Дневник Маргариты (СИ) - Панфилова Маргарита

После второй кружку пива народ ожидаемо зашевелился и начал галдеть на все голоса выясняя у соседа подробности его личной жизни, в ответ делясь своей биографией. Местный хозяин, видимо рассчитывая привязать новых клиентов к своему заведению презентовал нашей компании коктейли покрепче пива. В небольших и даже изящных бокальчиках, правда тоже глиняных, нам подали напиток фиолетового цвета с запахом ягод. Выпили и его. Градус в нём явно был повыше чем в пиве, явственно ощущался вкус спирта, но сок ягод был очень сладким и перебивал неприятный вкус сивухи. Шибануло прямо по мозгам. В голове зашумело, и вечеринка пошла в разнос. А тут ещё и музыканты объявились с гармошками и бубнами, гитарами и прочим инструментом название, которого я уже не смогла вспомнить. Вот только репертуарчик подкачал. Музыканты сделали попытку затянуть балладу, но мы их остановили и потребовали танцев. Те выдали нечто, в чём я с трудом, но уловила знакомую мелодию и тут что-то со мной произошло словно пружина распрямилась, с тормоза сняли, отмашку дали. Никогда со мной такого позора за обе мои жизни ещё не было ни на одном из корпоративов. Короче, я пыталась себя сдержать, но тут резко и без предупреждения сначала чуть было рыдать не начала, меня кинулись успокаивать. А когда протёрла пьяные слёзы, полезла на стол со словами — «сейчас спою». Понятия не имею что на меня нашло.

И спела, угадайте что? Думаете стандарт — шумел камыш деревья гнулись? Нет, бери выше, в какофонии местного джаз банда я распознала классику русской попсы песню группы «Комбинация» — вот их репертуар и начала исполнять под одобряющий рёв всего заведения. Видимо у меня неплохо выходило местное караоке, так как на стол ко мне почти сразу забралась сначала Куколка, а потом и ещё пара наших девчонок и мы стали отплясывать, а на второй песне уже на всех столах в этом заведении кто-то да прыгал и между прочим не только девушки. Народу в кабаке явно прибыло, небось на звуки гулянки слетелись. Я незабвенно горланила все песни, что помнила, благо все они были практически на один мотив и музыканты не напрягались, а народ вокруг требовал продолжение концерта, хотя не уверена, что они вникали в смысл того что я там пела. Например, можно только догадываться какие были ассоциации на песню «Вишнёвая девятка» или «Бухгалтер». Но какой был успех у песни со словами — «А я люблю военных», просто не описать. В какой-то момент меня резко повело в сторону, я не удержала равновесия и свет резко выключили. Больше ничего не помню.

Глава 11

Проснулась я оттого что меня трясли за плечо. Открыв глаза, долго всматривалась в лица, склонившиеся надомной и не могла понять кто это. Сильно мешала тяжесть в голове и полумрак в помещении. Потом всё же узнала сначала наставника Асума потом ректора и вздрогнула.

— Где я?

Не задумываясь выдала я фразу, не соображая у кого что спрашиваю. Но грамотно сформулировать ту кашу что сейчас была у меня в голове более ли менее внятно я всё равно не могла. Откуда-то слышались знакомые голоса, в которых я опознавала своих одноклассников и учителей по боевой физре. Но вот сообразить где я, мне никак не удавалась и даже визуальный осмотр помещения ничего не прояснял в этом вопросе. Как уже говорила здесь было темно, потому, что окон не было, сильно воняло, причём не фиалками. Я лежала на какой-то соломе радует, что в полном комплекте одежды и состояние у меня было такое — амёбоподобное вот. Ничего особо не болело, даже голова, что удивительно. Но вот все остальные симптомы перепоя были на лицо и судя по всему на лице.

