Excommunicado (СИ) - Темида Ди

[1] Специальный широкий шелковый пояс для брюк в смокинге.

~XVII~

22 мая 2015 года, Нью-Йорк

Как там обычно говорят после подобных ситуаций? «Только с ним я наконец почувствовала себя живой, только с ним я вновь ощутила себя цельной»?

Так, кажется?

Но вот ведь незадача — даже эту идиотскую избитую фразу я не могу применить к себе, настолько всё в моей жизни не вписывается в общепринятые нормы. Катится к чёртовой матери. Усложняется больше, чем поиск ответа на вопрос создания вселенной. Всё не так, всё против шерсти.

А Альваро… О, это точно не тот мужчина, с кем я стану чувствовать себя живой. Нет. Скорее он грёбанный чернокнижник, воззвавший древним заклинанием ко мне, давно мёртвой, чтобы я восстала из могилы во служение ему. Вытащенная из личного ада инфернальная тень, которой он почему-то пытается доказать: «Ты всё ещё можешь жить…»

«А ведь доказал бы, не сбеги ты из номера, Джейн… Он прав — ты действительно всё ещё можешь», — нет, этот голос в голове попросту невозможно больше терпеть, так часто он встаёт на сторону чужих действий, но не моих. На сторону Альваро. Которого, надо сказать, я не вижу уже вторые сутки, ловко избегая его в офисе в первый день после благотворительного вечера и отпросившись сегодня, через Энтони, с работы. Единственное, что я сделала, когда приехала на такси домой, — скинула ему свою геолокацию, показав тем самым, что добралась, однако ожидаемо получила в ответ молчание.

Впереди же два долгих выходных, за которые всё уляжется, — должно же, чёрт возьми? — может, даже как-то разрулится само собой, так что…

Господи, как глупо я себя веду! Как постыдно-глупо! Можно подумать, я не догадывалась, что после того поцелуя у меня дома, после цунами в переговорной суда, до секса дальше не дойдёт. Можно подумать, сейчас самое время жалеть о том, что подпустила так близко. Всё, Джейн, всё! Всё уже случилось, прими ты этот грёбанный факт окончательно! Поезд формальных отношений с огромной дистанцией, тремя вагонами ненависти, презрения, желанием отомстить за шантаж, безвозвратно ушёл, а ты даже не успела на нём как следует прокатиться. Зато сейчас бежишь так, будто опаздываешь на следующий состав под названием: «Скрыться от того, кого больше всего желает твоё тело». Неудивительно, что Альваро не поддаётся на мою невольную провокацию, — совершенно не ищет встреч, никак не реагирует на произошедшее в его номере… Пока я так нелепо рефлексирую, ему я уже словно и не нужна. А была ли?

И как бы он вёл себя со мной после разового секса, с учётом того, что мы оба были не совсем в трезвом состоянии?.. Получив своё, вернул бы былое пренебрежение и чрезмерную манерность, будто я — пустое место? Исчерпал бы ко мне интерес и ту малюсенькую каплю уважения, которое, чувствую, в нём всё же есть?

Что бы там ни было, точно я осознаю сейчас одно: я и Альваро, как два чёртовых радиоактивных элемента, чьё сочетание чуть было не привело к невиданных масштабов взрыву, а после… После — был бы только бесконечный период полураспада.

Приехать сегодня к мистеру Моргану, моему психотерапевту, у которого я не была достаточно давно, — правильное решение. Пожалуй, единственное правильное в личной жизни за последние недели.

Мне с трудом удаётся справиться с непростым откровением — я рассказываю ему, утаив детали и заменив некоторые моменты, что случайно встретила любовницу мужа, узнала нечто новое о смерти отца и о месте, где работаю, чуть было не переспала с собственным начальником. Словом, рассказываю всё, абсолютно всё, что несущей эмоциональную смерть лавиной обрушилось на меня.

Когда почти все вопросы исчерпываются, а пухлый блокнот мистера Моргана пополняется моими приглушёнными ответами, он мягким, вкрадчивым голосом задаёт последний:

— Как вы считаете сами, Джейн, всё то, что произошло в вашей жизни за последнее время, — результат только ваших собственных ошибок? На ком лежит вся вина и ответственность?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— На мне, — совершенно не собираясь размышлять над вариантами и видя только один, подсвеченный в коматозном разуме багряным светом, тороплюсь ответить я. — Конечно, на мне…

Разве нет? Разве может быть иначе?

