Танец с граблями - Маргарита Южина

Кауров чуть не поперхнулся вином.

– Я не танцую, – буркнул он, даже не повернув головы.

Кауров вложил в усмешку все презрение, на которое был способен, и масляно повторил:

– Господин не танцует. Может быть, вы меня пригласите? Вам же все равно?

Кира дернула плечиком:

– С чего это вы взяли? Я не люблю назойливых мужчин, так что не приставайте со своими танцами!

Тут же Кира схватила сумочку и быстро пронеслась к выходу. Конечно, она не собиралась убегать – ей просто надо было посмотреть, все ли у нее в порядке и чуть подновить помадой губы. Петрова побежала за ней следом, Кира это почувствовала.

– Пошли в подсобку, – потянула Ирочка Киру в сторону от ресторанного зала по длинному, плохо освещенному коридору.

– Ну, что будем делать? – сразу спросила она, когда они забежали в маленькую, точно лифт, комнатушку.

– Черт его знает! Мне нужно ему всего два слова сказать, а он… Видела же – пригласить хотела его на танец, так было бы удобно, так он, дурак, отказался. А теперь думаю…

О чем подумала Кира, для Ирочки навсегда осталось тайной, потому что в этот самый миг дверь в подсобку распахнулась и ворвался Тополевский. Вернее, не так. Он не ворвался, он уверенно вошел, пнув ногой дверь и прикрыв ее за собой.

– К стене! Обе! Руки за голову! – резко говорил он, размахивая маленьким черным пистолетом. – Учтите, мне терять нечего!

Почему-то и Кире, и Ирочке сразу показалось, что пистолет настоящий, но отреагировали они на него по-разному. Ирочка вся напружинилась, словно перед прыжком, а Кира попыталась разбойнику что-то сказать, не обращая должного внимания на оружие.

– Я вас специально…

– Я сказал – к стене! – рявкнул Тополевский.

Дальше произошло нечто непонятное – Тополевский резко вскрикнул и, потеряв равновесие, рухнул на пол – в подсобку влетел Кауров.

Пистолет выпал из рук Тополевского и отпрыгнул к ногам Ирочки. И пока она думала, что с ним делать, Кира с ревом накинулась на Каурова.

– Держи мафию! – верещала она, колотя изо всех сил по тугому лацкану кауровского пиджака.

Тот сильно прижал ее к себе, на короткий миг уткнулся ей в волосы носом и прошептал:

– Я успел, ты жива… Господи, как я рад!

А может, Кире только показалось, что она слышит такие слова. Тополевский пытался вскочить, но Кауров не дал, резким толчком вернул его обратно на пол и обернулся к Ирочке:

– Скотч принеси, у вас есть, наверное?

Ирочка совсем не собиралась тащить скотч. Она стояла у стены, чуть присев и вытянув руки, крепко сжимала пистолет и визжала как молочный поросенок:

– Кира, мать твою! Отойди! Дай я его пристрелю!

– Давай сначала другого, Каурова всегда успеем! – кричала Кира, все крепче прижимаясь к Каурову.

– Да кого она застрелит, он и не заряжен даже, – бубнил Тополевский, уткнувшись лицом в пол.

– Ну давайте же чем-нибудь ему руки стянем… – засуетилась Кира. – Кауров, отойди в сторону, нет, лучше к окну, ты еще не вышел из подозрения! Ира, ну с этим-то что делать?

Кончилось все тем, что Кауров снял свой галстук и крепко связал руки Тополевскому.

– Теперь его куда? – спросил он Киру. – Что ты с ним делать собиралась?

– Да уж, конечно, не водку вместе пить, как некоторые! – огрызнулась та. – Надо его ко мне домой тащить, вот что. Там он у нас и показания давать будет!

– Ага, разбежались, – буркнул связанный преступник.

– Кира… Да как же – к тебе? – испугалась за подругу Ирочка. – Мне еще работать и работать, а разве ты с двумя мужиками управишься?

– Со мной не надо управляться, я сам, – торопливо сказал Кауров.

– Ладно, вы меня здесь подождите, я сейчас отпрошусь, скажу, что у меня… что у меня аппендицит, – тут же придумала Ирочка, а потом просто махнула рукой: – А, без меня обойдутся! Поехали.

Конечно, ехали на машине Каурова. Как они доехали и как поднимались по лестнице, Кира в подробностях не помнила, в таком напряжении была, зато, когда Тополевского усадили на середину комнаты, прикрутив его покрепче поясом от халата к стулу, она неожиданно успокоилась.

– Давай, рассказывай, ты, что ли, мальчишку убил? – резко спросил Кауров.

Кира горько замолчала. Она так и не сумела произнести это слово.

– Убил? – переспросил Тополевский. – Да типун тебе на язык! Жив ваш пацан! Только фиг вы его от меня получите, варвары!

– Это… это мы варвары?! – захлебнулась от негодования Кира. – Это мы?!

– Говорите, что хотите, я больше слова не скажу! – рыкнул похититель детей и отвернулся к окну.

