Тайные трибуналы КГБ. Ловля «кротов» - Николай Чистяков

Мне вспоминается, например, поездка на Дальний Восток в ноябре 1947 года. В общей сложности в командировке мы были 50 суток, из них 22 дня провели в вагоне: 11 до Владивостока и 11 обратно. Тем не менее инспекторскую работу я любил. Она расширяла кругозор, помогала изучать жизнь и деятельность войск, глубже познавать работу органов военной юстиции, совершенствовать свою профессию военного юриста, которой я решил посвятить всю жизнь.

Работать в командировках приходилось очень много. Над изучением дел, рассмотренных военными трибуналами, которые подвергались проверке, просиживали дни, вечера, а то и часть ночи. Как всегда, не хватало времени. Помимо дел надо было познакомиться с людьми и с многими другими сторонами деятельности трибуналов. По итогам проверки необходимо было составить обстоятельный акт, подробно проинформировать командование того соединения, в котором находился трибунал.

Условия работы военных трибуналов в первые послевоенные годы были сложными. Ряд военных трибуналов рассматривал дела на фашистских военных преступников и их пособников, карателей и изменников Родины. Эти дела требовали большого внимания и массу времени. Судьи военных трибуналов работали самоотверженно, стремились не допустить ошибок, не нарушить закон. И к чести этих скромных тружеников — они выполнили свой долг перед партией и народом.

Разумеется, не обошлось и без ошибок. Некоторые из них были результатом обстановки культа личности и связанных с ним нарушений социалистической законности и конституционного принципа неприкосновенности личности. Все эти перегибы и ошибки в последующие годы по указанию партии и Советского правительства были ликвидированы, а необоснованно репрессированные лица реабилитированы.

Более двух лет продолжались мои поездки в военные трибуналы. А потом я был переведен на другую работу: назначен старшим инспектором одного из отделов ГУВТа.

В этом отделе трудились четыре офицера, среди них полковник юстиции Александр Николаевич Чуватин, ветеран военной юстиции, работавший в ней со времен Гражданской войны. У Александра Николаевича была прекрасная память. К нему постоянно обращались офицеры управления за различными справками, касающимися истории военной юстиции. Он помнил многие события далекого прошлого, сотни имен и фамилий, знал лично много командующих округами, ответственных работников Наркомата обороны, работников органов военной прокуратуры и военных трибуналов. Александр Николаевич был большой любитель и знаток книг, собиратель редких и ценных изданий. Все свое свободное время он проводил в букинистических магазинах. Его личная библиотека насчитывала около 15 тысяч книг, среди которых много редких и уникальных. Находясь уже в отставке, Александр Николаевич Чуватин охотно помогал своими советами, справками по вопросам военной юстиции. Когда в 1969 году он скончался, все, кто его знал, искренне жалели об утрате нашего замечательного ветерана.

Начальником отдела обобщения был полковник юстиции Федор Иванович Пелевин. Он всю свою жизнь посвятил работе в органах военной юстиции, начав ее в годы Гражданской войны в системе революционных военных трибуналов. Обладая огромным опытом работы, Федор Иванович щедро делился им с нами — молодыми юристами.

Работой в отделе обобщения я был доволен, мне нравился ее творческий характер. Мы занимались исследованием материалов военных трибуналов округов, составляли на их основе документы для Министерства обороны, различные обзоры для трибуналов и проекты указаний по судебной и организационной работе.

В один из весенних дней 1949 года меня вызвал к себе министр юстиции К.П.Горшенин и предложил, не оставляя своей должности, временно поработать начальником канцелярии министерства. В то время такие назначения практиковались, хотя и были известным нарушением штатной дисциплины. Отказаться от предложения министра я не мог, однако желания работать начальником канцелярии не имел. Новая работа еще больше осложнила мою жизнь. Рабочий день в то время начинался в министерстве с 11 часов дня и официально заканчивался в девять вечера. Но это только официально. Фактически же работали значительно дольше. Что же касается руководителей, то они, как правило, находились в министерстве до четырех-пяти, а иногда и до шести часов утра.

Такой режим в министерствах и ведомствах сложился во время войны и продолжался до кончины И.В.Сталина.

