О массовых празднествах, эстраде, цирке - Анатолий Васильевич Луначарский

Такая эстрада была бы, конечно, крайне желательной и для Красной Армии. Ведь убедился, в значительной мере кормят второстепенной игрой второстепенных и третьестепенных пьес.

Впрочем, и в армии кое-какие попытки революционной эстрады уже имеют место. Здесь я хочу отметить, что тенденция к использованию уже весьма значительного и вполне художественного материала, представленного новой «варварской поэзией» в распоряжение масс, живое исполнение его на эстраде является делом, напрашивающимся само собою. Так, в Иваново-Вознесенске издан сборничек «Крылья свободы»3 специально как сборник рекомендованных для эстрады номеров. Туда вошли стихотворения тех же Клюева, Есенина и Орешина, тех же названных мною пролетарских поэтов и целого ряда поэтов рабочих самого Иваново-Вознесенска, в том числе стихотворения б[ывшего] пастуха Семина4. И заимствованные и местные стихотворения в большинстве случаев весьма недурны и почти сплошь эффектны для декламации и пения. Для последнего необходимо, конечно, написать к целому ряду таких песенных стихотворений музыку, что молодые композиторы, наверное, смогли бы сделать не без удовольствия. Я думаю, что следует повторить такой опыт в более широком виде, и предполагаю пригласить в ближайшем будущем пролетарских и крестьянских поэтов, а может быть, кой-кого из поэтов и старого поколения, не отрекающихся от революции, для создания большого обширного сборника, скажем, под названием «Революционная эстрада», из которого могли бы черпать смело и декламаторы-любители, и настоящие артисты эстрады, и артисты драмы и оперы в тех случаях, когда они выступают на народных концертах; который мог бы вместе с тем быть до некоторой степени итогом завоевания революционной музы.

Некоторые стихотворения поэтов-футуристов, революционно настроенных, таких, как Маяковский и Каменский, также могли бы найти здесь свое место.

Я совершенно убежден, что если бы такой сборник, тщательно выбранный (выбирать есть из чего), лежал перед нами, то и для всякого читателя про себя и для всякого, кто посетил бы опирающиеся на такую книгу литературные вечера, стало бы ясным, что я не ошибаюсь, говоря о реальных успехах революционной музы.

Ни в какой другой области искусства мы пока, к сожалению, не можем гордиться заметными завоеваниями, но революционная муза отнюдь не нема, и ее молодая песня должна звучать возможно громче.

1919 г.

Живая, легкая кавалерия*

Агитационно-пропагандистский театр в настоящее время должен занять наибольшее место. Создавая такой театр, мы потом разбросаем его рассыпным строем по провинции, из столицы в губернию, из губернии в уезд, приурочивая к разным моментам нашей политической жизни, так же как это до сих пор мы делали с плакатами. Такой театр – это живая, легкая кавалерия. Этот театр в вагоне, в фургоне – театр нашего времени. Шедевры, сочиненные в этом театре для пятницы такого-то числа, такого-то месяца и года, могут остаться надолго в репертуаре театра. Мы прекрасно знаем, что французский народ откликается в песенках на злобы дня. Вспомните их водевильные напевы <…>

1920 г.

Об агитпьесах Владимира Маяковского*

В Рабоче-крестьянскую инспекцию.

В отдел просвещения и пропаганды тов. Попову

Прилагаю при сем распоряжение Вашего отдела за подписью тов. Китаевского и заявление, поданное мне нашим Театром сатиры. Я самым решительным образом оспариваю запрет, наложенный тов. Китаевским.

Пьесы Маяковского прочел сам, и если Вы захотите прочесть их, я Вам их пришлю. Очевидно, тов. Китаевский – человек, не любящий ничего, что пахнет хотя отдаленно футуризмом. В общем я разделяю его мнение. Но я считаю, и настаиваю на этом как нарком, совершенно лишней идею государственной борьбы с тем или иным направлением. Государство может пресекать вообще контрреволюционное, но заявлять: ему нравятся такие-то краски, такое-то сочетание слов, такое-то направление в искусстве – культурное государство не смеет… Надо уметь отделить в себе государственного человека, у которого не может быть никакого литературного вкуса как у такового, от своих личных привязанностей.

Маяковский не первый встречный. Это один из крупнейших русских талантов, имеющий широкий круг поклонников как, в среде интеллигентской, так и в среде пролетариата (целый ряд пролетарских поэтов – его ученики и самым очевидным образом ему подражают), это человек, большинство произведений которого переведено на все европейские языки, поэт, которого очень высоко ценят такие отнюдь не футуристы, как Горький и Брюсов.

Для Театра сатиры он написал три довольно милые вещицы. Это не перлы художественности, но это очень недурно сделанные карикатуры в бойком темпе. Но если трагедию «Буфф» ставил Петроградский исполком1, то я совершенно не понимаю, почему этих глубоко советских пьесок не может поставить Театр сатиры.

Отмечу, что Маяковский в течение полугода служил в РОСТА, засыпал через ее посредство всю Советскую Россию своими карикатурами и остротами, и Контроль против этого ничего не возражал. В настоящее время Театром сатиры, во главе которого стоят люди вполне советские, затрачено до 80 тыс. руб. на костюмы и постановку этих первых сатирических этюдов. Вкусы тов. Китаевского не только остановили всю артистическую работу, но и приносят значительные денежные ущербы государству.

Очень прошу Вас, тов. Попов, отменить это постановление и разрешить выдачу гонорара тов. Маяковскому.

Народный комиссар по просвещению А. Луначарский

[7 июля 1920 г.]

«Товарищи, не будьте сухи…»*

I

<…> Разве вы сейчас, пролетарий, революционер, тот читатель, которого прежде всего должно сейчас иметь в виду наше издательство, – разве вы не чувствуете радости и отдыха, когда слушаете хорошо сыгранный ноктюрн Шопена или шумановскую «Мечту» на виолончели? Разве вы можете сказать, что если сейчас появился бы музыкант, способный создать такой шедевр, могущий дать глубокий отдых, отвести вас на минуту от грохота современности, но с тем, чтобы вы вновь приникли к ней с облегченной и освеженной душой, – то его следовало бы заставить замолчать и запретить ему выступать публично? Разве вам перестала быть необходимой черемуха или сирень? Разве вас не радует больше жужжание пчел или облака на небе? Разве все это стало несвоевременным и нелепым отвлечением от нашего основного дела? Товарищи, не будьте сухи, не будьте слишком односторонни даже в это святое время. Когда кипит бой и когда ты работаешь, весь отдайся этому делу, но если в промежутке между боем, в промежутке между работой ты почувствуешь, что ты молод, что ты хочешь счастья, что ты человек, что ты сын природы, – это тебе нисколько не повредит <…>

1921 г.

II

<…> Давно уже говорится, когда звенит оружие, молчат струны искусства, но это не совсем верно. Недаром в понятие войны входит