Сила присутствия - Александр Афанасьев

– О, Аллах, сегодня худший день в моей жизни.

– Не говори так, не надо, ведь уныние – великий грех.

– Мой брат посватался к дочери кадия, и я должен был там быть, если бы не этот американец. Да покарает его Аллах!..

– Какой выкуп заплатил твой брат за невесту?

– Он скопил семь тысяч американских долларов. Лично я думаю, что это чересчур много. Брат переплатил. Она толстая!

– Такая родит ему здоровых детей.

– Мне больше нравятся женщины неверных.

– Шейх говорил, что скоро мы пойдем на север войной. Тогда каждый из нас сможет взять себе наложниц.

– Лично я копил бы деньги на выкуп невесты. Иначе ты так и останешься холостяком.

– Я верю в Аллаха, брат, и в тот путь, который ведет к нему. Он не оставит ни одного из своих воинов и даст нам столько наложниц, сколько пожелает.

«Что там говорит их шейх? Хотите взять себе наложниц, делите наших женщин так спокойно, как будто нас нет на свете?!» – подумал Винник, дождался, пока борцы за истинную веру пойдут дальше, потом перескочил через каменный забор и залег между машинами.

Он прислушался. Кругом вроде тихо.

У него единственного, командира группы, был прибор, который позволял вести прослушивание на расстоянии, но он не успел воспользоваться им. Раздались гортанные голоса, потом вход, завешанный мешковиной, полыхнул светом, и на улицу стали выходить люди.

Винник замер, стараясь даже не дышать.

– О, Аллах!.. Этот неверный – настоящий наглец. Он пришел сюда как к себе в дом и говорит, что мы должны делать! Брат, разреши, я лично зарежу его!

– Не спеши.

– Брат, он оскорбляет ислам и каждого из нас. Американец проник в самое сердце наших земель и ведет себя здесь как настоящий хозяин. Нет, эта страна принадлежит нам!

– Джавад, ты еще в Сирии столь усердно искал возможность стать шахидом, что Аллах не дал тебе ее. Не торопись и не делай глупостей. Надо все взвесить, подумать, что мы на самом деле можем получить, насколько важен для них этот русский.

– Вы говорите о моем пленнике.

Третий голос. Разговор идет на арабском, но акцент очень специфический, гортанный. Кавказец, возможно, даже чеченец.

– Это пленный, которого взял я в военном походе. Я должен дать одну пятую часть выкупа в общую казну и клянусь Аллахом в том, что сделаю это. Но вы не вправе решать за меня!..

– Усман, мы все уважаем тебя. Но это дело касается всего нашего движения.

– Это мои дела.

– Нет, не только твои, Усман, – подключился первый голос. – Я слышал, что шейх Джавад уже сейчас очень недоволен тем, что происходит. А ты знаешь, сколько людей прислушивается к нему. В твоем джамаате тоже не все считают тебя правым.

– Шейх Джавад – всего лишь лицемер, успешно скрывающийся за благими делами своих сыновей, погибших за веру, и надеющийся на то, что они назовут его имя перед Аллахом. Ведь Всевышний даровал каждому шахиду право взять с собой в рай семь десятков своих родственников. Этот Джавад давно живет не по шариату и сбивает людей с пути, его надо убить при малейшей возможности. Что касается моего джамаата – откуда ты знаешь, что там происходит? Может, у тебя есть шпионы? Я сам разберусь со своими людьми и с тем, что они думают.

– Ты сеешь раздор и смуту своими словами. – Голос второго собеседника стал намного холоднее и суше. – Ты думаешь, мы не знаем, что один из тех, кого ты украл – мусульманин?

– Я уже не могу это слышать! Какой он мусульманин?! Этот русский – враг всем нам!

– А теперь ты впадаешь в тот самый грех, в котором обвиняешь шейха Джавада. Перед Аллахом мы не равны только по степени того, как верим в Него и что сделали на пути, начертанном Им. Не принуждай меня говорить шейху о том, что брат Усман стал отступником, что деньги, которые он может получить за русских пленников, ему дороже джихада.

Наступило гробовое молчание, которое могло в любой момент разрешиться выстрелами. Винник долгое время прожил на Востоке, слышал разговор, понимал его и знал, к чему идет дело. Обвинение в грехе национализма – одно из самых страшных. В шариате сказано, что если человек после предупреждения не прекращает сеять смуту, то его надо убить. Судя по разговору, перед ним были не простые боевики, а матерые исламисты, амиры, может быть, местный вали. Только Аллах знает, кого один из них упомянул, когда говорил о каком-то шейхе.

