Маленькое дорожное приключение - Терри Лоренс

Его голос был еле слышен:

– Ну и что мне делать? Признаться, что я виновен, так, чтобы быстрее покончить с этим, чтобы ты уехала домой и забыла обо мне?

Он видел страх в ее глазах, страх и сомнение. Она пыталась найти нужные слова. Что ей, бросить ему вызов? Чтобы он сделался еще упрямее? Или сдаться?

«Скажи «нет», – мысленно умолял ее Коул. – Скажи, что ты останешься!» Но он заставил свой внутренний голос замолчать.

– Поезжай домой, Эви. Мне не нужна ни твоя помощь, ни твои адвокаты, ни твое частное расследование. Не жди меня. Я тебя ждать не буду.

13

В зале суда пахло столярным клеем и свежими досками.

Эви посмотрела в круглое окно над галереей. В окно светило солнце, и на стене, над скамьей присяжных, было круглое пятно света. Оно постепенно перемещалось, словно стрелка солнечных часов. Эви отсчитывала время.

Она поднялась, когда судебный пристав приказал всем встать, но почти тут, же села – ноги ее не держали. Ввели Коула. На нем были брюки военного образца и темно-зеленый свитер. Селина сказала, что он отказался надеть костюм.

Он занял место за столом рядом с Селиной Коннорс, которая в знак приветствия протянула ему руку. Посмотрите, говорил этот жест, какой достойный человек перед вами!

Коул поколебался и наконец, пожал ей руку – чисто из вежливости. Она что-то шепнула ему на ухо и ободряюще похлопала его по спине.

Они обернулись, когда вошел судья.

– Это предварительное слушание, которое проводится для того, чтобы установить наличие состава преступления.

Эви сидела в заднем ряду и мяла свою сумочку, пытаясь разглядеть через ряды голов Коула. На голове у него торчал вихор – должно быть, ворочался во сне и забыл причесаться. Она рассеянно потерла пальцы, вспоминая, как она приглаживала его волосы, когда они ехали в машине.

– Все будет в порядке, – успокаивающе сказал Бад, наклонившись к ней.

Эви посмотрела на старого друга своей семьи. Вивиана перегнулась через мужа и взяла Эви за руку:

– Не волнуйся, все будет нормально.

Ах, если бы Эви могла в это поверить! А что, если он все-таки решил признать себя виновным? Эви вытянула шею, стараясь не пропустить ни слова из того, что говорит Селина.

Женщина-адвокат подошла к своему столу и вынула из папки список свидетелей защиты.

Эви не сиделось на месте. У нее кружилась голова, ее подташнивало. Солнечный круг над скамьей присяжных поплыл в сторону. Ей необходимо было выйти на воздух.

Селина Коннорс вызвала для дачи показаний Агату Петерсон. Тетя Эгги, как звал ее Коул, показала, что ее сестра временами жаловалась на жестокое обращение со стороны мужа. Седовласая пожилая леди в старомодном костюме говорила коротко и точно. Когда она рассказывала, как ее тринадцатилетний племянник впервые пришел к ней в дом, голодный и продрогший, в голосе у нее звучал металл. Она позвонила сестре, чтобы сообщить, что с Кристофером все в порядке. Муж сестры вырвал у жены трубку. Через два дня приехали двое работников ранчо, чтобы забрать Кристофера домой.

– Что говорила ваша сестра после того, как ее сын вернулся?

– Почти ничего.

– И что вы предположили?

– Ваша честь, я протестую! Предположениям не место при допросе свидетелей!

Судья махнул рукой.

– Для суда это неприемлемо, но ведь это только первое слушание.

Эгги кивнула.

– Сестра говорила только то, что могла. Но ее молчание было не менее красноречиво, чем слова. Кроме того, муж ей не разрешал слишком долго говорить по телефону. Она сообщила, что Кристофер дома, что все нормально, чтобы я не беспокоилась. Я предложила навестить их на Пасху, до которой оставалось всего несколько дней.

– И что она ответила?

– Что мне не стоит утруждать себя. Это означало, что она не хочет, чтобы я приходила.

– Благодарю вас.

Селина вызвала следующего свидетеля.

– Мария, не могли бы вы вспомнить какие-то случаи жестокого обращения, которые вам доводилось видеть или о которых вы догадывались?

– Догадки, ваша честь? – Прокурор снова вскочил на ноги. – Мы собрались, чтобы выяснить факты или разбираем чьи-то фантазии?

– В таком случае, расскажите только о том, что видели своими глазами, – сказала Селина.

Экономка описала запуганную мать, сына, который вмешивался каждый раз, когда чувствовал, что дело грозит скандалом, грозного папашу, который держал свою семью буквально в плену на своем уединенном ранчо.

– Она мне никогда ни о чем не говорила. Она вела себя так, словно считала предательством по отношению к мужу сказать о нем хоть одно дурное слово. Я ей говорила, что не все мужчины такие, как он. Она ведь хорошенькая была – могла бы забрать сына, уйти от мужа, начать жизнь заново…

– Она вас не послушалась?

– Нет. Однако она старалась, чтобы сын как можно меньше бывал дома. Я помню, как она все уговаривала мужа записать мальчика в оркестр, в секцию – куда угодно, лишь бы он подольше находился в школе и мог пожить нормальной жизнью.

Эви увидела, как Коул поднял голову. Теперь она села с краю, так, чтобы лучше видеть его. Он ни разу не обернулся к ней. Эви понимала, как ему приходится нелегко. Вновь погружаться в события шестнадцатилетней давности, перебирать в памяти подробности несчастливой жизни.

Коул запутался в сетях этого семейного кошмара, и Эви подозревала, что теперь его воля окончательно сломлена, и он не захочет бороться за свое освобождение.

Эви очень хотелось поддержать его, просто прикоснуться к нему, взять его за руку…

Но он отказался от свиданий.

Через три дня предварительного слушания дела судья положил конец потоку свидетелей – учителей, пасторов, школьных друзей Коула.

Селина размахивала пачками показаний и обращалась к присутствующим, заявляя, что она могла бы привести еще сотню свидетелей, которые могут подтвердить, что Кристофер Рейне, ныне известный как Коул Крик, подвергался жестокому обращению со стороны своего отца. Поскольку он не мог найти поддержки в обществе, ему ничего не оставалось, как прибегнуть к самозащите. Всего один раз. Что касается состояния сердца его отца – оно всегда было неважным. Они нашли врача, у которого он лечился. Состояние его было таково, что он мог умереть в любой момент.

Что касается последующей жизни Коула, то он всегда был образцовым гражданином. Этому тоже есть свидетели: работодатели, друзья, клиенты мастерской – люди, которые прибыли сюда, за две тысячи миль, чтобы выручить его из беды.

Бад с Вивианой выпрямились на своей скамье.

Коул опустил голову.

Эви следила за ним в напряженном молчании. Она примечала каждое его движение: как он оттягивал воротник, словно ему нечем дышать, как ерзал на стуле. Но двигался он редко. Единственный раз он среагировал на выступление свидетеля, когда говорила его тетя.