Звучание сердец (СИ) - Волчек Дарья

Пока добирались до Михайловского парка, Богдан беспрестанно строил планы на наш будущий переезд. Что-то предполагал, придумывал и выглядел очень воодушевлённым и счастливым. Глядя на него, я тоже не могла не радоваться. И хотя где-то внутри, очень глубоко, сидел мелкий червячок сомнения, я изо всех сил пыталась не обращать на него внимания. Всё будет хорошо. Я всё правильно решила.

Маму я увидела сразу. Она стояла около входа в парк, взволнованно осматривая людей вокруг. Я подняла руку и крикнула, пытаясь обратить её внимание на себя:

— Мам, я здесь!

Она сразу увидела нас. Нервозность ушла с родного лица, мама мило улыбнулась и поспешно пошла к нам навстречу. Выпустив руку Богдана из захвата, я обняла её за хрупкие плечи, с наслаждением втягивая знакомый аромат её любимых духов.

— Ты похудела, — сказала она, ощупывая меня обеспокоенным взглядом. И только потом мама заметила, что я не одна и перевела взгляд на парня рядом со мной.

Снаружи Богдан сохранял спокойствие, но я чувствовала, как ему было неловко, и сжала его ладонь в качестве поддержки.

— Мам, я хотела тебя познакомить с моим парнем, — я посмотрела на Богдана, смущённо краснея. — Это Богдан. А это моя мама — Елена Вячеславовна.

— Очень приятно с вами познакомиться, — проговорил он, выдавая самую обаятельную улыбку из своего арсенала.

— Взаимно, — кивнула мама, с интересом разглядывая его руки, пестревшие татуировками.

Внешний вид немного ошарашил мою консервативную маму. Всё-таки она крутилась немного в других кругах, и не привыкла к такому обилию татуировок, равно как и к пирсингу в губе и носу. Она, скорее, ожидала увидеть рядом со мной милого, одетого с иголочки парня. В пиджачке по фигуре, с идеальным пробором волос на голове. Но к счастью, в её взгляде не было ни отторжения, ни отвращения, и я смогла с облегчением выдохнуть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Мы не спеша пошли по брусчатой дорожке парка, вдоль аккуратного газона, толстых стволов деревьев и их густых, зелёных крон. Мама, в своей неизменной врачебной манере, принялась собирать так называемый анамнез на Богдана, расспрашивая его обо всём — о родителях; о том, чем он занимается; о планах на жизнь и, конечно же, как мы познакомились. А я деликатно помалкивала, наслаждаясь прогулкой в компании, пожалуй, самых близких людей. В воздухе витал отчётливый запах розовых лилий и нежных бархатцев, застоявшейся воды канала и нагретой солнцем земли.

— А Саша вам не рассказывала, как мы познакомились? — мягко рассмеялся Богдан. — Мы заехали в соседнюю квартиру, и она всеми правдами и неправдами пыталась выселить нас оттуда. Смелая, ничего не боялась.

Он скользнул по мне ласковым взглядом, отчего я смущённо отвернулась.

— Да, Сашке смелости не занимать, — подтвердила мама. — Она очень целеустремлённая девочка, и если чего-то захочет, то обязательно этого добьётся.

— Но выселить нас у неё так и не получилось, — пожал плечами он.

— А может это и к лучшему, как думаешь? — спросила я. Белинский, прищурившись, посмотрел мне в глаза, затем его взгляд скользнул на мои губы, заставляя меня судорожно сглотнуть.

— Может быть и так, — пробормотал он, подмигивая мне.

— Ну и что, планы на будущее у вас есть какие-нибудь или ещё рано об этом говорить? — спросила мама.

Лучшего шанса ввернуть в разговор тяжёлую нотку не было. Сейчас или никогда.

— Тут такое дело, мам… Может, присядем? — я кивнула на ближайшую свободную лавочку.

Мама аккуратно опустилась на деревянную поверхность скамейки, поднимая на меня взволнованный взгляд. Вероятно, она уже напридумывала себе всякого: вступление в секту, проблемы с законом, наркотики или даже беременность. Богдан тактично решил оставить нас одних, предлагая сходить всем за кофе, за что я была ему очень благодарна. Один на один объясниться будет проще.

