Пассажир - Жан-Кристоф Гранже

Его подтолкнули к дверям в приемную.

— Имя, фамилия?

— Нарцисс, — не думая, сказал он.

— Нарцисс — а дальше как?

— Просто Нарцисс. Это моя фамилия.

— Документы есть?

— Нет.

Он отвечал автоматически, как будто нужные слова хранились у него в мозгу.

— Дата и место рождения?

Он назвал ту дату, что значилась в фальшивых документах на имя Матиаса Фрера. И зачем-то добавил, что родился в Бордо.

Сотрудник за стойкой поднял на него глаза:

— Новенький?

— Ага. Только прибыл.

Сотрудник просунул под окошко талончик с цифрами:

— Сначала пойдешь в камеру хранения, сдашь вещи. Это налево от входа. Потом тебе в здание справа, напротив душевой. Первый этаж. Номер на талоне — это номер твоей комнаты.

Бомж, стоявший в очереди за ним, дружески хлопнул его по плечу:

— Там самые крутые парни, чувак! Элита, блин!

Януш прошел до камеры хранения. Возле дверей толкались постояльцы, сдавая свои нагруженные барахлом тележки, отвратительно вонявшие сумки и детские коляски с какими-то железяками. Он объяснил, что у него вещей нет. Дежурный окинул его косым взглядом:

— Оружие? Деньги?

— Ничего.

— В душ пойдешь?

— Да.

Дежурный посмотрел на него с еще большим недоверием:

— В соседнем корпусе.

В проходе, разделявшем санитарный корпус и корпус «крутых парней», было теплее, чем на остальном дворе, потому что из окон душевой вырывались клубы горячего пара. Януш подошел к еще одному дежурному. Ему выдали полотенце и одноразовый туалетный набор: мыло, зубная щетка, станок для бритья.

— Сначала зайди в гардероб.

Гардеробом именовалась комната, в которой хранились сложенные аккуратными стопками сухие и чистые вещи. Большинство их прежних владельцев, подумалось ему, скорее всего, умерли. Что может быть лучше для зомби, в которого он превратился? Очередной сотрудник помог ему подобрать одежду по размеру. Рубашку лесоруба. Плотные брюки садовника. Дедушкин жилет. Черное пальто. Но главное, пару кроссовок — заскорузлых конверсов, на которые он бросился, едва их завидев, без сожаления расставшись с раздолбанными башмаками, весь день нещадно натиравшими ему ноги.

Затем он перешел в следующее здание и от неожиданности замер на пороге. Помещение, наполненное паром, напоминало турецкие бани. Красные двери, белый кафель на полу и на стенах. Слева от душевых кабин располагался туалет, справа — умывальники.

Обитатели ночлежки успели и здесь оставить свои следы. В лужах мочи валялись рулоны туалетной бумаги. Плитка была заляпана блевотиной. Стены украшали надписи на неизвестном науке языке, выполненные дерьмом. Ничего удивительного: контакт с водой вызывает расслабление сфинктеров.

В облаках пара раздевались, ругались, орали и стонали бомжи. Готовились к пытке водой… За ними приглядывали дежурные в резиновых сапогах.

Крепко прижимая к груди полотенце, мыло и новую одежду, Януш пошел искать свободную кабину. Впервые за весь день окружавшая его вонь чуть отступила под напором запаха моющих средств. Но жуткие картины никуда не делись. Избавившись от накрученного на них тряпья, бомжи вдвое уменьшились в размерах. Глазам Януша предстали живые скелеты серого, красного или синюшного цвета, густо покрытые узором синяков и ссадин.

Ни одной свободной кабины. Дежурный остановил его возле умывальников и велел раздеться. Януш отказался. Как он мог разоблачаться перед всеми, ведь на нем по-прежнему были надеты противоблошиные ошейники? Кроме того, он опасался демонстрировать свое вполне здоровое и упитанное тело — семьдесят восемь килограммов при росте метр восемьдесят. Его обман мгновенно раскроется. К тому же при нем был нож и деньги…

Остальным посетителям душевой раздеваться помогали сотрудники приюта, действовавшие с привычной осторожностью. Кое у кого одежда слезала вместе с лоскутами кожи. Многие из этих людей не снимали с себя заношенного тряпья неделями, месяцами, а то и годами. Теперь под ним открывались чудовищные язвы. Старик медленно стягивал с ног распадающиеся на волокна носки. На щиколотках у него рубцами горели намертво впечатавшиеся в плоть следы резинок.

— Эй ты! Вон кабина освободилась!

Януш двинулся в указанном направлении, но остановился, заслышав громкие крики. Возле умывальников стоял на коленях санитар, поддерживая безжизненное тело постояльца. К нему на помощь уже спешил второй, хлюпая сапогами по лужам.

