Последнее пророчество - Уильям Николсон

– Ты такая странная.

– Странная, но красивая. Ну, давай же, признайся.

– Хорошо. Ты красивая.

– Ура! – Сирей радостно захлопала в ладоши. – Значит, ты любишь меня.

– Нет, не значит.

– Конечно значит. Это всем известно. Мужчины всегда любят красивых женщин. Ты глупышка!

Бомен посмотрел на нее, затем попытался проникнуть в мозг девушки. Он обнаружил там запутанные детские страхи и простое желание быть любимой.

– Почему ты плачешь? – спросил он, смягчившись.

– Я не хочу… – Сирей едва не сказала «выходить замуж», однако вовремя спохватилась. – Я не хочу остаться одна.

– Могу я кое-что посоветовать тебе?

– Да, будь добр.

– Беги отсюда. Скоро здесь будет очень неспокойно.

– Да, я понимаю.

– Скажи своей хозяйке, что Ортиз не хочет жениться. Ей следует возвращаться домой.

– Не хочет жениться? – Принцесса глядела на юношу изумленно. – Ты уверен?

– Он влюблен в другую.

– Ты хочешь сказать, что я не должна… В кого? В кого он влюблен?

– В Кестрель. В мою сестру.

Сирей все смотрела и смотрела на Бомена. Неужели возможно, чтобы мужчина, который мог бы жениться на ней, предпочел такую девушку, как Кестрель? Сирей не чувствовала ревности, только изумление.

– Ах да! Вуаль! Он ведь не видел… ее. Или меня. Я считаю, что если бы он увидел меня, то непременно влюбился бы. Разве ты так не думаешь?

– Пусть так. – Бомен улыбнулся. Сирей была прелестна и одновременно так несуразна! – Я ухожу.

– Хорошо. Иди, если должен. Но в конце концов ты поймешь, что любишь меня. Пройдет время, и ты увидишь.

– Если это произойдет, я скажу тебе.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Бомен выскользнул из комнаты и незамеченным вернулся на арену – никто не обратил на юношу внимания, потому что все глаза, все сердца были захвачены танцем. Взлетающая, пульсирующая мелодия уносила Ортиза и Кестрель, словно птиц порыв ветра, – кругом и назад, и вот они снова падают в объятия друг друга и снова отклоняются, словно душа, непостоянная в любви. Бомен взглянул на танцоров и в то же мгновение понял, что перед ним на песке танцует сестра. Лазарим повторял каждое па танцующих, легко двигая своим миниатюрным телом, и, сам того не замечая, издавал в экстазе низкий воркующий звук. Йоханну так поглотил танец, что он забыл о неудобстве, доставляемом короной, и выгнул шею, чтобы видеть каждое движение танцоров. Мадам Сайз застыла, тело ее напряглось, рот открылся в предвкушении следующего такта. Что до Кестрель и Ортиза, то они были одержимы танцем. Ортиз больше не думал ни о последовательности движений, ни о том, вести ли партнершу или позволить руководить ей самой. В танце они были равны. Они парили над землей, все движения были подсказаны музыкой и стремлением тел – прочь, прочь, поворот, назад, вот они почти коснулись друг друга, и снова прочь! Опять назад! Партнеры закружились, взявшись за руки, – ах, так легко, едва соприкасаясь, затем снова разошлись, прыжок, приземление на одну ногу, поворот! Вновь сошлись! И заключили друг друга в объятия!

Кестрель танцевала, словно последний раз в жизни, – ничто в мире не существовало для нее, кроме этого мужчины, этой музыки и этой маленькой кружащейся сцены. Ортиз был ее врагом, человеком, которого она должна уничтожить, – и он же был ее партнером, ее возлюбленным, ею самой. Пока длился танец, они были единым телом.

Кесс чувствовала сильные руки, удерживающие ее за талию, когда отклонялась назад, и была уверена, что эти руки не позволят ей упасть. Склоняясь к Ортизу, она ощущала биение его сердца, его грудь прижималась к ее груди. Кестрель широко раскинула руки, и Ортиз поднял партнершу, а когда она приземлилась на землю, почти не ощущая собственного веса, снова раздался барабанный бой, словно испуганная стая птиц с треском выпорхнула из зарослей, – тра-та-та-та-та-та-та! – и в едином биении сердца танцоры полетели. Один разум, одна песнь, два тела в движении – строгая осанка и полное самозабвение, сердца партнеров плавились в тантарацце, которая представляла собой одно долгое, бесконечное объятие. Кестрель чувствовала, что в танце нет ни правил, ни запретов, ее тело может делать что угодно, и что бы она ни сделала, все будет прекрасно, необходимо и правильно. Она танцевала, будто падала с немыслимой высоты, – для того чтобы падать, не требовалось прилагать никаких усилий, только не сопротивляться. Улыбающаяся, сияющая, прекрасная, она летела к финалу.

