Русь меж двух огней – против Батыя и «псов-рыцарей» - Михаил Елисеев

Ночью распахнулись городские ворота, и воевода во главе личной дружины, княжеских гридней и отборных воинов атаковал монгольские тысячи в направлении осадных орудий. Построившись клином, стальная лавина закованных в доспехи всадников скатилась с Боровицкого холма и ударила по ничего не подозревавшим степнякам. Половина русских воинов мчалась в бой с факелами, чтобы сразу же, не теряя времени понапрасну, поджечь осадную технику. Боевой клич дружинников гремел над полем боя, их мечи десятками секли пеших монголов, которые пытались преградить путь бешено мчавшейся коннице. И степняки не устояли — не желая погибать под копытами лошадей, они бросились бежать, оставив на произвол судьбы метательные машины. Часть русских воев осталась ломать и поджигать камнеметы, другие же кинулись преследовать убегающих врагов — произошло то, чего и опасался воевода. Филипп Нянька кинулся вслед за увлеченными погоней гриднями, пытаясь их завернуть назад, но в азарте бешеной скачки его никто не слушал — и лишь когда впереди показались ряды отборных тургаудов хана, дружинники опомнились, но было уже поздно. Те, которые жгли и разрушали метательные орудия, уже уходили в крепость, остальные же вместе с воеводой были отсечены от Кремника и гибли в яростных схватках с монголами. Озверевшие гридни бились отчаянно, понимая, что живыми им не уйти, и потому стремились забрать с собой как можно больше врагов. Сражение закончилось лишь тогда, когда последний дружинник рухнул на залитый кровью снег, а израненного воеводу Филиппа на аркане притащили к Батыю. Ярость переполняла хана — осадные машины ярко полыхали в ночи, множество лучших тургаудов было порублено, но больше всего он гневался на бежавших с поля боя нукеров, которые опозорили честь монгольского воина. А потому расправа над главным виновником этого позора была страшной, и на глазах Батыя палачи стали медленно рубить руки и ноги бесстрашному воеводе, но бешенство буквально клокотало в завоевателе, и по его приказу нукеры раскидали окровавленные обрубки тела по всему полю. Вновь в монгольских станах стучали топоры и визжали пилы, снова китайские инженеры занимались сборкой новых машин, а тумены продолжали штурмовать ставшие неприступными стены Москвы.

Снова наступило утро, и снова орда не сумела прорваться в Кремник, и по-прежнему кипела на стенах отчаянная рукопашная схватка. В полумраке, под деревянной кровлей, прикрывающей от стрел боевые площадки, русские ратники лупили нукеров кистенями и шестоперами, рубили мечами и топорами, резали засапожными ножами. Мертвые тела ханских воинов скидывали вниз, ручейки крови стекали по деревянным лестницам, ведущим на городские стены. Сотни раненых и покалеченных степняков медленно тянулись в свои станы, но новые тысячи монголов неудержимой лавиной продолжали надвигаться на Боровицкий холм. Несколько камнеметов китайцам удалось соорудить довольно быстро, и снова каменный град обрушился на городские стены, а монголы продолжали собирать новые машины и вводить их в бой по мере готовности. Князь Владимир и уцелевшие начальные люди все это видели, но помешать уже не могли — слишком много воинов полегло во время предыдущей вылазки, и теперь у русских просто не хватало сил. А потому решили сражаться в городской черте столько, на сколько хватит сил и воинского умения. Всю ночь вражеские метательные машины крушили и ломали стены, зарево пожарищ озаряло окрестные леса, но Москва по-прежнему сражалась, сдерживая страшный натиск монгольской орды. Потери защитников росли с катастрофической быстротой, ибо противопоставить осадной технике врага они ничего не могли, а покинуть стены и укрыться от вражеских метательных снарядов тоже не представлялось возможным — оставленный без прикрытия участок тут же захватили бы ханские тургауды. А потому защитники города сражались и умирали там, где их поставили князь и воевода.

На пятый день к полудню с грохотом рухнула разбитая каменными ядрами стена, и тысячи степняков устремились к пролому — навстречу им со своей личной дружиной бросился князь Владимир. Перегородив пролом большими, в рост человека, красными щитами, гридни посекли первую волну нападавших и отбросили их назад, но за первой волной накатила вторая, и сеча возобновилась. На помощь князю спешили ратники с других участков обороны, но монголы воспользовались этим, и в некоторых местах им удалось закрепиться на стене, и они стали спускаться внутрь города. Накренившись, начала заваливаться и наконец рухнула одна из угловых башен — сразу в образовавшуюся брешь хлынули свежие сотни ханских воинов.

