Дыхание власти - Степан Мазур

В челюстях не хватало половины зубов.

Сергей кивнул.

— Ну, а остальные ребята просто так. Не в то время, не в то место попали. — Роман не стал представлять остальных.

— Система. — Вздохнул Скорпион, смакуя слово.

Система? Антисистема? Что-то знакомое.

В памяти стали всплывать отдельные жизненные эпизоды, отрывки. Кусочки мозаики стали складываться в единое целое. Память понемногу возвращалась.

— Ты про что? — Рома вздернул бровь.

— Да так, зарисовки на будущее. — Скорпион подошел к двери, прислушался.

— Ты что задумал? — Вскочил Роман.

— Нет смысла разбираться в самой тюрьме. Ну, помогу тысяче, хотя могу помочь миллионам. Надо просто метить выше. Я передумал, я выхожу, но я еще вернусь, чтобы закрыть это место.

— То есть? Как так? В смысле? — Половина камеры прищурились, как от яркого солнца.

— Сейчас объяснить не смогу. Прощай, Ромка, прощайте, пацаны. Запомните, вы не знаете, как я выгляжу. Убийств больше не будет. И не вздумайте бежать за мной. Я пошел на побег, с Мясником поговорю на днях лично.

Пацаны застыли. Новенький вел себя странно, хотя на стукача не походил. Что же он задумал?

Дверь камеры со скрипом распахнулась.

Скорпион нырнул в проем, хватая надзирателя за шею. Солнечная артерия легла под палец. Тело рухнуло в руки, с разворота кинул в камеру, устремляясь на второго охранника. Тот не только успел сделать квадратные глаза, но и схватился за дубинку. К несчастью для него, она была прикреплена сбоку на петельке. На манипуляции с извлечением ушли драгоценные секунды. Если бы не растерялся, то закричал бы. А так ребро ладони отправило в длительный сон.

Из камеры высунулось лицо Романа, бросил:

— Мне полгода осталось, не побегу.

— Где-то я это уже слышал. Тогда вытащите охранника в коридор и закройте двери. Меня здесь не было. Им все приснилось. Напились, и приснилось. Понял? Выполняй! — Скорпион забрал ключи у второго охранника, кивнул на прощание ошалевшему Роману и бесшумно побежал вдоль сумрачного коридора.

Первая решетка оказалась закрыта лишь на щеколду, как старые калитки в деревнях. Вторая и вовсе не закрыта. Безалаберность витала везде и повсюду. На глаза попался третий надзиратель. Этот оказался поопытнее, закричал, хватаясь за кобуру пистолета. Пришлось нанести два удара вместо одного: по руке, чтобы бросил пистолет, и под «солнышко», чтобы попал в объятья Морфея.

Массивная дверь распахнулась, выпуская свежую полоску света. Показалось заспанное лицо следователя, того самого, кто работал над макияжем лица, что уже перерос в традицию.

А детей ломать нехорошо. Не все могут противиться судьбе.

Скорпион пнул в мениск, сломал по два пальца на каждой руке. Бить больше не сможет. Пальцы доктора, конечно, вправят, но зарастут они таким образом, что про карьеру боксера придется забыть. Навсегда.

Следователь вопил, орал. Уже не тот герой, что избивает беспомощных малолеток. А кто злее? Надзиратель или надзираемый? Клетка делает человека зверем, любая. Но тот, кто владеет этой клеткой, роднится со зверем. Отпечаток профессии накладывает с годами чувство привыкания. Патологоанатомы на трупах завтракают, обедают и ужинают, и ничего, привыкли. Человек ко всему привыкает. Военные на войне ежедневно зрят и кровь, и кишки на земле. Так и крепчает человек на своей профессии, роднится, свыкается. Хомо Сапиенс — тварь приспосабливаемая, живучая. Все становится нормой, сначала планка, потом у черты границы. А потом не заметил, как планка преодолена и сама становится нормой.

Зоны должны быть закрыты. Смерть лучше несвободы. Расстрел или воля.

— Эх, система, система. — Скорпион треснул следователя лбом о стену — час крепких сновидений обеспечен — и помчался дальше, к последней двери. За ней выход из барака на территорию зоны.

На улице стояли предрассветные сумерки. Часа четыре ночи — темно. Часовые на вышках еще спят.

Скорпион мчался как тень, на ходу соображая зайти ли к Мяснику лично или сигануть через забор сразу.

Законы этикета? Ладно, потом.

Беглец подбежал к двухметровому забору с колючей проволокой по периметру. С разбега оттолкнулся от бетонки и схватился за колючую проволоку. Одна ладонь попала удачно, между зубьев, а во вторую впились стальные ежи. Стиснул зубы от боли, едва начал подтягиваться, как послышался лай собак. Почуяли. Людей обмануть можно, а вот собачий нюх, чующий злоумышленника за версту, никогда.

Пока разрывал руки, ноги и пузо в кровь, рвал одежду, балансируя на колючей преграде, на вышке зажегся огонек. В спину ударил луч прожектора. Последний раз разодрав шорты, рухнул за забор. Над головой просвистела пуля, прожектор подвинулся.

Скорпион перекатился через плечо, вскочил и дал такой старт, что любой заяц удавился бы от зависти. Под ноги легла еще одна пуля, в кровь шибанула такая порция адреналина, что никаким наркоманам и не снилась. Помчался, по кривой траектории, качая маятник, не забывая резко менять направления и бегать всякий раз по-новому, чтобы стрелок на башне не вычислил очередного рывка.

На зоне послышались звуки сирены…

На зоне послышались звуки сирены.

Мясник, хмыкая, отошел от окна. Пробурчал под нос:

— Поубивать вас всех что ли? Что за шум?

Дверь кабинета резко распахнулась, вбежал запыхавшийся лейтенантик:

— Валерий Иваныч, у нас побег!

Начальник зоны окинул его недолгим взглядом, обронил:

— Да? И кто бежал?

Лейтенант выдохнул, выпалил:

— Так этот… неизвестный.

Валерий Иваныч усмехнулся, сел в кресло:

— Как это неизвестный?

Лейтенантик замер, подумал:

— Без документов. Ну… который без «дела».

— Что ты мне мозги пудришь? Как без дела? Не положено! Инструкция есть! — Начальник повысил голос.

Лейтенантик уменьшился в размерах, поник, оправдываясь:

— Так это… вы же сами говорили, что…гм… разберетесь…

Валерий Иваныч вскочил, затрубил, как труба Иерихона:

— Кому это я говорил? Не положено! Инструкция есть! Где бумаги?! А нет бумаг! А нет бумаг, так и проблем нет! Тебе проблемы с проверками нужны? Ты с работы вылететь захотел? Быстро успокоил зону! Ничего не было! Нет бумаг, нет и человека! Не поступал к нам никакой неизвестный! Понял?! Один хрен Палыча вчера братва завалила, не нужен нам больше его подопытный. Усек?

— Так точно, Валерий Иваныч, а как же трое надзирателей и следователь?

— Ты что первый год служишь? Ветром надуло! Шли и споткнулись!

— У следователя множественные переломы…