Засекреченный свидетель - Фридрих Незнанский

Понятно, что Альтова ему не жена, не любимая — так… Ныне и на законную супругу пояс верности не очень-то наденешь. А тут взрослая баба. Свободная, в общем-то, если честно. А поди ж ты, все равно обидно до соплей. Так что за удовольствие, Славик, всегда приходится платить. А ты что думал?

Полковник вспоминал тот поздний вечер с улыбкой, как люди вспоминают обычно о завершенной тяжелой, но добросовестно проделанной работе. Сделать все оказалось не так трудно, как думалось поначалу. В тот вечер охрану Калачева осуществляли охранники ЧОПа, которое курировало подразделение Орехова. Полковник по просьбе Петра Семеновича Майстренко сам в свое время привлек это предприятие к сбережению в целости и сохранности тела начальника. Сам же и устроил так, что дежуривших в тот вечер бойцов Стецюка и Гайдамака будто бы невзначай подхватили под руки две проходившие мимо симпатичные путаны. Простодушные хохлы, недавно получившие лицензии телохранителей, посчитали, что в столь поздний час вряд ли кто-то попытается проникнуть к Калачеву. И большой беды не случится, если они спустятся с девчатами на часок-другой в круглосуточный бар, чтобы выпить холодного пивка…

Понятно, что, когда большая беда все-таки случилась, два любителя хмельного солодового напитка даже под пытками не признались бы, что отлучались со своих постов в двух противоположных концах коридора на четырнадцатом этаже элитного отеля. Поскольку пыток не предвиделось, следователи услышали от недобросовестных охранников только одно: никого из посторонних в момент происшествия в номере Калачева, которого они берегли как зеницу ока, не находилось…

Степанов тогда остался у двери калачевского номера «на стреме», а Орехов с Бочкаревым вошли к уже заждавшемуся их президенту РОК. Славик немного нервничал, но не оттого, что опасался предательства, а просто волновался за исход совещания в Москве, где решалось, быть или не быть ему президентом в очередной раз.

Самое смешное, что решение в самых верхах было принято все-таки в его пользу. В тот вечер Лева с Виталиком действительно привезли боссу новости о том, что он остается на посту еще на один срок. Хотя сами знали, что произойдет иначе. А сам Калачев даже не подозревал, насколько коротка будет его радость. Обмолвились тогда мужчины и о деньгах, но чека на огромную сумму милиционеры Калачеву так и не отдали — этот чек как раз и был их «заработной платой» за убийство.

Орехов умело забалтывал доверчивого Славу, а в это время Бочкарев зашел сзади и ударил его кастетом в основание затылка. Босс потерял сознание, а дальнейшее было уже делом техники…

Орехов за приятными воспоминаниями даже задремал на своем диванчике, но, всхрапнув, от собственного же храпа и встрепенулся. Нет, не время почивать на лаврах. Так ведь можно проспать все самое интересное на свете. А надо бы еще с новыми боссами обсудить одно намечающееся дело. Он пошарил рукой под собственной задницей, достал мобильный телефон и нажал цифру один.

— Слушаю вас, Лев Николаевич! — Официальный тон был вызван, скорее всего, наличием посторонних в кабинете Сухарева.

— Родион Иванович, у меня возникли кое-какие соображения по поводу того небольшого дельца, которое вы мне поручили спланировать. Когда я могу вам перезвонить? А еще лучше сразу к вам заскочить?..

2

— Мне друзья давние — Тюльпановы их фамилия — эту квартиру сдали. Они сейчас в Голландии на ПМЖ. Тюльпановы — в стране тюльпанов. Неплохой каламбурчик? — Невзрачный мужчинка с козлиной бородкой и в круглых, похожих на пенсне, очках застенчиво улыбнулся. — Саша, приятель мой, после защиты докторской диссертации получил приглашение работать в Королевском институте метеорологии. Волны в море изучает. Не знаю, зачем это голландцам. Вот уже лет десять друзья всей семьей там живут. Дом купили. Но квартира здесь осталась. Специально приезжали, чтобы приватизировать. Теперь у них кругом недвижимость. Буржуи! А я пока за имуществом присматриваю. Правда, одна комната под потолок мебелью заставлена. Но мне оставшейся за глаза хватает. Мне вообще-то и кухни хватает вполне. Вот ночами за компьютером сижу, кофе пью. А спать захочется — так я прямо на кушетке.

Галина Романова мельком огляделась. Овальный стол, на одном конце которого немытая тарелка с остатками гречневой каши, а на втором — включенный ноутбук. Кушетка, где вполне можно приткнуться, свернувшись калачиком. Над небольшим холодильником маленький телевизор на кронштейне. На тумбочке у плиты несколько пустых банок из-под кофе. Под ногами — из-под пива. Было похоже, что бывший муж Заславской действительно способен был прожить всю жизнь на этих двенадцати квадратных метрах. Галина мысленно себя похвалила за то, что не поленилась выехать к свидетелю. Вызов в прокуратуру, похоже, напрочь лишил бы этого интеллигента дара речи. А здесь он чувствовал себя на своей территории.

