Грешные намерения - Элизабет Хойт

Это решило дело.

Она повернулась к изумленной Мэри Уитсон, стоявшей рядом с ней.

— Позови Нелл, пожалуйста, мне надо одеться к балу.

В этот вечер, чувствуя, как по его спине пробегает холодок, Лазарус под руку с Темперанс вошел в бальный зал. Она была великолепна в бирюзовом платье. Ее темные волосы были уложены на макушке при помощи светло-желтых топазовых шпилек, которые он вложил в корзину. Облегающий блестящий шелковый лиф подчеркивал ее высокую, соблазнительную грудь. Темперанс была красива и притягательна, и каждый мужчина в зале заметил ее. Кэр чувствовал, что сейчас зарычит, если и дальше будет стоять над ней, как какой-то шелудивый пес над костью.

Как же он глуп. — Пойдемте? — тихо спросил он.

И увидел, как напряглась ее шея, будто она проглотила застрявший комок.

— Да. Пожалуйста.

Он кивнул, и они начали свою прогулку по пышно украшенному залу. Нужный Темперанс человек стоял вдалеке, у окна, но сразу же бросаться к нему не следовало.

Все благородные личности, в данное время проживавшие в Лондоне, были здесь, и в их число неизбежно входила мать Лазаруса. Графиня Стэнвик славилась своими экстравагантными балами, и в этот вечер превзошла саму себя. Целый отряд лакеев в оранжево-черных ливреях обслуживали собравшихся, оправдывая деньги, потраченные на их бросавшуюся в глаза ливрею. Повсюду стояли выращенные в оранжереях цветы, некоторые уже увядали в жарком зале. Аромат увядающих роз и лилий смешивался с запахом тающего воска, потных тел и духов, смесь была тошнотворной и опьяняющей.

— Я сегодня же верну вам это платье, — сказала Темперанс, продолжая спор, начавшийся в карете по дороге сюда.

— А я уже сказал вам, что просто сожгу его, если вернете, — спокойно ответил он, показав зубы джентльмену, уставившемуся на ее грудь. Ни один из них не заметил бы Темперанс в обычном поношенном черном платье. Кэр сделал глупость, вытащив ее из неизвестности и привезя к этим разодетым волкам.

— Должен признаться, я разочарован вашей скромностью, миссис Дьюз.

— Вы невозможный человек, — чуть слышно прошипела она, одновременно улыбаясь проходившей мимо матроне.

— Да, я невозможный, но я сумел привезти вас на самый фешенебельный бал сезона.

Они немного помолчали, обходя стайку пожилых, слишком густо нарумяненных дам. Потом Темперанс тихо сказала:

— Да, и я благодарна вам.

Он искоса взглянул на нее. Ее щеки порозовели.

— Вам незачем благодарить меня. Я всего лишь выполняю обязательства нашей сделки.

Она посмотрела на него, в ее золотистых глазах были таинственность и мудрость.

— Вы сделали для меня гораздо больше. Вы подарили мне это прекрасное платье, шпильки, бальные туфельки и корсет. Почему я не должна благодарить вас за это?

— Потому что я привез вас в волчье логово.

Он скорее почувствовал, чем увидел ее изумленный взгляд.

— По вашим словам, бал слишком опасен, даже для такой неопытной женщины, как я?

Кэр усмехнулся:

— Во всех отношениях это общество так же опасно, как и люди, которых мы встречали на улицах Сент-Джайлса.

Темперанс недоверчиво посмотрела на него.

— Вон там, — он незаметно кивнул в сторону, — стоит джентльмен, который в прошлом году убил на дуэли двух человек. А рядом с ним — увешанный наградами генерал. Он по глупости и тупости потерял большую часть своих солдат. Ходят слухи, что наша хозяйка однажды так избила горничную, что пришлось заплатить этой женщине более тысячи фунтов, чтобы замять дело.

Он взглянул на миссис Дьюз, ожидая увидеть потрясение, но она ответила ему открытым, честным и немного грустным взглядом.

— Вы всего лишь доказали, что деньги, и привилегии не идут рука об руку со здравым смыслом или добродетелью. Это я и так знала.

Кэр поклонился, чувствуя, как горят его щеки.

— Простите меня за то, что я наскучил вам.

— Вы прекрасно знаете, милорд, что никогда не наскучите мне, — ответила она. — Я только хотела бы сказать, что деньги не могут прибавить ума, но они могут купить пищу для желудка и одежду для тела.

— Так вы думаете, что люди здесь счастливее людей в Сент-Джайлсе?

— Они должны быть счастливее. — Она пожала плечами. — Страдать от голода и холода очень вредно для здоровья.

— И все же, — задумчиво произнес он, — все эти богатые счастливее нищего на улице?

Она посмотрела на него с недоумением. Он улыбнулся.

— Я думаю, человек может обрести счастье или почувствовать неудовлетворенность жизнью независимо от того, набит его желудок или нет.

— Если это правда, то это очень печально, — сказала она. — Если все их потребности удовлетворены, они должны быть счастливее.

Он покачал головой:

— Боюсь, человек — непредсказуемое, неблагодарное существо.

Темперанс улыбнулась — наконец-то!

— Сомневаюсь, что смогу понять людей вашего класса.

— Лучше и не пытаться, — небрежно заметил он.

— Вот вас, например, — тихо сказала она. — Я не уверена, что я все еще нужна вам в Сент-Джайлсе, но вы берете меня с собой. Зачем?

Он посмотрел на стоявшую впереди них толпу, замечая мужчин, не спускавших с Темперанс глаз.

— А как вы думаете — зачем?

— Не знаю.

— Не знаете?

Она поколебалась, а он, даже не глядя на нее, понимал каждое ее движение. Движение не находивших себе места пальцев, теребящих край декольте, биение пульса на горле, когда она снова раскрыла губы.

Он наклонился еще ближе и тихо повторил:

— Не знаете? Она собралась с духом.

— Там, в доме миссис Уайтсайд, вы заставили меня смотреть…

— И? — Они находились в тесно забитой людьми комнате, и от прижатых друг к другу тел можно было задохнуться. И в то же время ему казалось, что они существуют в своем мире, в мире, отделенном от остальных стеклянной сферой.

— Зачем? — с волнением спросила она. — Зачем вы заставили меня смотреть? И почему меня?

— Потому что меня влечет к вам, — прошептал он. — Потому что вы добрая, но не слабая. Потому что когда вы дотронулись до меня, боль была горько-сладкой. Потому что в вашей груди таится страшная тайна, как таилась бы в ваших руках злая змея, которую вы не выпустили бы на волю, даже если бы она грызла ваше тело. Я хочу выманить эту змею из ваших рук. Высосать ее из вашей истерзанной плоти. Взять вашу боль на себя и сделать ее моей болью.

Он чувствовал, как дрожь волнами проходит по руке, лежащей на его локте.

— У меня нет тайн.

Он наклонился и прошептал, почти касаясь ее волос:

— Милая, дорогая лгунья.

— Я не…

— Теперь молчите. — По его спине пробежал холодок, и, даже не оборачиваясь, Кэр понял, что к нему направляется мать. Они подошли к сэру Генри, стоявшему с двумя другими джентльменами. Лазарус ловко ввел Темперанс в их круг, извинился и обернулся в ту самую минуту, когда леди Кэр с достаточной силой похлопала его по плечу.