Встреча в Пассаже дАнфер - Клод Изнер

— Я не вижу связи…

— Ах, не видите? Почему бы вам тогда не воспользоваться очками? Что вы можете сказать по поводу взрыва в замке Буа-Жоли? Почему на месте событий оказались вы и ваш родственник?

— Мы тут не при чем, инспектор. Простите, нам пора рассаживаться, сеанс вот-вот начнется.

— Вы как всегда увиливаете от ответа! К вашему сведению, я собираюсь уйти в отставку и намерен писать мемуары. Можете не сомневаться, вам в них будет отведено особое место. Под каким именем вы предпочитаете фигурировать: Леблан, Ленуар? Имейте в виду, мой преемник — молодой хищник с острыми клыками, напрочь лишенный чувства юмора. Кстати, я все еще надеюсь, что вы достанете для меня первое издание «Манон Леско».

Инспектор поклонился Таша и прошел в дальний конец Индийского салона.

Свет погас, послышались аплодисменты, на экране появилось изображение площади Белькур в Лионе.

— Это и есть их великая находка? — возмутился Виктор вполголоса. — Месье Мельес[127] показывает такое в театре «Робер-Уден» вот уже десять лет!

Едва он успел это сказать, как лошадь, запряженная в повозку, стала двигаться. По залу прокатился вздох восхищения.

— Снято прямо посреди улицы! — прошептал Виктор на ухо Таша. — Посмотри, как падает свет… Изображение такое четкое… Просто потрясающе!

На экране открылись ворота фабрики, выпуская мужчин на велосипедах и работниц в длинных платьях… В следующем сюжете плакал ребенок… по озеру плыл игрушечный парусник… Затем на экране возник провинциальный вокзал и железная дорога. Вдалеке показалась движущаяся точка, которая приближалась до тех пор, пока не превратилась в огромный паровоз, несущийся, казалось, прямиком на зрителей. Кто-то из них даже вскочил на ноги в страхе быть раздавленным, но паровоз свернул влево за пределы экрана, вагоны остановились у платформы, и пассажиры стали садиться в поезд.[128]

Виктора поразила реалистичность действия, которое разворачивалось перед его глазами. Он не отрываясь смотрел на экран, чувствуя, что стал свидетелем поворотного момента в истории человечества.

Когда в зале снова зажегся свет, он прошептал Таша:

— Это событие не менее значимое, чем… падение метеорита.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Зима в 1895 году холодная.

Чтобы пассажиры не мерзли, в фиакрах ставят на пол раскаленные жаровни, что вызывает несколько несчастных случаев. По мнению доктора Армана Готье, профессора медицины, системы отопления, при которых происходит выделение продуктов сгорания, необходимо запретить, так как пребывание в плохо проветриваемом помещении вызывает отравление или даже удушье. Чтобы избежать несчастных случаев, в Иври разрабатывают обогревательный аппарат под названием «Монополия»; он спрятан под днище экипажа и сверху закрыт ковром. Таким образом, он нагревает кабину, но вредные вещества в нее не попадают.

Сена покрыта льдом, часто идет снег. Катание на коньках становится популярным среди жителей столицы. Хорошо идут дела у продавцов шуб, искусственных или натуральных, а также угольщиков. Благотворительные организации пытаются помочь бедным и обездоленным.

Холод не останавливает тех, кто пришли посмотреть гражданскую казнь капитана артиллерии Альфреда Дрейфуса. 5 января 1895 года, воскресенье, девять часов утра. Слушатели Военной школы выходят во внутренний двор, выстраиваются рядами и застывают по стойке смирно. Выводят капитана Дрейфуса. Щелкнув каблуками, он останавливается перед генералом. Секретарь военного суда зачитывает приговор. Генерал приподнимается в стременах и обращается к приговоренному: «Альфред Дрейфус, вы недостойны носить оружие. Именем французского народа мы вас разжалуем. Привести приговор в исполнение!». Дрейфус кричит: «Я невиновен! Да здравствует Франция!». Звучит барабанная дробь. Толпа волнуется. Слышатся крики: «Смерть евреям!» Аджюдан[129] республиканской гвардии приближается к приговоренному, срывает с его формы знаки отличия, ордена и медали и бросает их на землю. Над головой Дрейфуса переламывают его шпагу. Ему предстоит пройти перед войсками и сделать круг по плацу. Поравнявшись с группой журналистов, он останавливается перед ними: «Господа, пусть Франция знает, что я — невиновен!». «Замолчи, мерзавец! — отвечают ему. — Трус! Предатель! Иуда!». Так начинается то, что останется в истории как позорное «Дело Дрейфуса» и спровоцирует политический кризис во Франции в 1898–1899 гг.

