Пучина - Хосе Ривера

— Он выполняет ваш приказ, сеньор генерал?

— Я приказал ему устроить облаву на индейцев, живущих на канале Нендаре, чтобы увеличить число рабочих. А что это вы все пишете, сеньор Кова?

— Практикуюсь в письме, сеньор генерал. Вместо того чтобы скучать и давить комаров...

— Хорошее дело. Я давно не писал и забыл то, что знал. На мое счастье, брат у меня — дока по письменной части. Говорят, что он слаб в правописании, но, когда я виделся с ним, он при мне навалял больше полстраницы без словаря.

— Ваш брат тоже был в Сан-Фернандо дель-Атабапо?

— Нет, нет! Никогда не был!

— А мой земляк Рамиро Эстебанес — ваш друг?

— Сколько раз я вам повторял, что да. Мы вместе бежали от индейца Фунеса; вы, конечно, знаете, что Томас Фунес — индеец. Если он поймает нас, то нам обоим не сносить головы. Я был знаком с Кайенцем, и мы решили отправиться сюда. Мы поднялись по реке Гуайниа и волоком, между каналами Мика и Раядо, перебрались в Инириду. А теперь вот, как видите, обосновались на Иоане.

— Генерал, мой земляк так вам благодарен...

— Он подтвердит вам, что я бежал оттуда не из страха: я просто не хотел марать себе руки кровью Фунеса. Вы знаете, на совести этого бандита больше шестисот убийств... Одних только христиан, потому что индейцы в счет не идут... Попросите земляка рассказать о зверствах Томаса.

— Он мне уже рассказывал о них. Я записал все это.

У поселка Сан-Фернандо, едва насчитывающего шестьдесят домов, неся ему свои богатства, сливаются три большие реки. Слева течет Атабапо с красноватой водой и белым песчаным дном, в середине — тихий Гуавьяре, справа — могучий Ориноко. А вокруг — сельва, сельва!

Все эти реки были свидетелями смерти гомеро, убитых по приказанию Фунеса восьмого мая тысяча девятьсот тринадцатого года.

Ужасная сиринга — черное божество — вызвала эту жестокую резню. Это из-за нее начались распри между владельцами каучуковых разработок. Даже губернатор торговал каучуком.

Не думайте, что, произнося имя «Фунес», я называю одного человека. Фунес — это система, нравственное уродство, жажда золота, отвратительная зависть. Таких фунесов много, хотя это роковое имя носит один только человек.

Погоня за сказочными богатствами, добываемыми ценой жизни индейцев и уничтожением деревьев, приобретение правдами и неправдами дешевого товара для перепродажи его пеонам с неслыханной прибылью; конкуренция с губернатором, который держал лавку, не платил никаких пошлин и, облеченный властью, загребал золото обеими руками; губительное, как алкоголь, дыханье сельвы — все это развратило души и сознание многих дельцов из Сан-Фернандо и побудило их вложить оружие в руки наемных убийц и помочь им совершить то, к чему они все стремились.

И не думайте, что губернатор, припадая жадным ртом к источнику налогов, совершал особые преступления, орудуя и в своем кабинете и в своей лавке. На такую деятельность двоякого рода его вынуждали обстоятельства. Территория Амасонас — это феодальное владение, и средства на расходы по управлению этим краем и свое собственное жалованье добывает пользующийся им фаворит. Губернатор — это предприниматель, оплачивающий своих подчиненных; они занимают должности, установленные конституцией, но состоят на личной службе у губернатора. Одного из них называют судьей, другого — начальником полиции, третьего — налоговым инспектором. Губернатор отдает приказания, устанавливает оклады, сменяет и назначает людей по своей воле. Времена преторов, вершивших суд на площадях, возрождаются в Сан-Фернандо, всевластный чиновник законодательствует, правит и вершит суд при помощи своих наемных приспешников.

В Сан-Фернандо нередки такие сцены: люди, прибывшие из отдаленных мест, останавливаются у постоялого двора и упрашивают хозяина: «Сеньор судья, сделайте милость, когда кончите вешать каучук, откройте, пожалуйста, помещение суда, нам надо подать прошение». А судья отвечает им: «Сегодня я не принимаю. На этой неделе суда не будет — губернатор велел мне принимать каучук и продавать маниок пеонам с Берипамони».

И все это считается законным и нормальным явлением. Каждый имеет право интересоваться доходами хозяина. Эти доходы — термометр получаемого людьми жалованья. Пустой карман хозяина — скудная оплата его приспешникам.

