Летос - Алексей Пехов

Тот уже был немолод, с седыми редкими волосами и усталым, морщинистым лицом. Шел он прямо, ни на кого не глядя, держа перед собой связанные веревкой руки. Бежать человек не собирался.

Лавиани поразила толпа. Обычно, стоит появиться приговоренному, они свистят, улюлюкают, кидаются тухлыми овощами или навозом. Выражают свое презрение к нему. За то, что он совершил. За то, что попался. И конечно же радуются, что это не им сегодня ломают конечности, прибивают к колесу, рубят голову. Эти же встретили пока еще живого мертвеца гробовым молчанием. Они просто смотрели. Без злобы и ненависти. Но и без сочувствия. Молча раздаваясь в стороны, точно огонь, отступающий перед водой.

Указывающий в распахнутом алом плаще стал подниматься на эшафот. Следом за ним, подталкиваемый в спину стражей, тяжело ступая по деревянным ступеням, пошел узник.

Лавиани, понимая, что здесь делать нечего, выбралась из толпы, краем глаза заметив хмурого Мильвио. Тот стоял, сложив руки на груди, и смотрел на происходящее без всякого одобрения. Лицо у него больше не лучилось дружелюбием. На нем появилось суровое выражение, делавшее мечника по меньшей мере на пятнадцать лет старше его реального возраста.

Она быстро отвернулась, прошла мимо.

Череда полупустых холодных улиц с мшистыми камнями у обочины и закрывающимися лавками показалась ей невероятно шумной после той мрачной, ледяной тишины склепа, что растеклась на площади.

В «Песьей ноге» она без труда разговорила хозяина, наврав, что ждет друзей с материка. Но никто, кроме четырех моряков, здесь не не останавливался, и она поплелась к «Селедочному королю».

Идти пришлось в горку, и вскоре вся гавань, а также крыши приморского района оказались ниже, и открылся вид на сопки, стальную воду и далекую стелу с альбатросом.

По ее ощущениям, до темноты было больше часа, но вышедшие на улицы патрули уже зажигали фонари возле жилых домов и на всех перекрестках. Проверяли их, заливали масло.

От Лавиани не укрылось, что здесь, как и в Нимаде, много заброшенных зданий и пустых кварталов. Она проходила их быстро, хотя никакой опасности не было. В верхних частях города встречалось много запущенных садов и пустырей. Замок рос в размерах, а ледяная башня довлела над Арантом. Отсюда она уже не казалась хрупкой и воздушной. Ее густая тень накрывала несколько районов, точно гора, за которой спряталось солнце.

Двух чужеземцев она увидела издалека и сбавила шаг. Оба крепкие, тертые жизнью. При оружии. Один скучал, ковыряясь толстым пальцем в носу, другой торговался возле лавки. Ему приглянулась хорошо выделанная шкура скрэга. На материке такая вещь куда более редка, чем шкура карифского кота.

У нее была хорошая память не только на лица, но и на жесты. И голоса. Так что она узнала того, кто торговался. Именно он искал в Прибрежном акробата.

– Вот только этого не хватало, – прошептала сойка.

Если полудурки сцапают, а еще хуже – прибьют Тэо, ее работа будет не выполнена. Надо думать, шаутт за подобное не похвалит. Ей не хотелось вновь драться с ним, пускай на ее плече уже появилась первая бабочка.

– Рыба полосатая, – прошипела она. – Я что теперь, вечно буду разгребать чужую навозную кучу?

Выбор ей никто не предлагал. Понятно, что эта парочка остановилась в «Селедочном короле» и попросту пока разминулась с акробатом. Но уже через час они встретятся. К вящей радости одних и печали другого. Так что Лавиани взяла судьбу в свои руки.

– Эй, – сказала она им, избавляясь от своего южного акцента и копируя более тягучую речь Летоса, когда мужчины отошли от лавки на достаточное расстояние и сойка убедилась, что вокруг нет свидетелей. – Подождите.

На нее посмотрели с раздражением:

– Нищим не подаем. Ступай себе.

Лавиани заискивающе улыбнулась:

– Я слышала, вы ищете одного человека.

Они переглянулись.

– От кого слышала?

– Друг друга хозяина гостиницы обмолвился в разговоре. – Сойка решила рискнуть, посчитав, что именно так бы она поступила в незнакомом городе, где мало чужаков – спросила у знающих людей, в первую очередь у тех, кто пускал на постой. – Молодой парень из цирка.

– Ты его встречала? – Тот, что торговался за шкуру, но так и не купил ее, спросил с ленцой, смотря внимательно, с подозрением.

Лавиани кивнула так, что едва не отвалилась голова.

– Откуда ты знаешь, что это он?

Она нервно провела языком по губам, ответила уже не так уверенно:

– Ну… может, и не он. Такой высокий, с темными волосами. Точно скажу, что нездешний, и я видела, как он камушки смешно вверх подкидывал и ловил.

