Слеза Евы - Елена Дорош

Она даже не поверила себе. Не может такого быть.

Мимо нее только что прошел «белый человек».

Глафира оглянулась в поисках Шведова, не нашла – ах да, он же к Кимычу пошел, – постояла секунду, решая, как поступить, и… направилась к двери.

«Пустоглазый», – вспомнила она, ища его глазами.

И тут же увидела. Халата на нем не было, только темная толстовка с капюшоном, которым он прикрыл заметную седовласую голову.

Бесполезно прятаться. Теперь она ни с кем его не перепутает.

Глафира перешла улицу и двинулась следом.

Минут пятнадцать они удалялись от госпиталя. Стараясь не потерять Пустоглазого из виду, она совсем забыла о Шведове, а вспомнив, стала, не спуская глаз с удаляющегося неторопливым шагом человека, шарить в сумке в поисках телефона. Кстати, почему Сергей сам до сих пор не позвонил?

Мобильника в сумке не было. Сразу занервничав, Глафира стала на ходу перерывать ее содержимое и вдруг явственно увидела свой телефон, лежащий на подоконнике в палате Бартенева. Она отвечала на звонок Моти, а потом Вера Аполлоновна попросила натянуть с другой стороны кровати простыню, чтобы у Олега Петровича не образовалось пролежней. Она бросилась помогать, а сотовый положила на подоконник.

Там он и лежит.

Получается, она осталась без связи, значит, на подмогу рассчитывать не придется. А если…

Глафира никогда ни за кем не следила и не представляла степень опасности.

А что, собственно, может ей угрожать? Пустоглазый шагает, не оглядываясь, следовательно, о слежке не подозревает. Она держится на приличном расстоянии, кроме того, всегда успеет нырнуть в магазинчик или парикмахерскую. У нее хорошо получается! Глупо будет упустить такой шанс, раз уж преступник сам попался ей на глаза.

Они прошли еще два квартала, а потом Пустоглазый свернул на небольшую улочку. Глафира сразу за ним не пошла. Притаилась за углом, а потом осторожно выглянула и только-только успела поймать глазом черную толстовку, заворачивающую во двор.

Ну вот и пришли.

Он быстро прошагала оставшиеся двадцать метров и увидела арку, открытые ворота и типичный питерский колодец.

Пустоглазого видно не было.

Еле сдерживаясь, чтобы не побежать, Глафира вошла во двор и оглянулась.

Двор был пуст.

Внутрь выходила всего одна дверь. Она был метрах в двадцати, в дальнем углу, и даже отсюда виднелся огромный амбарный замок.

Глафира судорожно огляделась. Ряд грязных окон и ни одного распахнутого. Пожарная лестница слишком высоко, не допрыгнуть.

Куда же он делся?

Ее растерянный взор метался по фасаду, поэтому она не заметила, как во двор со стороны улицы зашел человек и, оглянувшись, направился к ней.

Пустоглазый узнал Глафиру сразу. Наблюдая за домом инвалида-профессора, он хорошенько ее рассмотрел. Мало ли. Вдруг придется столкнуться на узкой тропинке. Убирать девчонку он не планировал. Она никогда его не видела, так что угрозы не представляла.

Плохо, что в госпитале ничего не вышло. У палаты дежурил мент, к тому же какая-то баба ходила туда-сюда то с больничной уткой, то с грязным бельем. Он подождал, а потом понял, что добраться до недобитка будет непросто и следующее посещение следует тщательно подготовить.

О том, что старикан жив, Пустоглазый узнал совершенно случайно. Вернулся на профессорскую хату. Не потому что, как показывают в кино, его тянуло на место преступления. Тут взыграло другое. То, что письмо, которое он взял, имело огромную ценность, он понял не сразу, а когда понял, решил: Тобик поступил с ним несправедливо. Заплатил сущие гроши, хотя риск оказался намного больше: вмешался идиот племянничек, на которого расчета не было. Пустоглазый считал, что его подставили, не предупредив о вероятности подобного взбрыка, поэтому стал требовать двойной оплаты. Тобик, сволочь пузатая, артачился, а деньги были нужны как никогда. Если его будут искать за двойное убийство, лежать на дне придется дольше, чем предполагалось. Вот тогда-то он и решил наведаться к профессору еще разок. В доме он видел много ценных вещичек, авось что-нибудь надыбает. Два дня он проверял квартиру: все было спокойно. А когда пришел уже по-серьезному, услышал разговор двух мужиков, возле которых решил немного потереться, наблюдая за домом. Один из них в разговоре и упомянул убиенного студента и живого, но лежащего в коме старика.

Этот неприятный сюрприз был полностью на его совести. Какого хрена он не проверил, откинулся инвалид или нет? Студент, сука, помешал.

Утешало только то, что Тобик, похоже, тоже ничего не знал. Что оставалось? Надо зачистить концы. Иначе…

Глафира стояла возле регистратуры, кого-то ожидая. Не прячась, он прошел мимо. Каково же было его удивление, когда, выйдя из госпиталя и привычно проверив все, обнаружил, что она идет следом.

Он тащил девку на хвосте полчаса, раздумывая, уйти или разобраться с этой дурой, чтоб не путалась под ногами. Уйти было проще, но завтра он собирался снова наведаться в госпиталь, а там вполне мог снова на нее наткнуться. И не только на нее. Надо исключить такую возможность, поэтому ничего не поделаешь. Девочке следовало быть осторожнее.

Пустоглазый пропустил ее вперед, загнав в тупиковый двор, немного выждал, проверяя, нет ли кого поблизости, достал нож и уже сделал шаг…

И тут – он даже понять ничего не успел – сзади на него навалилась туша. От неожиданности он не устоял на ногах и упал на живот, а туша обхватила его за горло и стала душить. Нож оказался у него под животом, стараясь вытащить руку, он задергался, но туша плотно прижала его к земле и давила, давила…

Пустоглазый, рыча, выбирался, но получалось плохо. Туша молчала, только пыхтела от натуги. Тогда он стал зубами драть ее одежду, добираясь до тела. Рукав, в который он вцепился, был сшит из чего-то плотного и вонючего, но ему было все равно. Остервенело кусая ткань, он чуть не подавился ватой, но продолжал рвать и, наконец, впился зубами в руку. Брызнула кровь и залила ему лицо. Туша сзади сдавленно застонала и чуть ослабила хватку. Пустоглазый рванулся, и в тот же миг кто-то выдернул его из-под нее. Пустоглазый резко выбросил руку, однако нож попал в пустоту. А сзади его приподняли и шарахнули об стену так, что мозг мгновенно залила темнота, нож вывалился из ослабевшей руки, и ничего не стало.

Пустоглазый дернулся и затих.

Глафира, которая все кружила возле закрытой двери, то безуспешно дергая замок, то задирая голову и осматривая окна, наконец вернулась в подворотню и увидела скрючившегося у стены Пустоглазого, склонившегося над ним Шведова и Мотю, лежавшую на земле и сжимающую окровавленную руку.

Глафира открыла