Девичья команда. Невыдуманные рассказы - Петр Заводчиков

Тут было о чем подумать. В батальоне и прежде пробовали убирать особенно трудные минные поля направленными взрывами, но только не в таких масштабах. Теперь случай показал, что это поразительно эффективный способ, и к нему стали широко прибегать. Старший сержант Кириллов, обладавший редким талантом минера, делал это особенно хорошо, только он не любил говорить о своих делах, потому и Вале Глазуновой ничего не рассказал.

Стояли светлые, нежаркие дни северного лета. Росли штабеля снятых мин. И каждый вечер гремели взрывы, уничтожавшие фугасы поодиночке и целыми полями. Но в земле вдоль маленькой речки Воронки взрывчатки словно и не убывало.

Чувствовать себя тыловиками минерам здесь и впрямь не приходилось. Как-то к палаточному лагерю приехал полковник, не очень чисто говоривший по-русски. Это был помощник командира эстонской дивизии. Он сообщил, что части дивизии идут своим ходом через эти места. Куда идут, было нетрудно догадаться: дорога вела к Нарве, на фронт. И раз дивизия направлялась на небольшой пока плацдарм, созданный нашими войсками на эстонской земле, это заставляло думать, что новое наступление не за горами.

Полковник просил помочь в разминировании дороги. Дивизионные саперы уже осмотрели ее.

— Мин мы сняли много, но все ли — вот вопрос. Вы — фронтовая часть, про вас говорят, что делаете чудеса. Проверьте дорогу.

Были отправлены две группы минеров из взвода лейтенанта Михайлова. Во главе каждой шел боец с лучшей собакой, за ними — минер с прибором, слушавший в наушники гул земли, потом еще два солдата с собаками — поближе к краям дороги, — затем остальные со щупами и «кошками» для стаскивания найденных мин. Это был обычный порядок, он не раз уже оправдывал себя. Мин не находили — саперы эстонской дивизии поработали на совесть. Осталось проверить лишь участок, где дорога шла на подъем. И вот там собака ефрейтора Карманова замедлила шаг, начала принюхиваться, низко опустив голову, словно чуяла что-то, но сомневалась.

— Ищи, ищи, — сказал ей ефрейтор. Собака взглянула на него, понюхала-понюхала дорогу и села. Подошел боец с миноискателем, поводил рамкой прибора:

— Не слышу, прибор ничего подозрительного не показывает. Ошиблась собака.

— Собака хорошая, — заметил командир. — Может, взрывчатка все же есть?

Он приказал ефрейтору Карманову проверить подозрительное место щупом и сам стал работать с ним вместе. Искать им пришлось недолго. Нашли одну мину, потом другую. Тридцать три немецкие противотанковые мины сняли с дороги. Все в деревянных коробках.

Пока расчищали этот участок, стала подходить и дивизия, двигавшаяся форсированным маршем. Передовую часть остановило оцепление. Опять приехал полковник, горячо поблагодарил минеров: «Если б не ваши мастера, кто-нибудь обязательно бы подорвался».

Постоянное напряжение, в котором жили минеры, тревожило командира батальона. Он чаще, чем обычно, обходил поля, где работали роты. Егора Сергеевича навещал особенно часто:

— Ты помни, что у тебя девушки, у них нервная система чувствительнее, чем у нас с тобой, и утомляются они быстрее, а несчастья больше всего и происходят от утомления.

Но несчастье, поразившее всех в те дни работы в Долине смерти, произошло все-таки не в девичьей команде.

Как-то лейтенант Маляхин, командир соседнего взвода, отправился на разведку оврагов восточнее деревни Петровицы, вернее, бывшей деревни. Она, как и другие деревни в этом районе, была уничтожена фашистами. По всем признакам, овраги таили в себе много опасностей. В их склонах немцы в свое время нарыли землянки, блиндажи и, конечно, прикрывали их густыми минными полями и ловушками. Маляхин хотел на месте определить план предстоящих работ. Место было неудобное для минеров. Он отправился к оврагам, взяв себе помощником Кириллова.

Осторожно, пробуя землю щупами, дошли до первых землянок. Тут у немцев стояло, должно быть, боевое охранение. Дальше шли ряды густой проволоки. Разыскали проход и двинулись по нему. Самое опасное место — подходы к боевому охранению — осталось как будто позади.

Кириллов спустил с поводка своего Дика и оглянулся на Маляхина, подошедшего вплотную:

— Вы бы держались подальше, товарищ лейтенант. Правила, они ведь обязательны для всех…

Маляхин убавил шаг. Он не успел заметить, что произошло. Может быть, Кириллов задел щупом проволочку, невидимую в траве, может быть, ее зацепила ногой собака — трава была такая высокая и густая, что скрывала даже крупного Дика, — но вдруг прогремел взрыв, и в воздухе просвистело несколько шрапнелин или осколков. Маляхина не задело. Дик тоскливо взвизгнул и бросился к Кириллову. Тот лежал неподвижно, приняв большую часть шрапнельных пуль на себя. Дик обнюхал его, подсунул морду под тело хозяина, точно пробуя поднять, потом лег рядом и горестно завыл.

Девушки работали далеко от того места, они не слышали взрыва и ничего не знали. Лишь вечером, когда команда уже подошла к лагерю, кто-то спросил дежурного по привычке, потому что тревога за товарищей постоянно жила где-то в глубине души или потому, что ее пробудила странная, необычная тишина в лагере:

— Все в порядке, ничего не случилось?

— Кириллов, — дежурный показал рукой в сторону, туда, где лежало привезенное с поля тело погибшего.

Девушки побежали, строй рассыпался. Валя Глазунова опередила подруг. Она упала на землю, обхватила руками мертвого, закричала громко, по-бабьи, никого не стесняясь, никого не замечая:

— Родной мой, любимый!

Она рыдала и билась на земле, девушки не скоро смогли ее увести…

ПРОПАВШАЯ БОМБА

По календарю уже начиналась осень, а дни стояли звонкие и ясные, на березах в лесу совсем еще не было видно желтых листьев, и легкий ветерок нес не осеннюю паутину, а сухую теплую пыль дорог и сладкие запахи ягод.

— Как в июле, — говорили девушки, вытирая разгоряченные лица. — Или тут, в Эстонии, настолько теплее, чем в наших краях?

Они шли уже по эстонской земле, но все вокруг было очень похоже на знакомые с детства леса и поля близ Ленинграда. Только вот жарко, но это просто выдалась такая погода. Разница была в другом: на ленинградской земле они видели сожженные врагом деревни и заросшие бурьяном поля-«зону пустыни», которую гитлеровцы оставили после себя. Тут же, в Эстонии, стояли нетронутые хутора, поля желтели ровной щетиной стерни — немецкие части стремительно бежали и многое уничтожить не успели. Все же война оставила свои следы и здесь, много следов. Девушки-минеры видели их, пожалуй, лучше, чем кто-либо иной.