Соборная площадь - Юрий Иванов-Милюхин

Солнечные лучи разбрызгались на куполах — луковицах белокаменного собора, дополнительно высветив пока еще полупустую площадь перед главным входом в базар трепетным сиянием. Ни шпаны, ни ментов, ни нарядов омоновцев. Ни переодетых сотрудников из уголовки. Но и клиентов кот наплакал. Где-то с час после покупки кольца мне пришлось одиноко болтаться от угла до угла по нашему участку. Затем людей резко прибавилось. Я снова вытащил толстую пачку, спрятанных было в сумку украинских купонов, купленных еще вчера. Прошел знакомый ваучерист с центрального прохода рынка, вяло пожал руку:

— Слышал, Семена Михайловича снова отоварили. Прямо у него на квартире.

— Кто? — оторопел я.

— Шакалы, кто ж еще. Хорошо хоть синяками отделался. Могли и курок спустить, — цыкнул слюной сквозь зубы ваучерист. — С пушкой вошли.

Семена Михайловича я знал давно. Это был невысокий, за пятьдесят лет, загорелый добродушный армянин из потомственной ростовской или чалтырской диаспоры, спасенной от полного истребления турками еще Екатериной Второй. В общем, полностью обрусевший, с едва заметным акцентом. Он частенько скупал у нас ваучеры и летал с ними в Москву на Российскую товарно-сырьевую биржу. Оттуда привозил дешевые доллары. Цены у него почти всегда были приемлемыми. Месяц назад его вычислили прямо в центре города, недалеко от фирменного рыбного магазина «Океан». Избили, отобрали сумку с деньгами, долларами, ваучерами. Но он сумел подняться. Где-то через полмесяца снова вышел на базар, растерянный, пугливый. И вот опять его отоварили.

— Много забрали? — спросил я.

— Нормально. Одних ваучеров триста штук.

— Мне кажется, среди нас есть наводчик, — я задумчиво потер пальцем переносицу. — Шакалам известно, у кого сколько бабок и где они живут. А потом эти скоты ловят момент, когда человек уходит с рынка один.

— Да все понятно, — вяло отмахнулся ваучерист. — Рэкет такой мелочью заниматься не будет. Ему достаточно мзды с фирм и всяких товариществ с ограниченной ответственностью. Это действительно шакалы, накачанная пацанва. Пронюхали, что здесь можно поживиться и ловят в наглую. Вполне возможно, ты прав, что работают по наводке кого-то из наших.

— Но как вычислить.

— Бесполезно. Каждого не обнюхаешь. Ни ты, ни я этим заниматься не будем, потому что нужно время. А время для нас деньги. Мало того, на гоп-стоп берут не так часто, мы успеваем остыть. Ментам жаловаться бесполезно, еще и дело могут завести. Ты — вот он, а шакалов след простыл. Да еще наш российский менталитет — пронесло мимо и ладно.

— Все правильно. Но не мириться же с этим как баранам.

— Совет хочешь? — после некоторого раздумья усмехнулся ваучерист.

— Какой?

— Купи «пушку». У меня в кармане, как, наверное, у многих, заточка из напильника. А у Михалыча в прихожей ружье двуствольное в прихожей висело. Но знай, нападают сзади, без предупреждения. Михалыч открыл дверь на звонок, ему в морду прыснули «Черемухой» из баллончика и пошли шерстить. А теперь подумай, помогут ли нам заточки с ружьями…

Безнадежно хмыкнув, ваучерист зло сплюнул и пошел по направлению к главному входу в рынок. Некоторое время я бессмысленно водил глазами вокруг, пережевывая сказанное парнем, который был покруче многих из нас. Наконец пришел к выводу, что заточки и «пушки» спасут лишь в том случае, когда нападать будут спереди. То есть, намерения противника станут явными. Какой же дурак начнет действовать именно так. В наше время даже законченный алкаш норовит отоварить ящиком по башке сзади. Прошли эпохи кулачных боев стенка на стенку на Москва-реке, когда шли на противника лоб в лоб. Теперь норовят укусить со стороны задницы, да побольней.

Кто-то крепко хлопнул меня по плечу, заставив невольно вздрогнуть. Я быстро обернулся. Как ни в чем ни бывало, Аркаша перекинул сумку с плеча на крутое пузо, вытащил из нее табличку.

— Тебе, что, делать не хрена? — вскинулся я.

— А что! Я только подошел, — невинно заморгал тот ресницами.

— Михалыча снова кинули, — гася раздражение, сообщил я. — На триста ваучеров, прямо в собственной квартире.

С лица Аркаши мгновенно сползло благодушное настроение. Почмокав полными губами, он полез в карман за носовым платком. Наконец спросил:

— Когда?

— Не знаю, наверное, вчера, ближе к вечеру. Если бы раньше, мы были бы уже в курсе дела.

— А кто сказал?

