Невозможная принцесса - Ольга Олеговна Пашнина

- И почему мое имя звучит как название места, куда вы отправляете мучиться грешников?

- Аида – не самое распространенное имя, но вполне существующее. Я плохо знаю земной легендариум, но, насколько помню, мифы об Аиде и Персефоне у вас популярны. Почему тебя удивляет женская форма знакового для твоего мира имени?

- Потому что вы только что проигнорировали все вопросы, кроме этого. Что, скажете, просто нашли на Земле девочку Аиду, восхитились созвучием и захотели непременно устроить ее стражем?

- Нет.

Он прошелся туда-сюда вдоль стены, остановившись так, чтобы поймать мой взгляд через зеркало.

- А ты уверена, что готова к ответам?

- Я могу решать за себя.

- Если бы ты хотела, то уже перестала бы спрашивать. Докажи, что готова. Сделай предположение. Реальное предположение, а не сказку о коллекционирующем редкие имена Повелителе Мертвых. А я скажу, права ты или нет, а затем дополню.

Я отвернулась, не в силах выносить пронзительный тяжелый взгляд. В облике Вельзевула, в том, как он держался, как говорил, как смотрел, сквозило что-то нечеловеческое. Внешне он выглядел как обычный мужчина средних лет, но порой казалось, стоит отвести взгляд – и за человеческими чертами проглядывали другие, пугающие, открывающие истинное лицо существа, стоящего на страже темных душ.

- Так я и думал, - усмехнулся Вельзевул, когда пауза затянулась. – Смотри, Аида. Смотри по сторонам, а не на себя. Все ответы – вокруг тебя. Пока ты не найдешь их сама, каждое мое слово будет превращать тебя в подобие Дэваля. В озлобленное и эгоистичное существо.

- Почему он такой? – спросила я. – Не спрашиваю, за что он меня ненавидит, но почему… так?

- Боюсь, это моя вина, Аида. Дэваль таков, каким я позволил ему быть своим поступком.

- Что вы сделали?

- Я перестал его любить.

Несмотря на горячую воду я поежилась от мороза по коже. «Перестать любить» - это просто не укладывалось в той картине мира, которую создал для меня отец.

- Так нельзя, - вырвалось у меня. – Нельзя перестать любить своего ребенка.

- Если бы это было мое решение, я бы, разумеется, никогда так не поступил. Но порой мы не властны над чувствами. Дэваль разочаровал меня. Не стал тем, кем я надеялся его видеть. Он это понимает, и это на него влияет. Я не горжусь, но и не могу изображать любящего отца. Тебя это шокирует?

Шокирует? Кажется, в этом мире меня уже ничего не могло шокировать. Нет, чувство, которое я испытала, не походило ни на удивление, ни на отвращение. Мне стало его жаль. Никто, даже Дэваль, не заслуживает, чтобы его перестали любить родители.

- Однажды вы его потеряете, - тихо сказала я. – Не сможете больше отчитать за пьянку, отправить закрывать прорехи, пожаловаться его старшему брату или рассказать приблудившейся девице, как он вас разочаровал. Вам останутся только воспоминания о сыне, о том, на что вы никогда не обращали внимание. Улыбка, голос, счастливые моменты. А его самого не будет.

Я поднялась из ванны и, накинув приготовленный халат, затянула пояс.

- Вот тогда вы поймете, что такое ад.

8.6

Голова взорвалась болью в очередной раз. Дэваль прислонился лбом к холодной стене, но даже сквозь шум и спазмы в сознание пробился приглушенный голос отца.

Я перестал его любить.

Да пусть катится в аид его любовь!

Разочарование? Не отцу о нем говорить. Он разочаровал своих сыновей не меньше, чем они его.

Он слышал голос Аиды. Но не мог разобрать слов, они слились в фоновый шум, стали частью раздирающей на куски боли. Да, магия и такое количество эссенции – адская смесь. Может, стоило заглянуть на маскарад. Может, стало бы хоть на несколько часов легче.

Мысли о маскараде повели его дальше, к ней. К проклятой девке, его сестре. Она – последняя, кого он ожидал сегодня увидеть. Она не вписывалась в маскарад. Он просто не мог себе представить Аиду Даркблум, отдающуюся любому, кто этого захочет. Не хотел представлять.

А мерзавка улыбалась, наслаждаясь его слабостью. Не отводя глаз с наслаждением острыми когтями ковыряла нутро, рассказывая, как забавлялась с его братом. И Дэвалю хотелось ее уничтожить. Сжать тонкую шейку руками, заставить ее замолчать, получить власть. Перестать о ней думать.

И снова он не справился. Снова разочаровал, только теперь уже самого себя.

Он до сих пор чувствует теплые нежные губы, запах этого ее вина, противного и одновременно желанного. Помнит ее робкую попытку ответить на поцелуй, тут же пресеченную ею же. Она так выбесила, эта напускная наивность, что он не сдержался. Смыл свои же прикосновения эссенцией, отчаянно желая испытать отвращение, но только стиснул зубы, поймав ее взгляд, от странного ощущения.

Как будто он ее обидел.

Как будто на несколько секунд он был ей нужен. А потом ударил уязвимую девочку, ищущую тепла.

Как будто она была на него похожа.

Как будто ему не плевать.

- Что ты здесь делаешь? – услышал он голос брата и с трудом оторвался от стены.

- Отстань, Самаэль.

- Идем, пока отец не увидел.

- Да мне плевать.

- Не сомневаюсь. Идем. Что ты принял?

- Селин что-то дала. Башка раскалывается.

- Тебе надо поспать. Идем, я сказал, пока ты не сделал хуже. Все, хватит уже, развлекся.

Он не помнил, как брат почти силком дотащил его до комнаты и бросил на небольшой диван в гостиной. На кровати было бы удобнее, но и так сойдет. Завтра он наверняка пожалеет обо всем, что сегодня произошло. Но Дэваль привык. В последнее время он жалеет о каждом прожитом дне.

- Что ты творишь? – Брат не собирался уходить и замер у камина. – Дэв, что с тобой? Она твоя сестра!

- А ты сам-то об этом помнишь? Или ты так, просто приглядывал за малышкой, пока наслаждались другие?

Самаэль вдруг рассмеялся. Немного нервно, но даже обидно. Дэваль поднял голову. Что смешного?

- Вы из-за этого сцепились? Из-за маскарада? Я думал, ты ее пригласил.

- Зачем? Чтобы вам с женушкой было повеселее?

- Оставь Селин в покое, ей и так непросто. И хватит вести себя, как влюбленный подросток. Аида явилась на маскарад, думая, что это просто хэллоуинская вечеринка.