Свирели и скрипки замедлили темп, давая понять охваченным восторгом танцорам, что финал близок. Не сознавая этого, партнеры приблизились к кульминации танца – разошлись, подняли руки, касаясь друг друга кончиками пальцев, вновь разошлись, все быстрее и быстрее. Они придвигались ближе и ближе – каждый раз не более чем на дюйм, и все выше и выше поднимали руки. Расходясь, они вращались дальше. И когда в музыке наступила кульминация, партнеры сначала отпрянули, затем вновь сошлись, почти обнялись, ближе, ближе, руки все выше, выше, и на долгой высокой свирельной ноте медленно повернулись – руки подняты над головой, глаза глядят в глаза, тела почти соприкасаются. Они помедлили – зрители боялись дышать, – пока наконец музыка не освободила их и партнеры не упали в объятия друг друга.

Наступила тишина. Доминатор опустил скрипку. Глубокий вздох пронесся над ареной. Затем раздались аплодисменты. Не безумные выкрики после манахи, а аплодисменты, в которых ощущалось глубокое удовлетворение от того, что все завершилось так, как и должно было завершиться. Только Зохон стоял застыв, словно статуя.

– Вот это, – пробормотал плачущий Лазарим, – и есть тантарацца!

Ортиз крепко прижал принцессу к своей груди и почувствовал, как она дрожит, пытаясь восстановить дыхание. С каждым вздохом вуаль трепетала. Он склонил голову к ее плечу и прошептал:

– Позвольте мне танцевать с вами всю жизнь.

Это был не более чем обычный комплимент жениха невесте после тантараццы, но Ортиз верил в то, что говорил. Он посмотрел на партнершу сквозь вуаль. Она не дала традиционного ответа, однако от дыхания легкий шелк на мгновение приподнялся, открывая рот и подбородок. Этого Ортизу вполне хватило. Он изучал это лицо все утро. Невероятно, но его партнершей по танцу оказалась не принцесса, назначенная ему в жены, а неизвестная леди, в которую он влюблен. Переполненный радостью от своего открытия, не задумываясь о последствиях – то, что она оказалась в его объятиях, замаскированная под невесту, придало Ортизу смелости, – полководец потянулся к ней, чтобы поцеловать.

Глаза Зохона сверкнули, он начал поднимать руку, чтобы подать сигнал к нападению. Однако командир не успел завершить это движение – Кестрель отвернулась, выскользнула из объятий Ортиза и выбежала с арены.

Поднялся удивленный гул голосов. Ортиз поклонился Йоханне, затем – Доминатору и вернулся на место. Оттуда он поманил к себе Бомена.

– Это была она! – прошептал Ортиз. – Ты видел, как мы танцевали?

– Видел, – отвечал Бомен.

– Она – истинная принцесса! Только принцесса может так танцевать!

Кестрель в смятении вернулась в боковую комнату.

– Кесс! – вскричала Сирей, подскочив на месте. – Я видела его! Я с ним говорила!

Кестрель не слушала ее. Пальцы сильно тряслись, когда она начала очень быстро стягивать с себя платье невесты. Кестрель сжигал стыд. Как могла она танцевать со своим врагом? Как она позволила себе танцевать с ним?

– Бомен! Твой брат!

– Что?

– Он был здесь. Мы разговаривали. Ах, Кесс, он такой славный! Такой серьезный и добрый. Он решил, что я – одна из моих служанок. Сказал, что я красивая. Он обязательно полюбит меня.

Кестрель отбросила мысли о танце, внезапно вспомнив, что критический момент близок. Она стянула платье и помогла Йодилле надеть его.

– Но, Сирей, ты же собираешься замуж.

– Нет, не собираюсь. Я никогда не выйду замуж за этого… Никогда и ни за что.

– Но что скажет твой отец?

– Мне все равно.

Сирей поджала хорошенькие губки и скорчила упрямую мину. Кестрель закончила одеваться, затем взяла руки принцессы в свои и серьезно сказала:

– Выслушай меня, Сирей. Я – твой друг. Ты должна понимать, что делаешь.

– Ах, дорогая, я все понимаю. Если я выйду замуж, то сама, а не так.

– Скоро здесь будет очень неспокойно.

– Конечно неспокойно. Кое-кто ужасно разгневается.

– Неспокойно и опасно.

– Да, я знаю. – Глаза Сирей беспокойно заблестели. – Что я должна делать?

– Не отходи от своих родителей. Гвардейцы защитят вас.

– И тебя, Кесс. Ты – моя подруга.

– Нет, я должна уйти вместе с братом.

– Я тоже хочу уйти с ним.

– Невозможно, Сирей! Ты же, как и я, прекрасно понимаешь это.

– Нет, не понимаю! С чего ты взяла, что я понимаю? Ты – не я.

– Я знаю только, что ты – принцесса, которая привыкла к тому, что кругом слуги. Тебе не понравится место, куда мы идем. Тебе будет очень тяжело.