Министр приходил на работу примерно в 12 часов дня. Около пяти часов уезжал на обед, часов в восемь вечера возвращался с обеда и работал до утра. Я, как начальник канцелярии, находился на работе еще больше. Приходил к 11, обедал час-полтора и покидал министерство после ухода министра.

День и ночь буквально смешались, голова гудела от переутомления. Так продолжалось два года, которые были для меня каким-то кошмаром. Иногда казалось, что не выдержу и сойду с ума или заболею какой-нибудь нервной болезнью. Дело в том, что мои жилищные условия оставались прежними. Мы продолжали ютиться в полутемной комнате гостиницы. К тому же у нас родился сын. От развешанных в комнате пеленок и электрической плитки, на которой готовилась пища, в комнате было душно. Приходил я со службы в то время, когда ребенок просыпался. Вместо отдыха брал его на руки и шел гулять — жена тем временем готовила завтрак. После завтрака бежал на рынок или в магазин за продуктами.

И так каждый день.

В конце концов я стал засыпать на службе. Однажды в кабинет зашел министр и застал меня спящим на диване. Я рассказал ему о своих трудностях, к которым он отнесся сочувственно. Он пообещал помочь мне получить комнату, но только через год удалось выделить мне в бывшем общежитии Министерства юстиции СССР на Фрунзенской набережной две комнаты. Все бы ничего, но был в этом жилье один серьезный недостаток: под нами находилась котельная, и с началом отопительного сезона непрестанно гудели два мотора. Их разноголосый вой действовал на нервы, не давал спокойно спать.

Обязанностей у начальника канцелярии было много: надо принять и просмотреть все документы, поступающие на имя министра, и доложить ему, проконтролировать исполнение поручений министра, обеспечить четкую работу канцелярии, принять сотрудников министерства и других лиц, обращающихся к министру с различными вопросами и просьбами, и т. д. и т. п.

Министр относился к сотрудникам канцелярии хорошо. В обращении он был всегда ровен, спокоен, корректен. Не было случая, чтобы он когда-либо повысил голос, нагрубил. Его указания мы всегда выполняли точно и в срок. Нередко Константина Петровича вызывали в ЦК КПСС, Президиум Верховного Совета СССР, Совет Министров СССР. В таких случаях, как правило, срочно требовались соответствующие документы. Работники канцелярии спешно готовили их. Хотя время и подпирало, министр никогда не напоминал нам и не торопил. Он был уверен, что приняты все меры к быстрой подготовке нужного документа и лишнее напоминание внесет лишь нервозность, суету и не ускорит дела.

В решении важных вопросов Константин Петрович был нетороплив. Заседания коллегии вел деловито, свои мысли излагал четко и ясно, умело выделяя главное.

Работа и общение с К.П.Горшениным очень многому меня научили.

Когда в 1956 году Министерство юстиции СССР было ликвидировано, Константин Петрович перешел на научную работу.

Проработав два года начальником канцелярии, я вновь вернулся на свою работу — в отдел обобщения ГУВТа. Вскоре меня назначили заместителем начальника управления кадров Главного управления. Моим непосредственным начальником стал полковник юстиции Петр Алексеевич Лихачев, опытный трибуналец, спокойный, доброжелательный человек. В работе он давал нам полную самостоятельность, поддерживал инициативу подчиненных. Такой стиль руководства мне нравился. Я никогда не любил опеки и всегда считал и считаю, что только при максимальной самостоятельности человек может раскрыть свои способности или показать свою несостоятельность.

Все наше время было заполнено активной деятельностью: приемом работников военных трибуналов, решением вопросов, связанных с расстановкой офицеров по службе, с их перемещением, распределением выпускников Военноюридической академии…

В этой должности я проработал до марта 1953 года, а затем был переведен на партийную работу — в аппарат ЦК КПСС.

Было очень жаль расставаться с коллективом ГУВТа, к которому за семилетний период работы я привык. В то же время новое назначение волновало: а вдруг не справлюсь, не оправдаю доверия. Ведь предстояла ответственная работа в самом высоком партийном органе страны. Было, конечно, трудно, особенно первое время. Но коллектив, товарищи помогли освоить порученное дело.

Работа в аппарате ЦК КПСС — огромная школа подготовки кадров. Лично я за пять лет работы в этом аппарате многому научился, многое познал.