Меньше чем через две недели, 17 января 1895 года, президентское кресло в Елисейском дворце занимает Феликс Фор. Ему пятьдесят четыре года, он сын хозяина скромной обойной мастерской в Париже, а сам владеет большим кожевенным предприятием в Гавре и уже почти двенадцать лет является президентом тамошней торговой палаты и членом палаты депутатов. Его предшественник на посту президента Жан Казимир-Перье подал в отставку, пробыв у власти лишь шесть месяцев и двадцать дней. Вызванные отставкой волнения продлились недолго: через сорок восемь часов Казимир-Перье был замещен.

«Машина по избранию президентов Республики, установленная на версальском заводе, функционирует бесперебойно с момента включения и никогда не заржавеет», — пишет по этому поводу хроникер «Фигаро иллюстре» Лютециус.

С приходом к власти нового президента и его министров потребности чиновников только возрастают. По мнению Симона Левраля, печатающего свои статьи в приложении к газете «Пти Журналь иллюстре», «из пяти—шести тысяч чиновников префектур и супрефектур около семисот живут за государственный счет, и число их неуклонно растет».

Государственный долг Франции достигает тридцати пяти миллиардов четырехсот двадцати одного миллиона золотых франков. На каждого маленького француза уже в момент рождения ложится долг в девятьсот двадцать два франка пятьдесят сантимов.

Снова начинается обсуждение планов строительства метрополитена, про который забыли на двадцать два года. Впереди Всемирная выставка 1900 года, которая должна состояться в Париже. Бюрократические проволочки сильно замедляют дело. Общественность возмущена тем, что суровыми зимами женщины, старики и дети вынуждены ездить на втором этаже омнибусов на открытом ветру. Это расценивают как «варварство в столице, которая претендует называться цивилизованной».

Президент Феликс Фор ясно выражает свою позицию во внешней политике, поддержав планы завоевания Францией Мадагаскара. Во время церемонии вручения знамен войскам, расположенным в Сатонэ близ Лиона он заявляет: «Наш флаг символизирует не только могущество французской армии, но и просветительский дух нашей Родины; помните об этом всегда, только так вы сможете показать себя достойными нести факел цивилизации, который вам доверила Республика».

В марте Париж захлестывает волна энтузиазма. Войска готовы немедленно отправляться на далекий остров. Огромная толпа собирается у казарм Пепиньер, люди бросают солдатам цветы, машут шляпами и провожают их до самого вокзала. Слышатся патриотические возгласы, народ приветствует тех, кто отправляется отстаивать интересы своей страны на малагасийской земле. На Мадагаскаре добывают золото, серебро, медь, железо и каменный уголь. Страна имеет стратегически важное географическое положение. Через нее пролегает путь в Индию, и господство над этим большим островом позволит Франции занять выгодную геополитическую и экономическую позицию, обеспечит страну рабочей силой и углем. При этом на страницах «Магазен питореск» речь идет о том, чтобы «избавить Мадагаскар от двух его главных бед, которыми являются ховы[130] и англичане».

В мае контр-адмирал Бьенеме[131] занимает город Таматаве на западном берегу Мадагаскара и освобождает порт Диего-Суарес, а генерал Дюшен высаживается в Мадзунге. Первого августа на острове Реюньон в ряды французской армии вербуют местных жителей — по закону 1889 года уроженцы колоний подлежат призыву. 21 августа в Андрибе экспедиционный корпус одерживает победу над ховами. Месяц спустя, 30 сентября, генерал Дюшен входит в Антананариву. Мадагаскар, «король Индийского океана» становится французским. Остров подчиняется протекторату, более жесткому, чем протекторат 1885 года, а 6 августа 1896-го объявляется колонией. Королеву Ранавалону III лишают всех полномочий, и она отправляется в ссылку сначала на остров Реюньон, а затем в Алжир.

Надо отметить, что ход этой кампании не получал широкого освещения в прессе. Если англичане передают новости в Лондон через остров Маврикий, то французские депеши обходятся слишком дорого — по десять франков за слово, так как чтобы достигнуть Франции, должны обогнуть почти весь Африканский континент. Поэтому глава кабинета министров Александр Рибо узнает о взятии Антананариву лишь через десять дней после того, как это произошло.