Мальдивы по-русски. Записки крутой аукционистки - Наташа Нечаева

– А что они любят?

– Мясо, рыбу, фруктами не брезгуют. Вот, слышишь, ледокол остановился. Это мы к базальтовому утесу подошли. Тут прямо в океан несколько ледников спускаются. Красота невероятная. Водопад когда-нибудь видела? Вот представь, если всю эту массу текущей воды в один миг заморозить! Прямо на лету! Да, конечно, не вовремя тебя на палубу вынесло! Сейчас по плану вертолетные экскурсии, с высоты такие виды открываются, ни в одном кино не увидишь.

– Увижу! Скоро. Тут кино снимать будут. Как раз про Арктиду. Блокбастер.

– Наши?

– Голливуд.

– Хочешь, голову положу: ни хрена они тут не снимут!

– Почему?

– Арктика не даст.

– Почему?

– Чего ты как попка: почему да почему? Живая она, Арктика. У нее надо разрешение получить, а люди как танки, напролом норовят. Она и мстит. Вот увидишь, как только снимать начнут, сразу погода испортится, а без погоды тут всем твоим голливудам – кранты.

– Ну, там техника такая, все можно на компьютере сделать, никто и не догадается.

– Вот пусть и делают. А сюда лезть нечего. Пока не научимся Арктику уважать, она ни одного своего секрета не откроет. Зуб даю!

– А сам полюс, он чем-то особенным отличается?

– А то! Представь, стоишь на полюсе, а со всех сторон – сплошной юг. И ветер дует на тебя сразу со всех сторон.

– Это как?

– Да вот так! Сама увидишь. Описать невозможно. И звезды всегда стоят на одном месте. А Полярная – будто гвоздем к небу прибита – все время над головой. Макушка мира. Родничок, я же говорил. Но главное не это. Главное, что там вдруг появляется ощущение абсолютного счастья!

– Откуда?

– Отовсюду! От неба, снега, льда, воды, воздуха. Я и сам не понимаю. Но это ощущение возникает абсолютно у всех! У всех! Хочется петь, плясать, обниматься, целоваться – любить весь мир. Помнишь, я про родничок говорил? Мне кажется, что это ощущение идет именно оттуда, из макушки Земли. Такая концентрация любви, такой восторг! Сама завтра поймешь, о чем я.

За время нашей увлекательной беседы Жора успел еще раза три закапать мне в глаза лекарство и поменять компрессы, потом долго обедал, приказав мне лежать в одиночестве и не двигаться.

– Ну что, путешественница, – вернулся он, лоснясь голосом после, видимо, обильной и вкусной пищи, – проведем эксперимент? Я сейчас окошки закрою, чтоб темно было, а ты, наоборот, откроешь глаза. Если повезет и что-то увидишь – будешь жить. Нет – спи до завтра. Торопиться все равно некуда, Землю Франца-Иосифа мы уже прошли, на вертолетах богатенькие буратинки покатались, меж торосов погуляли, мишек и моржей на видео поснимали. Сейчас послеобеденная сиеста. Ты с голоду-то не помираешь?

Есть мне не хотелось совершенно, а вот обрести зрение – очень. Я покорно дала снять компрессы, протереть сухой салфеткой веки.

– Ну? Открывай!

Осторожно, боясь уже знакомых болезненных световых вспышек, я разлепила веки. Отдохнула, привыкая. В полусумраке увидела два светлых пятна – окна, какие-то вытянутые шкафы, усатое молодое лицо с улыбкой от уха до уха.

– Вижу! Ура! – завопила я. Вскочила с кушетки и кинулась на шею милому доктору.

– Тихо! – Он оторвал мои руки. – Значит так, без очков – ни шагу. Старайся на улицу сегодня не выходить вообще, читать – нельзя. Пообедай, по ледоколу погуляй, с народом пообщайся. Но без фанатизма. Вечером перед сном зайдешь, я еще раз прокапаю. Ясно?

– А видео? Ты мне обещал показать!

– Завтра. Или позже. Сегодня глаза напрягать нельзя. Все, иди, у меня дел по горло, и так полдня с тобой пролялякал.

Такое равнодушие доктора к моей персоне несколько настораживало: что он, не мужик, что ли? Ни комплимента, ни предложения встретиться. Странно. Я подошла к зеркалу поправить прическу и тут же все поняла: выбегая в панике из каюты, понятно, я не только не накрасилась, но даже не причесалась. И сейчас от всегдашней моей красоты не наблюдалось даже легкого напоминания: встрепанные лохмы, покрасневшие белки глаз, бледная кожа в болезненных красных пятнах. Да, в таком виде на свидания не приглашают.

Ладно. К вечеру приведу себя в порядок, накрашусь, приоденусь и заявлюсь на процедуры во всей красе. Тогда посмотрим, как доктор Жора запоет. Или завоет. Как белый медведь!