— Ваучерист с центрального прохода. Только что подходил.

— Это который с ним рядом работает? Высокий такой, белобрысый.

— Он самый.

— Дела… — Аркаша вытер платком потное лицо и шею. — Я уже стараюсь уходить в два — три часа дня.

— Какой толк, в тот раз его отоварили в обед в центре города.

— Все равно, народу вокруг побольше, на помощь можно позвать. А помнишь, как мы бегали по всему городу с полными сумками денег? Ваучеры сдадим в «Донкомбанк» или в «Ростсоцбанк» и обратно на базар, — он засунул платок в карман, бросил взгляд на бегущую мимо толпу. — Жалко Михалыча, в который раз его.

— Ты лучше подумай, как их вычислить, этих педерастов, — зло оборвал я его признания в сочувствии.

— Бесполезно. Они в толпе, понимаешь? А мы все в своих мыслях, оглянуться некогда.

— Но заточку носишь, — усмехнулся я. — Кстати, тоже бесполезную, потому что эти мрази подскакивают сзади и бьют либо по затылку, либо в висок, чтобы наверняка.

— Почему бесполезную? Не бесполезную, — вспыхнул спичкой Аркаша. — Если устою на ногах, то всажу, без сомнений, по самую рукоятку. Даже не задумываясь о последствиях, потому что это нападение, грабеж. Любой суд оправдает. Я действовал в целях самообороны, понял? И в подъезд никогда не вхожу один. Осмотрюсь, подожду кого из соседей, тогда иду. Семейный подряд, вон, ходит кодлой. Как бы здесь ни поскубались, а домой вместе.

— Правильно делают, — буркнул я. Отойдя от запыхтевшего самоварным жаром Аркаши, прислонился к углу еще не открывшегося «комка». Издалека бросил. — Они видят, что мы одиноки, что защиты ни от кого, даже от ментов не дождешься, поэтому истребляют как мамонтов. Чхать они хотели на твои заточки. Они уже носят с собой «пушки».

— За пушку можно схлопотать, — по инерции огрызнулся Аркаша.

Я промолчал. Подошедшая хохлушка бойко завела торговлю за купоны… После ее исчезновения работа пошла веселее. До прихода остальных ребят я успел купить и перепродать полтинник баксов, сбагрить добрых две трети пачки купонов, приобрести медный тазик для варки варенья и стать владельцем узкогорлого индийского кувшина, тоже медного. Или латунного, скрытого прозрачным лаком с замысловатым рисунком под ним. А потом подвалили ребята. Тазик показался им слишком маленьким. Скорее, это была посуда для собак. До обеда я пытался продать его, но безуспешно. А вот кувшин понравился всем. После часу дня нарисовался и пропадавший где-то Арутюн, как всегда, «уколотый». Последние месяцы, он, кажется, прочно уселся, на иглу. Пристроившись сзади, закачался взад — вперед с полуприкрытыми бессмысленными глазами.

— Ты не собираешься работать? — обернулся я к нему.

— Нет. Я на мели.

— У тебя только что были бабки.

— Были, неделю назад, — Арутюн поднял отяжелевшие веки, тупо уставился на мое плечо, — Влетел, на три лимона. Но ты молчи, иначе мне здесь не стоять.

— Как влетел? На чем?

Я сразу подумал о наркошах, зачастивших к нему на квартиру. Особенно Коротышка, пацан с третьего этажа, часто докучавший мне в ночь — полночь выпрашиванием димедрола. Это была пренеприятнейшая личность с разноцветными зрачками и вороватыми замашками. Стоило напиться и запустить его в квартиру, как из тумбочки под трельяжем тут же исчезали все таблетки успокаивающего действия, отдельные мелкие вещи, типа серебреных цепочек, крестиков, значков и даже деньги. Однажды я все-таки умудрился поймать его на месте преступления. Зажав тщедушное тело в угол, потребовал признаний. Но он клялся родной матерью и всеми остальными родственниками в том, что и ломанной спички никогда не брал, в то же время, продолжая зажимать в кулаке подаренный мне дочерью маленький серебряный знак зодиака. Он жил один в оставленной ему по наследству умершей бабкой однокомнатной квартире. Пустой, с единственным подобием лежака возле стенки, с раздолбанным туалетом и раскуроченной входной дверью квартиры. Каждую ночь там собирались наркоманы, пугая жильцов громкими стуками, угрозами друг другу, женскими воплями и битьем пустых бутылок. А днем Коротышка тасовался вокруг Арутюна. В конце концов я не выдержал, набил ему морду и спустил с лестницы в подъезде, пообещав проломить череп молотком, если он еще раз вздумает потревожить меня звонком или стуком. Он тоже пригрозил рассчитаться. В горячке я как-то забыл про знак зодиака. А вскоре квартиру накрыла милиция, и Коротышка угодил в тюрьму. Но это произошло позднее, пока же он обхаживал армянина.