На лезвии любви (СИ) - Верхова Екатерина Сергеевна

— Этот парень тоже любит загадки, — добавил Морэн. И мне прям захотелось сбить эту ухмылку с его лица!

— ...для меня было важнее другое.

— Союзники к тому моменту, как ты взойдешь на престол? Среди тех бастардов, кто наделен наибольшей силой? — предположил Ричард.

— Сопутствующая причина, — снисходительно произнес Карл.

— Ребенок, — осенило меня. — При слиянии нашей с Ричардом крови ветка власти могла бы... Этого и хотел король, когда понял, что ты... ставишь под сомнение его решения? Или отбился от рук. Я не знаю, как это может происходить… у вас.

— Именно. Точнее, почти. Но это не так интересно. И теперь, когда вы знаете всю правду, ребенок станет несколько проблематичной задачей, да? — все так же иронично продолжил Карл. — Были бы у вас чуть менее развиты моральные принципы, пришлось бы подбирать другой ключик.

А может, Карл уже дал фору Морэну? Просто я еще не до конца разглядела его потенциал.

— Но мы с Ричардом вряд ли взаправду поженились бы, даже если бы не знали про кровосмешение, — произнесла я.

— Ой ли? — по-свойски усмехнулся принц, опуская взгляд на карман моих брюк.

Я тут же покраснела. Карл понял. Нет, с таким монархом королевство либо развалится, либо возвысится над всеми остальными без всяких войн. Принц широким, но вальяжным шагом подошел к дивану и взял в охапку все те документы, что мы выкрали из сейфа.

— Ричард, если ты хочешь поговорить с человеком, который долгие годы довольно неплохо играл роль твоего отца, до того как он окажется в глухой ссылке, надо уходить прямо сейчас, — произнес принц.

— Да, хочу, — внезапно твердо произнес Ричард.

— Морэн. — Карл кивнул первому дознавателю королевства. Удостоился ответного кивка и после активировал кристалл, оставляя нас с Морэном наедине.

И я слишком хорошо понимала, чего именно добивается его высочество.

— Ну что, Эрни, ты весьма неплохо справилась с задачей, — насмешливо произнес Морэн. — Чувствую за тебя почти отеческую гордость!

— Морэн. — Я тяжело вдохнула, набираясь храбрости. — С точки зрения здравого смысла я не должна об этом говорить. Но чувствую острую необходимость.

— Хм... — Мужчина явно напрягся, но все равно в привычно наигранно шутовской манере развел руки и продолжил: — У тебя всего два варианта. После того, через что тебе пришлось пройти, не самый сложный выбор.

— На самом деле варианта четыре.

— Почему четыре?

— Уже пять, — усмехнулась я.

— Я понял, не перебиваю. — Морэн напряженно улыбнулся.

— То, что моя мать бросила тебя у алтаря... В этом нет твоей вины. И великой заслуги моего отца тоже нет. Не было у них любви, было лишь влияние.

Я достала из кармана сложенный вчетверо лист бумаги, который под шумок удалось уволочь из одной из папок, что забрал Карл. Впрочем, без внимания принца это не осталось.

Там был отчет лже-Уилкенса о том, как он подмешал моим родителям приворотное зелье, а после какое-то время воздействовал артефактом, чтобы закрепить эффект.

А все почему?

Моя мама была первенцем короля. И даже унаследовав имя рода бабушки, имела весомые права на престол по праву крови и магии. Она была зачата до официального брака, а значит, ставила неженатого короля в неудобное положение.

Кровь, родовые способности, все. Долгое время из нее выкачивали магию, не оставляли и крупицы возможности ощутить ее в полной мере. После этого становилось понятно, чем были обусловлены частые походы моей бабушки с мамой во дворец.

Брак с Морэном Неррсом лишь усилил бы мамины врожденные способности, а потому... А потому ее решили влюбить в простолюдина, фактически заставить отречься от рода. А значит, и от всех привилегий, данных богами.

Истинные первенцы всегда самые одаренные. И мне остается лишь предполагать, какой мощью может обладать первенец короля, если даже у Карла настолько выдающиеся способности. С Ричардом проще — на момент рождения он уже был причислен к роду Уилкенсов, потому не мог претендовать на данные монархам привилегии. Но то, как ужасно поступили с моей матерью...