— Простите, Радек Васильевич, — начала она, слегка запнувшись на имени, казавшемся уменьшительным. Но обладатель его сразу это заметил и подбодрил:

— Не смущайтесь. — Он снова продемонстрировал такую улыбку, будто вот-вот собирался заплакать. — Это маманя меня таким имечком осчастливила. Она рьяной комсомолкой была, верила печатному слову, вечно сама письма писала в «Комсомольскую правду» — это, видно, я в нее такой писучий — и преклонялась пред светлым образом самого беспринципного коммунистического журналиста. Но Карлом называть не стала. Записала отчего-то Радеком. Впрочем, все меня зовут Радиком. И мне это даже нравится.

Он старался быть в речах небрежен, но про мать говорил с нежностью в голосе.

— Простите, Радек Васильевич. Я побеспокоила вас в связи с трагическим происшествием, случившимся с вашей бывшей супругой.

— Да, понимаю. Очень жаль Ларису. Она была великой женщиной. И я не обиделся даже, когда она от меня ушла. Кто я? Литературный поденщик. Живу сочинением биографий известных людей, которые часто и двух слов связать не могут. На жизнь мне хватает. Мне, но не ей…

— Скажите, пожалуйста, вы знали, над чем она работала в последнее время?

— Нет. Я и раньше-то никогда не знал. Она скрывала это практически от всех.

— Дело в том, что нам необходимо найти ее телохранителя, который исчез после трагедии.

— Этого прощелыгу?

— Почему прощелыгу? — удивилась Галина Михайловна. — Вы были знакомы? Вы его знаете?

— Знаю — громко сказано. Видел единственный раз. Я, понимаете ли, тоже посещаю литературные вечера, презентации, выступления. Не в первых рядах, конечно, но бываю. На празднование юбилея их органа тоже был приглашен, хотя Лариса о том даже не догадывалась. Да и не заметила меня в толпе поклонников. А я хоть и в очках, но вижу хорошо.

— Но почему прощелыга?

— Потому что жулик. Знаете, литератору, чтобы люди верили тому, что он пишет, приходится быть наблюдательным. Вот и мне приходится обращать внимание на разные мелочи и стараться через них понять суть вещей. Самое трудное для меня — угадать в толпе потенциального победителя, но зато я сразу обнаруживаю будущего неудачника. И человека, который прячет свою суть под маской, тоже вижу всегда.

Романова с интересом взглянула на собеседника.

— Да, да. Вы не глядите, что я похож на канцелярскую крысу. Я видел жизнь и достаточно хорошо понимаю людей. Потому и пишу неплохие стихи. Не гениальные, но неплохие. Вся остальная же моя писанина — полная ерунда. Приходилось писать даже слезливые любовные романы и детективы. Хотите, я скажу, о чем вы подумали?

— Ага, — кивнула заинтригованная Галя.

— Вы поначалу обрадовались, что я знаю ее спутника, а теперь разочаровались…

Галина удивленно покачала головой, подтверждая догадку.

— А зря, — широко улыбнулся «инженер человеческих душ». — По крайней мере, я знаю, что зовут этого вашего красавца Виталием Бочкаревым. И работал он в органах в то время. Не думаю, что вам будет трудно его отыскать.

— Но откуда?..

— Ну не специально же выяснял, — продолжал улыбаться Радек Грибков. — Просто в моей жизни всегда так получается. Если что-то нужно, если что-то просто интересно, обязательно само все откуда-то берется. Я сейчас уже даже не помню, кто мне про него рассказал. Может, Крыска — подружка Ларкина. Может… Не важно. Но это имя звучало. И я помню его абсолютно точно…

Первые дни московского октября напоминали о скором приходе настоящей осени. Пока в сочинских субтропиках отдыхающие со всех концов страны продлевали себе погожие летние деньки, столичный ветер давно унес далеко куда-то легкие паутинки бабьего лета. Стало заметно прохладнее. Мельчайшие капли дождя повисли в воздухе, не торопять падать на землю. Они оседали на руках и одежде. Ими приходилось дышать. Пока Галя прошла два квартала до троллейбусной остановки, успела пожалеть, что у нее в груди легкие, а не жабры, и представила себя золотой рыбкой в огромном аквариуме высотой до неба, на дне которого валяются валуны московских небоскребов и колышутся водоросли тополей и кленов. Рыбкой, которой вместо трех желаний приходится исполнять бесчисленные поручения начальника следственной группы…