Даже не имея возможности шевельнуться, он услышал шаги, осторожные и очень тихие. Человек в обуви на мягкой подошве был совсем рядом. Он шел как кот, бесшумно и цепко, потом остановился. Случайный отсвет из окна показал силуэт мужчины. В руках у него был автомат. Он целился в сторону амиров, прячась за капотом машины. Видимо, телохранитель кого-то из них. При желании Винник мог бы коснуться его рукой.

– Прости, брат. – Голос третьего собеседника стал каким-то надтреснутым. – Аллах покарал меня высокомерием, а шайтан толкнул на неверный путь. Высокомерие особенно ненавистно Всевышнему, если оно направлено на тех, с кем я иду по пути Его. Аллаху ведомо все.

– Ты правильно понял меня, брат. Теперь скажи, сколько ты хотел за русских?

– Я потребовал для начала по пять миллионов долларов. Думал потом сбросить цену до двух за каждого.

– Никто не мешает нам потребовать эти деньги с американца. Если ему так надо, то он заплатит.

– У него вряд ли есть столько – сказал первый.

– Если надо, то найдет, – заявил второй. – Они у нас столько порошка покупали! Вот вам и доказательство того, что денег у них в избытке. Пусть платят.

В машине, рядом с которой лежал Винник, резко зазвонил мобильник. От неожиданности у парня чуть не случился сердечный приступ.

– Что это?

– Телефон американца. Он в машине. Достать?

Винник положил палец на спуск «Глока».

– Наверное, его хозяева звонят. Пусть подождут. Что нам потребовать с него еще?

– Пусть выпускает братьев из Гуантанамо! Если ему так нужен этот русский, то он освободит наших людей.

– Ты ошибаешься, брат. Это не лучшее, что мы можем попросить.

– Чего же еще нам желать?

– Из Гуантанамо братьев все равно отпустят так или иначе. Американцы не могут их держать там до конца жизни. Они просто не захотят тратиться на заключенных. Наши братья, находящиеся в Гуантанамо, тоже ведут джихад. Ведь неверные расходуют на них деньги, причем немалые. Кроме того, каждый день их пребывания там озлобляет истинно верующих, дает нам сотни и тысячи новых солдат. Это тоже джихад.

– Брат, как ты хорошо сказал!

– Лучшее, что мы можем потребовать, – это выпустить братьев из местных тюрем. Пусть даже и тех, кто оказался там не за джихад, просто правоверных. Тем самым мы окажем услугу местным жителям, и они запомнят это. А такие нечестивцы, как шейх Джавад, призывающие к умеренности, окажутся посрамленными в глазах людей. Никакие слова и законы отступников не способны вернуть детям отцов. А мы, мусульмане, сделаем это, покажем, что нет никакой силы, кроме той, которую дает нам Всевышний. Если американцу так нужен этот русский пленник, пусть он договаривается с местным правительством, состоящим из отступников, чтобы они выпустили братьев.

– Аллаху акбар!

– И еще мы возьмем с него денег. Пусть они пойдут на благое дело.

– Я думаю, что этот неверный может тут просто что-то разнюхивать. Как бы он не навел на нас коммандос. Я слышал, в долине видели каких-то чужаков с оружием.

– Американцы? Да они не могут воевать без переносного туалета. Пусть приходят. Клянусь Аллахом, их ждет самый горячий прием. Ты хорошо спрятал русских?

– Я привез их с собой.

Винник напрягся.

– Они что, в машине?

– Нет, в кишлаке. Спрятаны хорошо, надежно.

– Да, мы потребуем освободить братьев. Много, несколько тысяч! Чем больше, тем лучше. А я переговорю с шейхом, спрошу, что нам важно еще. И два миллиона тебе, брат.

– Я хотел по два миллиона за каждого. Но второй пленник американцу не нужен. Что мне делать с ним?

– А кто он?

– Какой-то толстяк. Похож на женщину, постоянно ноет.

– Ну и сделай его женщиной!

– Я лучше зарежу его. Он достал меня своим нытьем!

– На твое усмотрение, брат.

– Пошли.

Собеседники снова зашли в здание.

Тут же раздались осторожные шаги.

– Что делать, эфенди? – тихо спросил человек с автоматом, поднявшись на ноги.

– Ждать.

Снова послышались шаги.

Винник перевернулся на бок, добыл из разгрузки гранату. Длинная, похожая на школьный пенал, она была сделана на основе заряда для «АГС-17» и отличалась большой мощностью. Он выдернул чеку и аккуратно поместил гранату так, чтобы она лежала на подножке у водительской двери.

Вторую машину Винник заминировал по-другому. Он подложил гранату с выдернутой чекой под переднее колесо, затем, выждав момент, перекатился обратно через забор.

Аллаху акбар!

– Что?.. – услышал Винник.

– Там духи. Рыл десять, если не больше. Какие-то солидные персоны. Я заминировал машины.