Леди мира. Автобиография Элеоноры Рузвельт - Элеонора Рузвельт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Франклин-младший разбил небольшую машину, которую мы подарили ему после окончания школы, и мы решили, что ему будет полезно какое-то время обходиться без нее. Не успели мы опомниться, как бабушка по его просьбе заменила машину на гораздо более дорогую. Когда мы возразили, она ласково посмотрела на нас и сказала, что не знала, что мы против. Она никогда не слышала то, что не хотела бы слышать.
У моего мужа было четкое понимание того, чем должны заниматься дети после получения образования. До этого времени они принимали участие в семейной жизни и делили имущество, но он считал, что в тот день, когда мальчики окончат школу, они должны будут пойти работать и жить на свои деньги.
Лишь в одном свекровь не сходилась во мнении с моим мужем, когда поднимался этот вопрос. Хоть она и считала, что дети должны работать, она хотела, чтобы все они оставались дома, под ее присмотром и чутким руководством, потому что она была твердо убеждена, что семья должна держаться вместе, практически в матриархальном стиле. И ей не нравилось, что кто-то из молодых членов семьи финансово независим от старших. Она считала денежную поддержку одним из способов заставлять их оставаться дома и контролировать их жизнь.
Она всегда была недовольна тем, что у моего мужа имелись свои деньги, доставшиеся ему от отца, и что у меня был небольшой собственный доход. Так что момент, когда я начала зарабатывать, стал для нее настоящим горем. Но когда Франклин заболел, она без вопросов предлагала ему любую поддержку, в которой он нуждался, и страстно желала, чтобы он вернулся в Гайд-парк и никогда больше не работал.
Несмотря на подавленность моей свекрови, думаю, в конце концов она примирилась с моей работой, поняв, что это позволяет мне делать многое из того, на что не хватало моего собственного дохода и что слишком сильно било по карману моего мужа. Деньги, доставшиеся мне в наследство от родительского поместья, уменьшились в цене в годы депрессии, и в итоге у меня был очень небольшой годовой доход. Однако задолго до отъезда из Нью-Йорка в 1933 году я начала зарабатывать деньги преподаванием, писательством и работой на радио. Помню ту радость, когда мне впервые удалось оказать существенную помощь Женской профсоюзной лиге в выплате ипотеки на их клубный дом и претворить в жизнь некоторые наши планы по эксперименту с Вэл-Килл.
На первые деньги, заработанные на коммерческом радио, в тяжелые дни депрессии я открыла два заведения, где безработные и ищущие работу девушки могли пообедать и отдохнуть. Одно из них находилось в здании клуба Женской профсоюзной лиги, а другое – в штаб-квартире Женской лиги работниц сферы обслуживания на Мэдисон-авеню. Мы кормили девочек горячим обедом и закусками, а еще предоставляли место для шитья, штопки и тому подобного.
Те внушительные суммы, которые я зарабатывала с помощью радио и писательства в тяжелые времена, позволяли мне не только делать взносы в благотворительные организации, но и давать работу и помогать людям, которым нельзя было помочь обычными способами. Я не сомневаюсь, что зачастую эти люди были недостойны моей помощи, но в те годы мне казалось, что лучше пойти на такой риск, чем подвести тех, кто этого достоин. После нескольких разочарований я договорилась с Американским комитетом друзей на службе обществу, что они проведут большую часть расследования, и отдавала им почти все деньги, которые заработала на радио. Сначала я договорилась, чтобы эти деньги перечисляли сразу им, в обход меня. Затем Гамильтон Фиш набросился на меня в конгрессе, утверждая, что я уклоняюсь от уплаты подоходного налога, рассматривая серию ток-шоу на радио как источник выгоды. Конечно, в 1933 году я получила постановление от Министерства финансов о том, что по закону передавать деньги признанной благотворительной организации можно, но пока имелись основания сомневаться в моем праве на это, я решила, что буду сама получать деньги, оплачивать налог и отправлять остаток «Американским друзьям».
Я считала, что деньги, которые я заработала на радио и писательстве, когда трудилась в Белом доме, следует тратить не только на пожертвования, но и на то, чтобы помогать людям помогать самим себе. Поскольку я разделяла эту философию с «Друзьями», то выбрала их, чтобы они управляли деньгами за меня. Я не купила ни одного подарка своим детям на те деньги. Иногда мне приходилось брать часть своего небольшого основного капитала, потому что я отдавала так много, что не могла уплатить подоходный налог. За все эти годы я не накопила ни гроша, потому что считала это неправильным, и покинула Белый дом с меньшей суммой наличных на основном счете, чем у меня было, когда я приехала в Вашингтон.
Мой муж никогда не зарабатывал слишком много, и ему приходилось тратить часть своего основного капитала каждый год, когда он был в Олбани и в Белом доме. Поскольку Франклин умер еще до того, как решили вопрос о наследстве его матери, он не успел им воспользоваться.
В то время, когда я вышла замуж, мой доход колебался от 5 до 8 тысяч долларов в год. Франклин знал, что я не особо умею обращаться с деньгами и не могу нарушать трастовые соглашения, по которым моими деньгами управляли в основном старшие члены семьи, а я просто получала доход через определенные промежутки времени.
Оглядываясь на то, как мало мы потратили в первые дни нашего брака, я начинаю ценить изменения в стоимости жизни за последние сорок лет. Мы с мужем договорились, что положим равные суммы на домашний счет, и жили легко и комфортно, если не роскошно, на 600 долларов в месяц.
Когда наши домашние расходы выросли, Франклин взял на себя большую ответственность за управление домом и раздавал всем детям скромные пособия до тех пор, пока они не окончили школу. Когда они были слишком малы, чтобы получать деньги на карманные расходы, я сама покупала одежду им и себе, но Франклин считал, что, как