Он задумчиво поправляет очки, откладывая записи на прозрачный журнальный столик между нами, и внимательно смотрит мне в глаза:

— Если причина только в вас, то давайте сделаем следующим образом… Вы ведь помните, что терапия — это всегда двухсторонний процесс?

— Конечно, — даже если бы я не помнила, это ведь логично. Я нетерпеливо киваю, нервозно поправляя край рукава простой чёрной водолазки.

— Тогда предлагаю вам к следующему визиту сделать небольшое домашнее задание. Выпишите на бумаге всё то и всех тех, что и кто повлияли на последние события. События можете разбить по блокам. Затем выстройте схему — нарисуйте стрелками от одного имени к другому, не забывая и про себя, от кого к кому идут причины и следствия…

Пока он медленно и чётко обрисовывает задание, накидывая схематичный пример на свободном листе блокнота, я придвигаюсь на уютном тёмно-синем диванчике вперёд и мимолётно думаю о том, что стоило бы сегодня позвонить Кейт. Она наверняка ждёт, а я…

Чёрт, да я даже об этой Пикар, Монтере и «Сомбре» не могу думать, настолько много места в моей голове единоличным правителем занимает Рамирес! Ощутив раздражающее покалывание в висках и странное тянущее чувство в солнечном сплетении, я с мазохистским рвением воскрешаю в памяти его обычную, без истязаний спортзалом, фигуру, при этом одарённую от природы силой в руках и крепкой, широкой грудью; опоясанный чёрным камербандом манящий торс с дорожкой волос, уходящей вниз по животу; горящие безумным возбуждением горько-шоколадные глаза и слишком горячие ладони на моём теле… Еле выныриваю обратно в реальность, в кабинет мистера Моргана, который как раз заканчивает объяснение.

И самое страшное осознание настигает мои разнесённые на куски мысли именно сейчас: если тёмная магия обольщения Альваро действительно воскресит меня, то один неправильный шаг с его стороны потом снова загонит меня в могилу… И во второй раз это поистине будет навеки.

***

Оставив машину у дома, я решаю пройтись — нет никакого желания оставаться в неуютной квартире наедине с пираньями-мыслями. Даже несмотря на то, что безопаснее будет попасть сразу туда, хоть и никакой явственной угрозы от Монтера ни в мой адрес, ни в, судя по всему, адрес Альваро после бала не поступило, ощущение вязкого липкого внимания неведомых глаз на спине теперь не отпускает совсем. Оно будто повсюду, но, сцепив зубы, я всё же храбрюсь и добираюсь до забегаловки с азиатской кухней в квартале от дома. Прохладно, и небо объято серыми облаками, намеревающимися в скором времени приобрести свинцовый оттенок.

В ноздри ударяет малоприятный запах жира, чеснока и каких-то специй, а колоритный говор поваров у вытянутой стеклянной витрины, одновременно являющихся кассирами, колоколами бьёт по ушам. Сделав заказ и вслушиваясь в шкварчание масла на большой прямоугольной плите, я робко вытаскиваю телефон и отхожу к чуть грязному окну. На нём — морось начинающегося мелкого дождя, а я так удачно без зонта, оставив его в машине.

Чертыхнувшись, быстро нахожу нужный номер и в одно касание запускаю такую сложную систему работы проводов, станций связи, пуска сигнала. Минута — и Кейт уже на линии. Глубокие размышления о привычных обыденных вещах иногда отвлекают меня от боли.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Привет.

— Наконец-то, — недовольно восклицает она, и я улавливаю на заднем фоне писк кухонной техники и грохот сковороды. — Ты в порядке, Джейн?

— Относительно. Зашла вот за едой… — нахмурившись своей бессмысленной реплике, я принимаюсь тихонько отковыривать угол наклееной на стекло буквы «A», задающей начало надписи «Asian dishes».[1]

— Скоро совсем угробишь своё здоровье этой китайской отравой… — Кейт знает многие мои вкусы и привычки лучше меня самой. С упрёком в голосе тут же добавляет: — Лучше бы приехала на ужин, как раз готовлю лазанью.