Так. Что делать дальше? Искать Бокова? А почему он меня не ищет? Любимая женщина пропала на полдня среди льдов и торосов, а ему хоть бы что? А вдруг я в полынье утонула? Или меня медведи съели? То есть ему все равно? До сих пор злится? Или решил порвать со мной окончательно? Но даже если и так, то объясниться-то надо? Не звери же мы. Ну а где выяснение отношений, там и примирение. Этому-то меня учить не надо.

Или ну его к черту, этого Бокова? Вдруг и правда он тут исключительно из-за Павлика? Тогда следует предупредить Чурилина об опасности. Ведь если кто-то зарится на его работы, причем, как я понимаю, собирается их скупить на корню за копейки, это же прямая угроза для художника! Сколько таких примеров история знает! Картины идут за миллионы, а творец погибает в нищете. Модильяни, допустим. Или Ван Гог. Талант, разве он способен себя по достоинству оценить?

Яркий пример: сфинксы, которые в Питере на набережной стоят. Шедевр? Еще какой! А купили их в свое время всего за шестьдесят четыре тысячи. Правда, тогда Французская революция помогла, мятежникам произведения искусства до фонаря были, вот Россия и подсуетилась. Иначе украшали бы те сфинксы не Неву, а Сену. А между прочим, Клодт в то же самое время своих знаменитых скакунов, что на Аничковом мосту, в четыреста пятьдесят тысяч оценил. Голова! Но таких ушлых, как Клодт, – единицы! Павлик не из их числа. Уговорит его Боков, как Николай I Францию, и все. Весь арктический цикл уплывет прямо по курсу. Ну а если я открою Павлику глаза на алчного голливудского мецената да еще предложу свои услуги по раскрутке.

Как должен поступить в этом случае настоящий мужчина?

Вот именно.

А он в меня и так почти влюбился, еще в Москве. И когда я появлюсь тут. Совершенно неожиданно. Да еще выяснится, что прилетела сюда прямо с Мальдив, рискуя жизнью, чтоб предупредить Чурилина об опасности.

Чем муж-художник хуже мужа-продюсера? Боков деньги у спонсоров выбивает, фильмы запускает, да еще совершенно непонятно, будет успех или нет. Ведь и прогореть можно! И что? Ни славы, ни денег. А вылетел из обоймы – обратно не поймаешь. Сплошной риск. А Чурилин ни от кого не зависит. Его успех – это его талант. Если же я, как известная журналистка и эксперт по аукционам, дам творчеству Павлика соответствующую оценку.

К тому же вопрос времени. Каков период производства блокбастера от сценария до «Оскара»? (Что тоже, кстати, под вопросом.) Год? А Павлик за этот год сто картин напишет! И все уйдут с лету. Боков сам говорил, что Айвазовский по картине в неделю шлепал. Чурилин что, хуже?

Почему мне все это раньше в голову не пришло? Затмение, не иначе! Задурил мне голову Боков своими голливудскими штучками, вот я потеряла бдительность.

Короче. Пока нет полной ясности, придется работать на два фронта. Эмоции выключим. Включим холодный аналитический ум и трезвый расчет.

Где сейчас может быть Боков? В каюте? Что он забыл в этой живопырке? Значит, либо в комнате отдыха со своими корешами, либо в ресторане, потому как обед.

Я начала поисковую операцию с ресторана. Увы, Антона там не нашлось. Зал был почти пустой, лишь за одним столиком сидела компания из двух пожилых пар.

– Присаживайтесь! – подскочила ко мне приветливая девушка. – С меню определились?

– Нет, – я хотела сказать «нет, спасибо, я не стану обедать», но вдруг почувствовала, что меня просто мутит от дикого голода. Правильно, со вчерашнего капитанского борща во рту ни крошки! А сколько событий произошло, сколько нервных клеток сгорело! – Нет, я еще не выбрала, а что у вас есть?

– Очень рекомендую солянку. Наш повар ее превосходно готовит!

– Несите!

– Салатик.

– Ага.

– Второе? Мясо? Рыба?

– Да давайте уже все, сейчас в обморок упаду!

Я смела восхитительный салат с креветками и ананасом, слопала порцию черной икры, чуть не сошла с ума от нежнейшего языка с хреном и принялась за густую, невероятно вкусную солянку. Однако, не одолев и половины глубокой тарелки, вдруг поняла: если я запихну в рот еще хотя бы пол-ложки, случится беда. А бед мне на сегодня уже вполне хватило.

– Вам не понравилось? – огорчилась девушка, видя, что я отодвинула тарелку.

– Очень вкусно! – искренне призналась я. – Но я на диете.

С сомнением оглядев пустые салатницы, которые уже успели перекочевать со стола на поднос, официантка спросила:

– Десерт? Кофе? Чай? Морс? Кисель?

– Кофе, – выбрала я. – Маленький. Двойной. Два.

Теперь, когда голод перестал грызть мою измученную плоть, я могла расслабиться и понаблюдать за происходящим. Пожилые пары за соседним столом разговаривали по-французски.

– Вы видели, как много участков открытой воды? – вопрошал собеседников седовласый дедуля. – Я не думал, что наш Альбер окажется настолько прав!