Ошибка Элис - Барбара Лайфсон

Отыскав совок и веник, Ида заметала разбитое стекло, когда Тед вышел из душа. Она ожидала его появления, но, услышав звук шагов по бетонному полу мастерской, занервничала так, что нечаянно вонзила длинный осколок прямо в указательный палец.

Стекло разрезало палец под наихудшим из возможных углов. Закапала кровь. Она выдернула осколок, сунула палец в рот и принялась оглядываться в поисках бумажных салфеток. Разумеется, их нигде не было видно.

— Проклятье! — вырвалось у нее.

— Вот, возьми. — Тед шагнул к ней, держа в руках целую коробку.

— Спасибо. — Она вытянула пару салфеток, чувствуя неловкость. Интересно, как это два человека могли лежать вместе в постели в самых тесных объятиях, а затем, меньше чем через двадцать минут, избегать смотреть друг другу в глаза?

— Позволь мне взглянуть, — сказал Тед, когда кровь начала просачиваться сквозь обернутую вокруг пальца салфетку. — Слишком сильное кровотечение для такого небольшого пореза. Может быть, там осталось стекло?

Она посмотрела на обмотанный салфеткой палец. Порез был глубоким, вполне возможно, что внутри есть незамеченный кусочек стекла. Неохотно она протянула ему руку, сердясь на себя за то, что даже такое прозаическое действие напоминает ей о совсем других его прикосновениях.

А Тед, казалось, был совершенно свободен от щекочущих нервы воспоминаний. Он размотал пропитавшуюся кровью салфетку с бесстрастностью врача и осторожно развел в стороны края пореза.

— Стекла не видно, — сказал он. — Промой рану холодной водой под краном на кухне, а я принесу антисептик и бинт. Где у тебя аптечка «первой помощи»?

— В ванной, в маленьком угловом шкафчике, пластмассовая коробка.

Тед отправился в ванную, а Ида подошла к кухонной раковине. Все к лучшему, сказала она себе. В этих обстоятельствах гораздо естественнее, если они с Тедом будут вести себя просто как вежливые знакомые. Конечно, было бы замечательно провести остаток этой ночи, лежа в объятиях Теда, болтая ни о чем, потягивая вино, а проснувшись утром, выпить вместе с ним кофе со свежими бубликами из гастронома на углу… Но разве не безумие мечтать о том, чего не может быть?! Тед — правая рука Алана Хорна, и, по-видимому, они хорошие друзья. Та близость, которой она жаждет, наверное, невозможна ни с одним мужчиной, и менее всего — с таким, как Тед. Лучше сразу — здесь и сейчас — признать, что их отношения не имеют будущего. А раз так, то будет более благоразумным оборвать их до того, как…

Она потеряла мысль. До того, как что? Ида пыталась найти ответ, отрешенно глядя на струю воды. И вообще, что из последних ее поступков попадает под определение «благоразумный»?

Тед вернулся с бело-голубой коробкой в руках. Ида выключила воду и протянула ему палец. По многолетнему опыту работы со стеклом она знала, что порез даже от крошечного осколка иногда заживает целую вечность. Кровь все еще сочилась из ранки, ничего удивительного в этом не было. Тед аккуратно промокнул кожу вокруг пореза, покрыл ее тонким слоем антисептической мази и забинтовал.

— Все готово, — сухо сказал он. — Я могу еще чем-нибудь помочь тебе? Может быть, убрать остатки стекла?

— Нет, спасибо. Почти все уже сделано. Я привыкла иметь дело с разбитым стеклом.

— Да, я догадываюсь.

Изобразив любезную улыбку, Ида протянула руку, но тут же отдернула, прежде чем Тед успел коснуться ее.

— Ну, до свидания, Тед. Не хочу тебя задерживать.

На его губах появилась ироническая улыбка.

— Человек с развитой интуицией мог бы подумать, что ты хочешь, чтобы он ушел.

Она попыталась светски улыбнуться, но губы предательски задрожали.

— Я думаю, это было бы лучше всего.

Это смешно — хотеть, чтобы он остался. Это безумие — желать, чтобы он наклонился, крепко поцеловал ее в губы и снова увел в спальню. В постели все будет замечательно, она не сомневалась в этом. Но что будет после?

Тед поставил аптечку на кухонный стол.

— Я нашел это на полу спальни, — сказал он, вынимая из кармана пиджака золотой медальон ее бабушки. — Кажется, застежка сломалась. Я думаю, он зацепился за что-то.

Ида выхватила медальон у него из рук. Боже, как она могла забыть, что на ней был медальон, когда Тед уложил ее в постель! Она нащупала большим пальцем потаенную защелку. Открывал он его или нет? Видел ли фотографии ее родителей? Она заметила, что Тед пристально наблюдает за ней. Виноватый румянец залил ее щеки.

— Это вещь Элис, — сказала она. Ее голос звучал глухо и неестественно. Интересно, почему та ложь, которую она спокойно произносила годами, вдруг застряла у нее в горле? — Она, то есть Элис, подарила мне этот медальон на день рождения.

Тед едва кивнул.

— Застежку починить нетрудно. А вот цепочка нужна более прочная.

— Да, цепочка немного тонковата для такого медальона. Я заменю ее. Было бы ужасно потерять последний подарок Элис. — Это прозвучало лучше, с облегчением подумала Ида. Более гладко и убедительно…

Но Теда ее слова, кажется, не убедили. Не обратив внимания на ее последнее замечание, он достал из внутреннего кармана пиджака небольшой серебряный футляр и извлек из него свою визитную карточку.

— Это для тебя, — сказал он, записывая на обороте номер телефона. — Мои секретари отвечают по этому телефону круглосуточно. Они всегда знают, где меня можно найти.

— И сейчас тоже?

— Почти всегда, — внес он поправку, и легкий румянец окрасил его скулы.

Ида взяла карточку кончиками пальцев.

— Спасибо, но я думаю, она мне не понадобится, — сказала она, вновь изобразив на лице приятную улыбку. Она положила карточку в карман блузки. — У нас нет никаких причин поддерживать связь, разве не так?

Тед долю секунды помедлил у двери.

— Я не знаю, — ответил он. — Я подожду, что скажешь ты.

Ида промолчала. Закрыв за ним дверь, заперев ее на цепочку и задвижку, она наконец почувствовала себя в безопасности. Довольно! Она заставит себя перестать думать о Теде. После того как Пол уничтожил результаты месяца ее работы, у нее хватает проблем и без Теда Паркера. За разбитые вазы она уже получила задаток, теперь ей придется много дней работать без передышки, чтобы сделать новые к обещанному сроку. Такая досада! Денег от продажи одной вазы хватило бы на оплату аренды студии за месяц!

Ида поставила компакт-диск с увертюрами Вагнера и включила музыку на полную громкость. Надо позволить этой прекрасной мелодии заполнить сознание до такой степени, чтобы вытеснить все остальное.

Ида считала, что Вагнер — замечательная фоновая музыка для домашней работы. Напевая, она подошла к мусорному баку, чтобы высыпать последнюю порцию битого стекла, как вдруг, между двумя грохочущими аккордами, в ее сознании всплыло слово «салфетки».