Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Документальные книги » Публицистика » Любовь и злодейство гениев - Сергей Нечаев

Любовь и злодейство гениев - Сергей Нечаев

Читать онлайн Любовь и злодейство гениев - Сергей Нечаев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 43 44 45 46 47 48 49 50 51 ... 63
Перейти на страницу:

Камилле приходилось зарабатывать на жизнь прикладным искусством, изготовляя модели предметов обихода, например ламп или пепельниц, что в ремесленном плане связывает ее со стилем модерн. Эти модели были анонимными, и идентифицировать их сейчас практически невозможно.

Однако нельзя сказать, что она пребывала в полной безвестности. Напротив, ее репутация становилась все выше и выше. Почти каждый год она выставляла свои работы: то в Национальном обществе изящных искусств, то на Осеннем салоне или Салоне независимых, то в галерее известного торговца и ее друга Эжена Бло. Выставлялась она не только в Париже, но и за границей: в Брюсселе, Женеве, Риме…

Одна из ее работ («Гамадриада») была представлена на Всемирной выставке 1900 года. А это считалось огромной честью. Там она оказалась в соседстве с Роденом, который выстроил на собственные средства целый павильон для своих работ.

Но, к сожалению, денег это все приносило крайне мало: практически все, что она зарабатывала, уходило на инструменты, гипс, мрамор и литье.

К сожалению, никто не приходил в ее мастерскую, а сама она все реже и реже где-то появлялась. Усугубляло ее положение и то, что все думали, что у нее не должно быть материальных проблем, если она так знаменита. Никому и в голову не могло прийти, что Камилле Клодель иногда бывает нечего есть и нечем развести огонь, чтобы обогреть свое жилище.

Вниманием критики она не была обделена: Гюстав Жеффруа регулярно посвящал ей целые статьи в обозрении «Артистическая жизнь» (La vie artistique).

В октябре 1897 года в «Ревю идеалист» (La revue idéaliste) о ней появилась прекрасная статья Анри де Брена. Это была более чем критика — это был портрет.

В марте 1898 года верный Матиас Морхардт, в то время главный редактор газеты «Время» (Temps), опубликовал в журнале «Меркюр де Франс» (Mercure de France) свое похвальное слово Камилле Клодель. Это был более чем портрет — это был дифирамб.

Матиас Морхардт, в частности, писал:

«Ни усердием, ни изысканиями, ни волшебством нельзя объяснить, как она достигла такого результата. Ее создание обладает властной силой, проистекающей лишь из его собственных достоинств. Оно живет и будет жить вечно. Моделировка форм и изобретательность техники говорят о неисчерпаемой энергии. Даже в том, с какой верностью и уважением воспроизводит художница строение человеческого тела, сказывается неведомое доселе величие и свобода. Воистину, чем больше смотришь на ее работы, тем больше любишь и понимаешь, тем сильнее чувствуешь, что очарованную душу нашу пьянит аромат истинной Красоты».

В журнале «Фемина» (Femina) в 1903 году Габриель Реваль назвал ее величайшим скульптором Франции.

Но это не принесло ей особого дохода. Конечно, признание специалистов — это высшая награда для художника, но признание не всегда напрямую связано с деньгами, а из одного признания и благодарности потомков супа не сваришь. Художнику нужны деньги, очень много денег. И не только для того, чтобы хорошо одеваться и питаться. Деньги нужны, чтобы исполнять то, что он придумал. Деятельность же скульптора особо дорогостоящая. Для искусства скульптуры — настоящего, мощного, бескомпромиссного — нужны материальные условия, в противном случае ничего другого не останется, как торговать на рынке пепельницами да фарфоровыми собачками.

«Когда она получает какие-нибудь деньги, она приглашает кучу незнакомого народа и всю ночь они у нее поют и веселятся, как малые дети. Не был ли это знак, что немного помощи, радости, дружбы еще могло бы — кто знает! — спасти ее?»

(Опубл. в журн.: «Иностранная литература», 1998, № 10, раздел документальной прозы, статья РЕЙН-МАРИ ПАРИ «Камилла Клодель» (пер. с франц. Натальи Шаховской)* * *

Камилла была очень далека от того, чтобы считать себя счастливой. Да, теперь она наконец сделалась независимой, но при этом она все чаще чувствовала себя лишенной чего-то главного, без чего нельзя жить. Она знала, что чувство это кроется в ней самой, и с горечью осознавала, что избавиться от него она уже не в силах. Да, она была известным скульптором, но это не принесло ей желаемого счастья. Она вспомнила крошечную мастерскую, которую она снимала вместе с тремя такими же, как она, начинающими художницами. Вспомнила свою лучшую тогда подругу Джесси Липскомб.

Она ожидала, что мысль о Джесси ободрит ее. Так было всегда: стоило ей подумать о подруге, и сердце сразу наполнялось радостным волнением. Однако теперь этого почему-то не произошло.