— Мам, ты не переживай только, всё хорошо, — я присела рядом, сжимая ее хрупкие, прохладные ладошки в своих. — Просто группе Богдана предложили очень выгодный контракт, но для этого придётся переехать в Москву. И я еду с ними.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Как в Москву? — мамины глаза испуганно распахнулись. — В смысле? А как же работа, учёба…

— Всё нормально с учёбой, я же на заочном. Буду приезжать на сессии сюда. Работу и там найду, Москва — это же город возможностей, мам.

— А Богдан этот твой? Ты уверена в нём, Саш?

— Мамочка, конечно, уверена, — бойко и решительно заверила я, — на все сто один процент. Я люблю его, мам, понимаешь?

Она покачала головой, грустно улыбаясь.

— Ты так повзрослела, Сашенька. Этот год тебя абсолютно изменил.

— Надеюсь, в хорошую сторону? — неловко пошутила я.

— Определённо в хорошую. Ты стала такая самостоятельная, я с трудом тебя узнаю. И знаешь, я понимаю, что тебе не нужно моего разрешения, да и после всего я и права-то не имею, но всё же — я отпускаю тебя с этим мальчиком. Я вижу, как горят твои глаза, и останавливать тебя было бы настоящей глупостью.

Мама притянула меня к себе, я с готовностью прижалась к маме, чувствуя, как меня окутывает тепло её мягкого тела.

— Спасибо тебе, мам. Спасибо, что поддерживаешь меня, несмотря на то, какие порой дикие и сумасбродные идеи приходят в мою голову.

— Ты же моя дочь, как я могу поступать иначе?

— Только мам, у меня одна просьба, — я отклонилась от мамы, стирая слезинки в уголках глаз, — не говори пока отцу, хорошо? Не хочу, чтобы он знал. Не сейчас.

— Как скажешь. Но, Сашка, он не так плох, как ты думаешь о нём. В последнее время он всё больше волнуется за тебя, и сейчас ему тяжело…, — мама задумалась, чуть наспуилась, а потом продолжила. — Папа правда за тебя всегда переживает, просто не умеет он показывать свои эмоции правильно. Бросается из крайности в крайность. Но когда-нибудь он свыкнется с мыслью, что ты уже взрослая и вольна выбирать свой путь.

Я покачала головой. Нет, переживать и волноваться — это точно не про него. Вот повелевать и командовать, словно он в операционной, а не с домашними — для него. Что бы ни говорила мама, обида во мне всё ещё была слишком сильна и так просто спустить его заскоки я не могла, какими бы благородными ни были его мотивы.

Мама посмотрела на часы и громко охнула.

— Заболталась я с вами, детки. Совсем забыла про всё. Прости, Сашенька, но мне, правда, уже пора бежать. Когда вы уезжаете?

— Дней через пять.

— Напиши мне точную дату, ладно? Я приеду тебя проводить, — она крепко прижала меня к себе и поцеловала в щеку. — Всё, я побежала. Люблю тебя, милая.

— И я тебя, мам.

Я с грустью смотрела вслед удаляющемуся силуэту мамы, не веря, что возможно это наша последняя встреча, и следующая будет ой как не скоро. И уже дико по ней скучала.

— Ну как, поговорили? — Богдан появился, словно из воздуха, присаживаясь рядом со мной на скамейку и вкладывая в руку высокий стакан с кофе.

Я сделала глоток, невольно отмечая — моего любимого сиропа ровно столько, сколько нужно.

— Поговорили, но она быстро ушла, — я положила голову на его плечо и вздохнула.

— Всё хорошо?

Богдан чуть наклонился, обеспокоенно заглядывая в мои глаза. Я устало улыбнулась и прикрыла веки.

— Да, просто на душе неспокойно.

Глава 25

Я вцепилась в руку Богдана и испуганно осмотрелась. До сих пор все события недавних дней казались мне сном. Где-то там, на Питерском перроне осталась ревущая навзрыд Машка, судорожно вцепившаяся в мою футболку, тёплые объятия мамы и её глаза, полные тревоги и печали. Каких-то девять часов в шумном, вонючем плацкарте — и вот она, привет Москва! Специфический запах вокзала забивал нос, снующие туда-сюда люди не давали сконцентрироваться, да и бессонная ночь давала о себе знать. Я едва поспевала за спешащими к выходу с перрона ребятами, катя за собой огромный чемодан.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Вот кто не выглядел утомлёнными, так это они. Воодушевлёнными, счастливыми, окрылёнными, какими угодно, но не уставшими. Друзья что-то оживлённо обсуждали, но я даже не стремилась прислушаться к разговору. Все мои мысли всё ещё были там, в любимом городе на Неве.