Охотники за головами снова переглянулись.

– Может, и он, – тихо сказал крепыш с квадратной челюстью. По его тону было понятно, что тот очень хочет, чтобы это был именно Тэо.

– Проверить не мешает, – согласился его приятель, носивший кожаную шляпу на плешивой голове. – Где он сейчас?

Сойка протянула к ним сухую узкую ладонь:

– Друг друга говорил о награде. О полновесном золоте.

– Получишь свою монету, женщина. Но не раньше чем мы его увидим.

– Ну тогда я пош… – Она сделала шаг в сторону, и тяжелая лапа тут же упала на ее острое плечо.

– Сказал же. Получишь. – Пальцы больно стиснули ее. – Но я хочу увериться, что ты не врешь. Так что просто отведи нас. Это будет быстрее.

– А если обманула, то дадим тумаков. – Наемник в кожаной шляпе вновь полез в нос.

У обоих в голосе звучала плохо скрываемая угроза, и она сдалась. Сжалась еще сильнее, сказала тихо, с мольбой:

– Я не хочу неприятностей.

– Значит, не стоит упрямиться. Где он?

– В заброшенных кварталах. Прячется в одном из домов.

– И ты это знаешь потому, что…

– Ношу ему еду.

– Постой-ка. – Охотник за головами, с квадратной челюстью, развернул ее к себе. – Начнешь вопить и звать на помощь, мы не при делах. И марки тебе уж точно не видать как своих ушей.

Она сделала все от нее зависящее, чтобы им стало понятно, как сильно она хочет получить золотую монету.

– Я поняла. – Лавиани продолжала играть испуг. – Туда.

Она планомерно заводила их в заброшенные кварталы, как можно дальше от возможных свидетелей. Старалась не торопиться, хотя вот-вот должны были опуститься сумерки. А где сумерки, там и ночь. А где ночь, там и заблудившиеся. У нее не было желания переполошить город синими огнями.

Дом с дырой в деревянном заборе она приметила, еще когда проходила мимо него в прошлый раз. Нежилой, с худосочным одичавшим вишневым садом и заколоченными окнами. Во дворе уже лежали густые, холодные тени, с каждой минутой расползавшиеся все больше.

– Это здесь. Платите.

– Не так быстро. – Рука на ее плече не ослабла ни на секунду. – Декар, проверь.

Мужик в кожаной шляпе извлек из ножен длинный, зловещего вида аринийский кинжал, стал медленно приближаться к дому. Не дойдя до двери, остановился, обернулся.

– Врет, – заключил он. – Здесь давно никого нет.

– Слева пристройка, – глухо сказала она. – Мне незачем врать. Мне нужны деньги.

Она почувствовала, как тот, кто держал ее, положил левую руку на кинжал. Лавиани тихонько захныкала.

– Поной мне тут! – зло сказали ей на ухо. – Глянь, есть ли там следы.

– Да врет она.

– Посмотри. Хочу быть уверен. Эрбеты не станут платить за слухи.

Лавиани резким движением сорвала хват со своего плеча и в развороте ударила охотника четырьмя пальцами под мечевидный отросток грудины. Она увидела, как округляются его глаза, как открывается рот в беззвучном крике, и, оставив человека наедине с его болью, бросилась к Декару.

Тот встретил ее цветистым оскорблением, завершившимся тычком кинжала. Вот только Лавиани уже была сбоку и с хладнокровием мясника погрузила спрятанный до поры нож в мощную шею, перебивая яремную вену, общую сонную артерию и блуждающий нерв. Удар был столь четкий, мастерский и эффективный, что ему бы позавидовали даже танцоры с быками Треттини, признанные мастера валить на арене зверей одним точным уколом.

Человек сразу же упал, со всей силы ударившись лицом о землю. Вокруг тела начала растекаться маслянистая лужа крови. Лавиани быстро посмотрела на темнеющее небо. Вроде успела.

Проверила карманы – пусто. Так что просто вытерла нож об одежду покойника.

– Шевели костылями, рыба полосатая.

Она вернулась к первому охотнику. Но тот был мертв, и на лице у него застыло удивительно обиженное, недоуменное выражение. Словно у мальчика, у которого мама отобрала любимую игрушку.

– Ну извиняй. Перестаралась, – сказала сойка трупу, опускаясь перед ним на колени в поисках монет. Обнаружила две легковесных рен-марки и с десяток медных ултов.

– Как и ожидалось, никакого золота. Весь мир состоит из лжецов. Просто сегодня я лгала лучше.

Шерон думала о Найли. О шаутте. О всем том, чего она не могла постичь. Если бы Йозеф только знал, что она собирается совершить, он никогда бы не отпустил ее из города. Талорис – земля, откуда не возвращаются. Но все же она с упрямством, граничащим с безрассудством, рвется туда. Наплевав на все.