Тогда у нее не было ничего — ни дома, ни денег, ни славы, но она чувствовала себя богатой, весь мир принадлежал ей.

«Я была счастлива тогда и только тогда», — подумала она и нахмурилась, досадуя на себя за то, что снова поддалась воспоминаниям.

* * *

От помощи, которую ей предлагал Роден, она продолжала отказываться. В такие минуты у нее начиналась истерика. Волны злобы и зависти, исходившие, как ей казалось, от Родена, обволакивали ее со всех сторон. Они были почти осязаемы, они душили ее, мешали думать.

Однажды он пришел к ней, но она не открыла дверь.

— Камилла, — кричал Роден, зная, что она его слышит, — ты можешь получить большой заказ. Камилла! Не хочешь видеть меня? Прости меня. Ну же, открой!

Она не открыла и не простила. И никогда не простит.

Результат этого сформулирован у Рэн-Мари Пари:

«Удары судьбы, сокрушившие Камиллу Клодель, не были искуплены признанием потомков. От ее бедной и одинокой жизни остались разрозненные работы, прозябающие в малопосещаемых провинциальных музеях, в запасниках, в частных коллекциях, закрытых для исследователей и публики. Многие ее произведения пропали бесследно и могут обнаружиться разве что случайно — щемящий пробел в итогах и без того краткого творческого пути».

Сохранились такие строки из одного из писем Камиллы:

«Я — Золушка, которая, увы, более не надеется на появление ни прекрасной феи, ни сказочного принца. Стоило так много работать, обладая талантом, чтобы получить такую „награду“? Нет ни гроша. Я лишена всего, что делает жизнь счастливой».

От недостатка сил, от отчаяния ее рассудок все больше затягивала мутная пелена. Единственный ее друг, брат Поль (он был дипломатом), находился за пределами Европы, в Китае.

Творческий огонь в душе Камиллы постепенно угасал. Не успев закончить работу, она тут же разбивала начатую фигурку. Таких осколков с каждым днем становилось все больше и больше. Вскоре они покрыли собой весь пол. Повсюду царил хаос. Ее подавленность, обреченность невольно передавалась вещам, которые покрывались паутиной.

Суть происходившего с Камиллой очень верно выразила Рэн-Мари Пари:

«Ее история должна привлечь большое внимание уже потому, что это история женщины, которая погибла из-за стремления порвать путы женского удела. Но раз она могла так страдать из-за мужчины, не доказывает ли это, что она была предельным воплощением своего пола? Запредельным — если вспомнить, что жила она в эпоху, когда женщине позволялось быть лишь супругой, матерью либо монахиней… Провинциалка без связей, без поддержки, она только и могла, что получить все от мэтра в обмен на полную самоотдачу. В этом обмене — тайна ее гения. Когда обмен прекратился, все рухнуло».

* * *

Все свидетельства и документы говорят об усугублявшемся душевном расстройстве, о прогрессирующей депрессии. Камилла не открывала ставни и редко выходила из дому. И во всех своих муках она винила того, кого, возможно, еще не перестала любить.

Через два года после расставания с Роденом Камилла переехала с Итальянского бульвара. Год она жила в доме 63 на улице Тюренн, а потом, в 1899 году, переселилась в дом 19 по набережной де Бурбон. Она поселилась на острове Сен-Луи в маленькой двухкомнатной квартирке, пытаясь сэкономить на всем. В этой темной квартирке, столь же неустроенной, сколь и загроможденной, ей суждено было прожить до 1913 года.

С другой стороны, из ее нового жилища открывался чудесный вид на Сену. Ей было удобно жить здесь: крошечная спальня и гостиная, кухня, небольшое окно, выходящее на набережную, на подоконнике которого она иногда сидела, нежась на солнце. Поразительно, как легко она привыкла жить одна.

«Искусство — прекрасный урок искренности. Подлинный художник всегда выражает то, что думает, не боясь растоптать существующие нормы. Тем самым он учит искренности себе подобных».

(Огюст Роден)

Все еще красивая и стройная в 1897 году, на фотографиях 1899 года она предстает отяжелевшей, постаревшей, выглядящей много старше своих тридцати пяти лет.

Депрессивное состояние усугублялось профессиональным кризисом. Камилле казалось, что она топчется на месте. Несмотря на успех «Сплетниц», ей так и не удалось убедить широкую публику (несколько профессиональных и хорошо относившихся к ней критиков не в счет), что она не вечная ученица и последовательница Родена, что отныне в искусстве она сама по себе. Во всех работах этого времени угадывается ее мольба о настоящем признании, но оно никак не приходило.

1 ... 43 44 45 46 47 48 49 50 51 ... 63
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Любовь и злодейство гениев - Сергей Нечаев торрент бесплатно.
Комментарии