Начальство безмолвствовало, и это напрягало. У меня в голове начали возникать подозрения одно страшнее другого. И все они были связанны с тем что я выдала в себе инопланетянина и меня как особо опасное существо поместили в соответствующее заведение и сейчас приступят к опытам. От осознания ужаса происходящего даже пищать желание не возникало. И когда под тяжёлым изучающим взглядом ректора я начала дрожать, думая о том, с чего конкретно нужно начинать раскаиваться во всех смертных грехах, я услышала отчётливые причитания Куколки о том, что кто-то что-то начал первый и мы тут вообще не виноваты, а только защищались. Каяться резко перехотелось, но возник другой вопрос в чём это мы не виноваты, и кто начал первый. В моей памяти вообще никаких ассоциаций не появилось. Последнее что я помню были танцы на столах и песни. Но в данный момент мы явно не в кабаке, а вообще не понятно где. Хотя, оглядевшись по сторонам ещё раз я поняла, что это место мне больше всего напоминает тюремную камеру вот только дверь, почему-то лежит на полу раздолбанная на половину.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

На этом размышлении меня прервало начальство:

— Адептка Иллия вы встать можете или решили поселиться здесь, так я вас разочарую начальник тюрьмы вам это не позволит. Комендант настаивает на том, что бы мы покинули уже наконец территорию пенитенциария.

— Ага.

Пискнула я в ответ пересохшим горлом и встала, у меня не с первой попытки это получилось, но помогать мне явно никто не собирался. А потом под укоризненным взглядом проследовала на выход.

Выйдя на свет оказалась в маленьком коридоре и замерла от увиденного зрелища. Тупо хлопая глазами. По порядку: я увидела глухой коридор, не длинный и очень узкий в который учителя Коерт и Сорхнет выгоняют из таких же как моя камер моих же собутыльников. Те не сопротивляются, но шевелятся так же вяло, как и я. Тех, кого вытащили ранее опираются о стену. Камер всего пять, у всех выломаны двери, по всюду валяются какие-то тряпки, каменные обломки и железки некоторые так сильно помяты, что не понятно, что это было. Видны обрывки цепей непонятного назначения. А главное, что в одной из стен зияет огромная в человеческий рост дыра, из которой в коридор проникает дневной свет с улицы. Противоположная сторона коридора так же заканчивалась дырой, но уже в массивной двери, остатки которой можно было увидеть в дверном косяке.

Меня начали одолевать смутные подозрения, но догадки были настолько невероятными, что я не решалась довести их до какого-то логического конца. Такого просто не может быть, просто потому, что не может быть такого со мной.

В это время нас всех вывели из камер в этот небольшой коридорчик, построили и пересчитали. Все были на месте и выглядели одинакова жёванными, рваными и грязными, в синяках и ссадинах. В красных и воспалённых глазах каждого жажда воды, тоска по загубленной молодости и скорбь всего мира. Такими нестройными рядами, вяло переставляя ноги вслед ректору мы вышли в более просторное помещение. Вид данного помещения, в котором оно прибывало напоминал предыдущее, но масштабами побольше.

На полу валялись доски и палки, оружие и опять же камни, дыр в стенах здесь тоже было больше, пробитыми оказались и пол с потолком. В дальнем от нас конце этой комнаты возвышалось что-то вроде баррикады из всякого хлама и мусора, за этой кучей пряталось человек тридцать все закованы в железяки, они ощетинились в нашу сторону пиками. Впереди баррикады стоял злой при злой бородатый мужик габаритами, не уступающими нашему Конану и тоже весь в железе. Пялится на нас как на мыша и кажется рычит. Ректор подошёл к нему и отрапортовал:

— Всех своих я нашёл, так что уходим.

Мужик не выдержал и сквозь зубы прорычал:

— Я заставлю вас компенсировать как материальный ущерб, так и физический, и моральный. Мои ребята пострадали от рук этих малолеток.

Мы дружно посмотрели на пострадавших, те вздрогнул и сделали попытку спрятаться за спину своему начальству. Наши физруки давились смехом, наставник озадаченно крутил головой по сторонам, ректор сохранял невозмутимость. Он скомандовал на выход и пошёл первым я, чувствуя себя более чем виноватой резво пристроилась за ним, а остальные потянулись за мной. Так нестройной кучей нас и повели наружу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Шествие «зеков» по улицам города — во главе конечно же ректор, с ним рядом семенит наставник, а физруки перемещаются по бокам нашей колонны и следят что бы наше дышащие перегаром стадо не расползлось по всей дороге, совсем как собаки пастухов. При этом оказавшись за пределами тюрьмы, они не считали нужным сдерживаться и ржали как кони, все кто в этот момент проходил мимо останавливались и пялились на нас. В хохоте физруков слышалось: