень, длинное пальто, кепка, пестрое кашне. Лева бросился за прохожим.

– Извините, не подскажете, где здесь дом под номером четыре? – воскликнул Лева, пытаясь показаться перед прохожим интеллигентным человеком. Мужчина поддернул пальто и бросился бежать, но Лева настиг его и повторил попытку произвести впечатление воспитанного человека.

– Да вот он, прямо перед вами, – буркнул мужчина. Прохожий был жестоко простужен. Жуткий насморк. Он говорил с элегантным прононсом. Вяло кивнул на дом с мертвыми окнами. За ними не было жизни. Пустота. Ни света, ни людей. Одни тени. Открытые форточки, уютный свет торшеров, музыка, плач, брань, голоса, жизнь. Все, как и должно быть в нормальном жилом доме. Связи с миром не было. Никакой связи. Ни мобильной, ни стационарной, ни временной. Время испарилось. Оно шло, но не двигалось. Временные обитатели выморочной квартиры впали в ступор. Такое иногда случается с живыми существами. От долгого ожидания, от тягучих песчинок времени, перекатывающихся по кругу, от непереносимого вечного безвременья наступает коллапс. Человек становится расплывчатым, склизким, он дышит, даже соображает, организм функционирует в прежнем режиме, но человек больше не является человеком. Он становится мертвым и невидимым. Это и есть привидения. Иногда они с оглушительными воплями носятся по чердакам и подвалам, и все думают, что это привидения, барабашки, призраки, тени, восставшие из мертвых, а это обычные живые люди, временно пребывающие в состоянии коллапса. Они прыгают и скачут, как оглашенные, пугая нормальных людей, не давая им спать, жить и работать в обычном режиме. Они стараются вывести других из состояния живого организма, насильно втаскивают их в свой круг. Живые и нормальные изо всех сил сопротивляются. Они не желают становиться невидимыми даже на некоторое время. В пономаревской квартире никто никого не спрашивал. Люди стали призраками поневоле. Их никто не спрашивал. Кто-то сверху распорядился и превратил людей в привидения.

Замок был безнадежно сломан. Искалеченная защелка беспомощно висела на одном шурупе. Изредка она покачивалась, издавая легкий скрип на тонкой визгливой ноте. Именно эта нота входит в волчий вой, в тоскливый собачий лай, женский плач, рыдания сумасшедшего. Почему и каким образом мерзкая нота попала в сломанную щеколду, не совсем было понятно. Лева сердито дернул сломанную щеколду. Шуруп не давался. Крепко был вкручен. Лева еще раз дернул. Замок окончательно сверзился со своего места. Вой прекратился. Тоскливая нота умчалась догонять разных одиноких волков. Радостная такая. Полетела прямо в космос. Оттуда она увидит всех страдальцев. И спустится к ним сверху, влезая в душу одинокой нотой. И станет пугать живых людей пронзительным плачем исключительно по ночам. Чтобы страшнее было. В квартире никого не было. Ни одного человека. Полный беспорядок. Вещи валяются где попало. Сломанная мебель. Перевернутые стулья. Кровь. Сгустки крови. Труп старика посредине комнаты. Странно, куда хозяева подевались? Слышится чье-то прерывистое дыхание. Шепот. Неясный и тихий, будто листья прошелестели и тут же затихли. Кто-то есть и никого нет.