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Не стоит об этом думать сейчас, не стоит.

Это не моя история и не моя боль. И теперь, смотря на лицо Морэна, читающего лист, исписанный мелким шрифтом, я поняла, насколько тяжело ему это знать. Отвела взгляд, не желая становиться свидетелем чужой слабости.

— Знаешь, Эрналия, твоей маме повезло с дочерью. Только ради тебя ей стоило выйти замуж за Браунса, — тихо произнес он, возвращая мне листок. — Но... поверь моему опыту. Острый ум и желание докопаться до истины никогда не сделают тебя счастливой. Лишь поставят в зависимость от вечного разгадывания чужих секретов.

— И что с этим делать? — слишком спокойно, даже как-то цинично спросила я.

— А ничего, — усмехнулся Морэн. И повторил: — Как показывает мой опыт.

После Неррс вдруг оглушительно рассмеялся:

— Впрочем, к черту мой опыт. Он откровенно дрянной.

— Ты будешь с этим что-то делать? — спросила я неловко, взглядом опускаясь к отчету Уилкенса.

— Нет, — слишком быстро ответил Морэн. — Сейчас уже слишком поздно чего-то менять. К тому же до меня дошли слухи, что кузен готовит мне сюрприз, не хочу его портить.

Морэн подмигнул, а затем проговорил:

— Я тоже кое-что должен тебе сказать, — внезапно произнес он. — То письмо из Ведомства... Оно было подделкой. Настоящее письмо зеленое. Это тебе на будущее.

— Ты в курсе, что я тебя ненавижу? — не удержалась я от нервного смешка.

Признаюсь честно, про Ведомство я и думать забыла. Отчего-то мне кажется, что многие из озвученных сегодня тайн не дойдут до этой организации. Да и тот факт, что письмо было подделкой, меня не удивил. Я даже облегчение почувствовала.

Хватит с меня приключений. По крайней мере, пока.

Глава 25

Морэн перенес меня в столичную квартиру Браунсов, с которой временно сняли арест. Я не ошиблась, когда посчитала, что найду там матушку с отцом. Я стояла на улице под пушистым зябким снегопадом и смотрела на светящиеся магическим светом окна.

— Дай знать, если понадоблюсь, — осторожно произнес Морэн и впихнул мне в руку сразу два разовых кристалла телепортации. — И... я не лезу не в свои дела, но Дарен явно ждет от тебя весточку. Еще немного, и я точно не смогу убедить его в том, что с тобой все в порядке.

— Спасибо, — совершенно искренне проговорила я. — Но прежде, чем возвращаться к нормальной жизни, мне нужно закончить еще два ненормальных дела.

— Напоминаю, что встречаться со своим ректором — это совершенно не нормальная жизнь, — усмехается Морэн. — Ненормальная жизнь, знаешь ли, она иногда хуже того же драффа. К ней привыкаешь еще быстрее, хотя последствия могут быть такими же тяжелыми, даже смертельными.

— Учту, — ответила я.

Уже через пять минут я стою напротив знакомой двери, но никак не решаюсь войти. Знаю, что судьба моего отца зависит лишь от меня — не большая плата за то, через что мне пришлось пройти. Да, за ним не придут полицаи, не выведут вновь через эти двери — но имею ли я право распоряжаться так судьбой человека, который дал мне жизнь? Судьбой двух людей.

Перед глазами вспыхивают картинки того, как плохо было Нире после ставшего чуть ли не летальным срыва. Сколько людей пострадало от этой гадости? Сколько пострадало от других разновидностей? Сколько было смертей? Черт, да даже если одна, она на руках моего отца.

Лучше бы он действительно был экономическим преступником. Это принять куда проще. После этой мысли перед глазами всплывает образ погибшей Шварц.

Ладно, в сторону эмоции. Я на финишной прямой. Правда, мне начинает казаться, что она куда сложнее извилистых поворотов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Нажимаю на простенький артефакт, и слышу с той стороны перезвон колокольчиков. Через минуту дверь открывается. На пороге заспанный, но широко улыбающийся отец. Сердце болезненно сжимается от тяжести того разговора, что нам предстоит.

— Я уж думал, что это будет самый тухлый Первый день в моей жизни, — начинает он, но затем его радость почти мгновенно угасает. Он украдкой заглядывает в квартиру. — Наверное, хорошо, что мама спит.