Тогда Кира, кипя от возмущения, подошла к столу и взяла фотографию, вытащенную Вадимом из компьютера.

– Хорошо, молчи, я сама тебе все расскажу! Вот, смотри! Видишь? Это настоящая мать Димки, Чеснокова Марлена, хотя никакая она не Марлена, а просто Елена Семеновна. Ну, это не важно. Теперь сюда смотри, видишь? Узнаешь? Да не можешь не узнать, это же Ушлый! Вот он-то и есть настоящий отец мальчишки!

Кауров нервно сглотнул, а Ирочка наморщила лоб: она плохо ориентировалась во всех этих именах и прозвищах. Зато Тополевский все больше вглядывался в снимок и наконец пролепетал:

– Фигня… Такого не может быть!

– Нет, это на самом деле так, – блефовала Кира. – А теперь рассуди сам – на кой черт мне с тобой возиться – сдам тебя этому самому Ушлому, а уж он-то найдет способ тебе язык развязать. Ну как – звонить?

Интересно, что Тополевский нисколько не испугался. А скорее даже обрадовался.

– Вон откуда такая хрень, оказывается… То-то я смотрю…

Он почему-то откинулся на спинку стула и начал хохотать, сначала негромко, а потом и во весь голос.

– Ну конечно, сейчас самое время веселиться! Я сейчас этому Ушлому обо всех твоих проделках расскажу, потом вместе смеяться будем, – разозлилась Кира из-за того, что этот убийца так легкомысленно отнесся к ее допросу. – Сначала расскажу, что ты похитил его сына. Потом расскажу, как ты тиранил Дарью и колол ножом самого Рускова. Потом можно будет посмеяться и над тем, как ты пристрелил друга своего Суслина. Или это ты, Кауров, постарался?

Тот только замычал и замахал руками.

– Стоп, – серьезно сказал, как прихлопнул, Тополевский. – Давайте начнем с того, что в этой истории я самый что ни на есть положительный персонаж.

– Иван Царевич, – подсказала Ира.

Тополевский завозился на стуле и нервно ее перебил:

– Вы же хотели послушать, так дайте рассказать! Я, конечно, не ангел, врать не буду, но мокрых дел на мне нет, можете поверить. А уж с детьми связываться – и вовсе самая чернуха. Я как раз и хотел мальчонку этого от жути избавить. Как все получилось…. Прибегает ко мне как-то раз Вовка Суслин, дрожит весь от нервов, с порога орет – выручай, мол, Санька, не знаю, что делать. Стал рассказывать, а у меня по спине мурашки поскакали. Короче, услышал он, что в одной благополучной семье матушка жутко приболела. Матушка молодая, работница успешная, и по всем меркам погибать ей никак не хочется. А для продления ее славной жизни необходимо орган достать. Ну, вроде как поменять – больной на здоровый. Ясное дело – операция не шуточная, больших денег требует, а самое главное, важно, чтобы орган этот вовремя достали и чтобы подошел он тютелька в тютельку: и по крови, и по всяким там тканям различным. А посему решили родители, что надо эти самые органы у своего сынишки позаимствовать. Другими словами, нашли родичи темные ходы-выходы, чтобы собственного сынка на органы пустить.

– Какая чушь! Да Русковы бы никогда!.. Отец бы скорее кого другого на органы. Уж я-то знаю! – не выдержала Кира.

– Вот и я так сказал, а мне Суслин говорит – дескать, папаша об этом сынке давно знал: он красавицей-мамашей от другого нагулянный, а потому печалиться он, конечно будет, но не так, как по жене, потому что она – основная добытчица в семье.

– Вот гад! – воскликнула Ирочка.

– И я то же самое сказал. Да только словами мальчишке не поможешь. Спрятать надо было пацана. Мы и решили с Вовкой парня умыкнуть. Вовка ко мне парнишку приволок, а я его к отцу своему отправил, в тайге отец у меня, лесником работает. Решили вернуть мальца, когда матери пересадку сделают, а если не выживет мамаша, тогда и вовсе отцу не отдавать. Стали ждать, и тут убивают Суслина. Я, ясное дело, затаился. Стал к матери мальчишки приглядываться, а она вроде как на операцию и не собирается, а возле нее менты хороводами ходят. Я еще и раньше пробовал с ней связаться, а она и на встречу вместе с ментами заявилась. Тогда я струхнул, а после и вовсе хреново сделалось – я же не дурак – стоит мне о мальчишке заикнуться, меня враз повяжут и смерть Вовкину на меня повесят – а чего церемониться, я же уголовник! Опять на дно залег. А дела с каждым днем все хуже и хуже. Смотрю, эта дамочка возле родителей пацаненка все время вьется, – кивнул он на Киру. – Я уже было и к ней решил подобраться, про паренька рассказать, а потом испугался – может, думаю, именно с ней про органы-то и договаривались? Короче, я не силен загадки разгадывать, решил просто выждать, а оно вон как обернулось!