Полем боя стала пылающая Москва — рубились на стенах и в проломе, на узких улицах и во дворах усадеб, страшная рукопашная схватка разливалась по всему городу. Ударив с тыла по отряду ратников, которые защищали надвратную башню, нукеры вырезали всех, и монгольская лавина, хлынув в ворота неудержимым потоком, затопила Кремник. Владимир Георгиевич и немногие уцелевшие гридни с трудом сумели прорваться к княжескому терему и едва успели захлопнуть за собой ворота — на улице появились монгольские всадники. А на городской стене продолжало греметь сражение, и хоть монголы атаковали ее теперь с двух сторон, русские продолжали отчаянно отбиваться от навалившегося на них врага. Под тесовой кровлей боевых площадок бойцы беспощадно резали друг друга, лужи крови хлюпали под ногами сражающихся, а мертвые тела одно за другим скатывались вниз по деревянным лестницам. Но княжеских воинов становилось все меньше и меньше, а степняки продолжали непрерывным потоком карабкаться на городские укрепления, и вскоре битва на крепостной стене затихла — пали все защитники. Из ратников, которые сражались у пролома, не уцелел никто — окруженные со всех сторон, они там и полегли под тысячами вражеских стрел.

Выбив бревном ворота княжеского терема, монголы ринулись во двор — на крыльце в окружении десятка гридней стоял князь Владимир, вытащив из ножен мечи, они готовились дорого продать свои жизни. Степняки ринулись вверх по ступенькам, князь и дружинники рубили мечами без устали, и нукеры один за другим валились с крыльца на окровавленный снег. Несколько лучников, сидя на конях, меткими выстрелами выбивали телохранителей князя, но и оставшись один, Владимир продолжал отчаянно рубиться, пока враги не навалились на него со всех сторон. Скрутив князя сыромятными ремнями, его вытащили во двор, сотник набросил пленнику на плечи аркан и погнал коня по улицам Москвы, стремясь как можно скорее доставить Батыю почетную добычу. Некоторое время Владимир бежал за ним, потом за городом споткнулся и упал, а монгол продолжал гнать коня к ханской ставке, волоча по снегу на аркане пленного русского князя.

«В ту же зиму взяли татары Москву, и воеводу убили Филиппа Няньку за правоверную христианскую веру, а князя Владимира, сына Юрия, взяли в плен. А людей избили от старца до грудного младенца, а город и церкви святые огню предали и все монастыри и села сожгли, и, захватив много добра, ушли» (Лаврентьевская летопись). Как видно из этого известия, монголы, разъяренные отчаянным сопротивлением, устроили в крепости страшную бойню, перебив все оставшееся население. За время осады были сожжены все окрестные села и деревни, а потом была выжжена дотла и сама Москва. Факт яростной обороны незначительной пограничной крепости, которая неожиданно для всех задержала продвижение орды на столь длительный срок, зафиксировал даже Рашид ад Дин. Он указал, что царевичи — Чингисиды — «сообща в пять дней взяли также город Макар и убили князя этого города по имени Улайтимур». Многие отечественные исследователи отождествляют «город Макар» с Москвой, а князя Улайтимура с Владимиром Георгиевичем — на мой взгляд, это так и есть, если исходить из того, что перед этим персидский историк описал битву под Коломной, а после штурм Владимира-Суздальского. В то же время Рашид ад Дин недаром отметил, что взять Москву монголы смогли только совместными усилиями — настолько велик там был накал борьбы. И в первую очередь подобное длительное противостояние могло быть обусловлено только тем, что в маленькой крепости было достаточное количество войск, а также верно выбранной тактикой обороны. Победа была достигнута монголами главным образом благодаря своему техническому превосходству — метательным машинам осаждавших защитники ничего не могли противопоставить. С другой стороны, вводить в дело весь свой осадный парк у монгольских полководцев не было нужды — размеры Кремника были невелики, и небольшого количества метательных орудий было вполне достаточно. Пока городские укрепления были целы, русские ратники успешно отражали все вражеские атаки, но как только в стенах появились проломы, то руководителям обороны пришлось менять тактику борьбы с врагом, и вот тогда численное превосходство монголов сыграло свою роль.