Бесшабашный - Корнелия Функе

Взявшись за дверную ручку, он разглядывал узорчатые золотые инкрустации на полотнище двери.

— Красивые вещи делают, — пробормотал он. — Одного не пойму: почему они все так помешаны на золоте? Серебро гораздо красивей.

— Обещай мне, что он будет рядом. — Фея вытянула руку, и в ту же секунду все золото в полутемной зале стало отливать серебром. — Даже когда ты ответишь ей согласием. Прошу тебя!

— Да он же человекогоил! И моим офицерам это прекрасно известно, несмотря на весь его нефрит. Это самый неопытный из всех моих телохранителей.

— И тем не менее он всех их побил! Обещай мне!

Он ее любит. Джекоб видел это по лицу. Так любит, что даже страшно.

— Мне пора. — Он повернулся, но когда попытался открыть дверь, та не открылась. — Оставь это! — прикрикнул он на фею.

Та опустила руку, и дверь распахнулась.

— Обещай мне! — повторила она снова. — Прошу тебя!

Но ее возлюбленный вышел, так ничего и не ответив, и она осталась одна.

Вперед, Джекоб!

Он лихорадочно пытался нащупать потайную дверцу, но под пальцами было только гладкое дерево, а фея уже направилась к двери. Ну давай же, Джекоб! Пока она одна! За дверью — там уже часовые! Можно, конечно, проломить стену. Ну и что? На шум сбегутся гоилы, не меньше дюжины. А фее, наверно, и никакие гоилы не нужны, чтобы его прикончить. Джекоб все еще стоял в тесном переходе, не зная, что предпринять, когда в зал по мановению феи вошел один из охранников.

Нефритовая кожа.

Он впервые увидел брата в сером мундире гоилов. Вилл выглядел в нем так, будто другой одежды отродясь не носил. Ничто не выдавало в нем бывшего человека. Разве что губы чуть-чуть пухлее, волос тоньше, чем у гоилов, зато походка, движения, осанка изменились разительно. И он не сводил с феи глаз, будто на ней, и только на ней свет клином сошелся.

— Я слышала, ты разоружил лучшего королевского телохранителя? — Она погладила его по щеке. Кожа, которую она превратила в нефрит.

— Он и вполовину не так хорош, как похваляется.

Его брат никогда не говорил таким тоном. Он не любил драк, вообще не любил меряться силами. Даже с братом.

Темная Фея улыбнулась, заметив, как Вилл почти с нежностью положил руку на рукоять сабли. Каменные пальцы.

Ты мне за это заплатишь, — сквозь боль и бессильную ярость пронеслось в голове. — Твоя сестрица уже и цену назначила.

Про шпиона он, конечно, запамятовал. А тот так и застыл, выпучив от ужаса глаза, когда свет его лампы выхватил из темноты фигуру незнакомца. Недолго думая Джекоб оглушил его ударом фонаря в висок и даже попридержал оседающее тело, однако бедняга, падая, задел костлявым плечом стену да и лампу выронил, а подхватить ее Джекоб уже не успел.

— Что там такое? — донесся до него голос феи.

Джекоб задул лампу и затаил дыхание.

Шаги.

Он схватился за пистолет, но тут же опомнился, сообразив, кто именно подходит к стене с той стороны.

Деревянную обшивку Вилл прошиб одним ударом, словно она из папье-маше, и Джекоб не стал дожидаться, пока братец продерется сквозь пролом. Он кинулся назад, к потайной дверце, услышав на бегу, как фея зовет охрану.

Не беги, Джекоб! Но ни от кого прежде Джекоб не бежал в таком страхе, как от этого своего преследователя. Вилл наверняка видит в темноте не хуже Лисы. И он вооружен.

Скорее на свет, Джекоб! В темноте он сильнее. Высадив плечом потайную дверь, сорвав портьеру с жемчугами, он вывалился в зал.

Ослепленный внезапным светом, Вилл прикрыл глаза рукой, и Джекоб, пользуясь случаем, выбил у него саблю.

— Не вздумай поднимать, Вилл!

Он наставил на Вилла пистолет. Брат тем не менее нагнулся. Джекоб попытался выбить саблю ударом ноги, однако на сей раз брат оказался ловчее. Он же убьет тебя, Джекоб! Стреляй! Нет, он не может. Все то же лицо, пусть из нефрита.

— Вилл, это же я!

Вместо ответа Вилл ударил его головой в лицо. Кровь хлынула у Джекоба из носа, и он лишь с грехом пополам успел увернуться от клинка, метившего ему прямо в грудь. Следующим ударом Вилл полоснул его чуть ниже локтя. Он дрался как настоящий гоил: поборов страх гневом, неумолимо, с холодной головой, расчетливо и точно. «Я слышала, ты разоружил лучшего королевского телохранителя». — «Он и вполовину не так хорош, как похваляется». Еще удар. Защищайся, Джекоб.

Клинок о клинок, смертоносный металл вместо игрушечных шпаг, которыми они сражались в детстве. Как же давно. Искрится над головами солнце в цветочных плафонах люстры, мелькает под ногами прихотливый узор ковра, на котором ведьмы якобы исполняют танец весны. Вилл уже задыхался. Впрочем, они оба пыхтели так, что императорских гвардейцев заметили, лишь когда те наставили на них винтовки. Вилл при виде белых мундиров отпрянул назад, а Джекоб по старой привычке попытался даже его заслонить. Но на сей раз брату его помощь не понадобилась. Гоилы тоже были тут как тут. Они выскочили из потайной дверцы. Серые мундиры тут, белые там, а они посередине. Вилл опустил саблю, лишь когда один из гоилов резким голосом отдал ему приказ.

Братья.

— Этот человек пытался проникнуть в королевские покои!

Их командир, ониксовый гоил, изъяснялся на человеческом языке почти без акцента. Вилл, встав с ним рядом, не спускал глаз с Джекоба. Казалось бы, все то же лицо, но сходства с братом в нем не больше чем между собакой и волком. Джекоб отвернулся. Нет сил на это смотреть.

— Джекоб Бесшабашный. — Он протянул гвардейцам свою саблю. — Я должен говорить с ее величеством.

Гвардеец, принявший у него оружие, что-то шепнул своему офицеру. Может, в одном из дворцовых коридоров и вправду висит его портрет, написанный по приказу императрицы после того, как он принес ей хрустальный башмачок.

Когда гвардейцы уводили Джекоба, Вилл все еще смотрел ему вслед. Забудь, что у тебя был брат, Джекоб. Он про тебя тоже забыл.

ИМПЕРАТРИЦА

С тех пор как Джекоб в последний раз удостаивался аудиенции императрицы, много воды утекло. Даже когда он или Ханута доставляли во дворец какую-нибудь диковину, которую разыскивали много лет, принимал их, как правило, один из карликов — расплачивался и поручал новое задание. До личной аудиенции императрица снисходила лишь в том случае, если поручение оказывалось — как это вышло в случае с хрустальным башмачком или скатертью-самобранкой — особенно опасным и было связано с жуткой историей, кровопролитиями и смертельным риском. Короче говоря, Тереза Аустрийская и сама могла бы стать азартной охотницей за сокровищами, не уродись она императорской дочкой.