— Надо срочно переправить его в больницу.

— А что с ним?

Вместо ответа первый показал коллеге почерневшую от гангрены руку бомжа.

— Чем дольше тянуть, тем выше ее придется отнимать.

Януш рванулся было предложить санитарам свою помощь, но его остановил голос дежурного по душевой:

— Ты идешь или как? Тебе ясно сказано: шестая освободилась.

Он послушно поплелся куда велено, мимо инвалида, стоящего под струями воды на костылях, мимо еще одного, валявшегося бревном, пока санитар тер его щеткой на длинной палке.

— Пошевеливайтесь, пошевеливайтесь! — закричал дежурный, стуча в дверцы. — Вы что тут, ночевать собрались?

Януш проник в кабину и запер за собой дверь. Разделся, спрятал деньги, снял с себя собачьи ошейники. Пустил воду и только тут почувствовал себя в тепле и безопасности. Он яростно скреб свое тело и отмывался, не жалея мыла. Затем вытерся и натянул на себя новую одежду, переложив в карманы нож и деньги. Чистота. Наконец-то. Он словно заново родился.

Следующим этапом стала столовая. Времянка в глубине двора с обитыми пластиком стенами, в которой поставили два десятка столов. Здесь царило относительное спокойствие. Отобрав у алкашей запасы спиртного, им не оставили иного выбора, кроме как набить себе брюхо и поскорее заснуть, чтобы наутро снова напиться.

Справа располагалась стойка, за которой каждому выдавали поднос с едой. Януш встал в длинную очередь. В помещении было жарко. К вони немытых тел примешивался густой и удушливый запах прогорклого сала. Он нашел место за столом и очистил тарелку, не глядя, что именно ест. Теперь он ничем не отличался от других. Пьянчуга, намерзшийся за целый день на улице, разомлевший после душа, со слипающимися от усталости глазами.

Но тревожная мысль не давала ему покоя, упорно возвращаясь снова и снова. Его никто не узнавал. Ни один из обитателей этого царства бомжей не окликнул его по имени. Неужели он идет по ложному следу? Ладно, завтра будет видно. А пока — спать…

Следуя за остальными, он добрался до нужного корпуса. В комнатах было чисто. Четыре двухэтажные кровати — на восемь человек. Пол, покрытый линолеумом, — чтобы смягчить удары от падения. Бомжи не только скатывались во сне с кроватей, но и затевали в спальнях драки. Януш выбрал нижнее место. На тот случай, если придется срочно удирать.

Матрас был застелен одноразовой простыней из рисовой бумаги. Он улегся и натянул на голову одеяло. Рука его сжимала нож — так ребенок обнимает любимого плюшевого мишку. Свет в комнате не выключали. Из коридора доносились крики и брань. Бомжи устраивались на ночлег.

Вот и хорошо, подумал Януш. В таком шуме он сможет спать вполглаза.

В следующую секунду он уже провалился в глубокий сон без сновидений.

— Месье Саес? Меня зовут Анаис Шатле. Я капитан полиции из Бордо.

Молчание.

— Откуда у вас мой номер?

Она не снизошла до ответа. Снова молчание.

— Что вам от меня нужно?

Тон был высокомерным, хотя ее собеседник говорил слащавым голосом. Анаис решила остаться в Биаррице еще на день. Выпив кофе с Мартено, она получила эсэмэску с координатами фирмы, которой принадлежал внедорожник. Модель Q7 была зарегистрирована на ЧАОН — частное агентство по охране и наблюдению, расположенное в квартале Терфор городка Брюж в окрестностях Бордо. Она набрала указанный номер. Человек, снявший трубку, наотрез отказался сообщать какую бы то ни было информацию. Включая личный номер владельца фирмы Жан-Мишеля Caeca.

Анаис не стала настаивать. Сняла в Биаррице на улице Маршала Жоффра номер в небольшом отеле под названием «Амайя» и продолжила расследование. В конце концов она раздобыла номер мобильного телефона Caeca и начала осаду, названивая ему каждые полчаса. Сообщений на автоответчике она не оставляла.

Он ответил только в десять вечера.

— Вашему агентству принадлежит внедорожник марки «ауди», модель Q7 Sline TDI, номерной знак 360 643 АР 33.

— Ну и?

Все тот же напыщенный, медоточивый голос. Анаис уже собралась сказать ему что-нибудь такое, чтобы он подавился собственным самодовольством, когда вдруг сообразила, что она перед ним безоружна. С чем ей переходить в наступление? Со свидетельством находящегося в розыске человека, которому показалось, что его преследовала эта машина?