Губернатор Роберто Пулидо, конкурент своих подначальных в торговых делах, не обременял их излишними поборами, но они все же устроили против него заговор. Злой рок толкнул его руку подписать декрет, в силу которого пошлину на вывоз каучука из Сан-Фернандо полагалось оплачивать серебром или золотом, а не чеками на банковские филиалы в Сьюдад Боливаре. У кого имелись наличные деньги? У скопидомов. Но они копили их для того, чтобы давать в долг, они скупали за бесценок каучук у тех, кому нечем было заплатить экспортные пошлины. И хотя сами заговорщики поначалу занимались такой же спекуляцией, декрет Пулидо был использован ими как предлог для бунта. Они распустили слухи, будто губернатор, узнав об отсутствии у своих конкурентов наличных денег, вынудил их продавать каучук по смехотворно низкой цене своим агентам. И вот Пулидо убили, имущество его разграбили, а труп стащили в яму. За одну только ночь исчезло семьдесят человек.

— Я еще за несколько дней до кровавых событий, — рассказывал мне Рамиро Эстебанес, — заметил их подготовку. Кругом уже поговаривали втихомолку, что кто-то внушил Фунесу мысль стать хозяином территории Амасонас и даже, если ему вздумается, сделаться президентом республики. Эти пророчества сбылись: никогда еще ни в одной стране не видали тирана, обладающего такой властью над жизнью и имуществом людей. Фунес свирепствовал в огромной каучуковой зоне, оба выхода из которой были закрыты: по Ориноко — порогами Атуреса и Майпуреса, а через Гуайниа — таможней в Аманадоне.

Однажды я пришел к полковнику Фунесу и застал его в ту минуту, когда он запирал ворота. Он быстро захлопнул их, но мне удалось заметить во дворе каучеро; сидя на ступеньках крыльца и кухонных скамьях, они чистили оружие. Этих людей, как выяснилось потом, пригнали в поселок из бараков на реке Пасимони, и они прибыли среди ночи вместе с гомеро, работавшими у других хозяев, и те спрятали их у себя.

Фунес встревожился, заметив, что я увидел этих людей, и прошептал мне на ухо с кровожадной любезностью:

— Я запираю их, потому что они пьяны! Это — наши! Чем могу служить?

— Я должен Эспиносе тысячу боливаров, и он замучил меня процентами. Не могли бы вы мне одолжить...

— Я рожден для друзей! Эспиноса никогда больше не заикнется о процентах. Вы будете иметь возможность расплатиться с ним своими руками. Подождем приезда губернатора...

Пулидо приехал вечером по реке Касикьяре на моторном катере «Ясана». Ссылаясь на лихорадку, он, сопровождаемый чиновниками, ушел домой. Тем временем его враги, чтобы помешать бегству намеченных жертв, очистили берег от лодок, отвернули у катера руль и спрятали его в лавке, выходившей задним крыльцом на берег Атабапо.

Наступила ночь, ужасная, грозовая ночь. Из дома Фунеса вышло несколько отрядов людей, вооруженных винчестерами и закутанных с головой в плащи. Они шли, озверевшие от выпитого рома, заполнив три пустынные улички поселка, поминая имена обреченных на смерть. Некоторые мысленно включали в черный список тех, кто были им неприятны или ненавистны: кредиторов, соперников, хозяев. Пеоны шли, прижимаясь к стенам и спотыкаясь о спавших свиней. «Проклятый боров, я из-за него чуть не упал!»

— Тсс! Тише! Тише!

В таверне Капеччи, примостившись у стойки, безоружные люди играли в карты. Пять человек во главе с Фунесом подстерегали их в темноте, дожидаясь, когда заговорщики откроют огонь из-за соседнего угла. В спальне обреченного на смерть губернатора горела лампа, освещая тусклым светом бледные полосы дождя. Отряд Лопеса подкрался к открытому окну. Пулидо, приняв лекарство от малярии, лежал в гамаке, закутанный в одеяла. Внезапно он приподнялся и, устремив глаза во тьму, крикнул: «Кто там?» Ему ответили двадцать винтовок, наполнив комнату дымом и кровью.

То был страшный сигнал к началу гекатомбы. В лавках, на улицах, в домах трещали выстрелы. Паника, вспышки огня, стоны, мечущиеся во мраке ночи люди... Резня приняла такие размеры, что убийцы принялись убивать друг друга. К реке сквозь кромешную тьму спускалась вереница людей; они волокли трупы за руки, за ноги, за одежду, спотыкаясь под их тяжестью, как муравьи, перетаскивающие непосильный груз. Куда скрыться, куда бежать? Обезумевшие от страха женщины и дети искали спасения, но пули бандитов настигали их.

«Да здравствует полковник Фунес! Долой налоги! Да здравствует свободная торговля!»

Как стрела, как вихрь прорезал тьму голос: «К дому полковника! К дому полковника!» А тем временем, в порту, погруженном во мрак, тарахтел мотор «Ясаны». «Прочь из поселка! На катер! К дому полковника!»