Я твой, Родина - Вадим Очеретин

«Эх, Юрий, Юрий, — думал Николай. — Дернуло тебя не в ту сторону! Погорячился!».

Он сидел, стискивая горячий лоб холодными пальцами, старался закрыться от посторонних взглядов. На лице были горькая обида и гнев.

Соня перевязывала раненых. Их было много, и она устала. Уже иссякли ласковые слова, какие она говорила каждому. Хотелось бросить все, лечь где-нибудь, хоть прямо на пол, и ничего не делать.

Пришел танкист с перебитой рукой. Она молча разрезала ему гимнастерку, наложила шины. Тот тихо стонал.

— Успокойтесь, сейчас будет легче. Вы из какого экипажа?

— Малкова.

— Юрия? Как он там?

— Неизвестно.

— Как?

— Были в разведке, возвращались — нашу машину подбили. Выскочили, а он потерялся. Мы на трофейном бронетранспортере приехали.

Бинт выпал из рук Сони и покатился по полу, разматываясь узкой белой полосой. Она подошла к столику с перевязочными материалами и долго не могла сообразить, что надо взять.

— Скорее, сестра.

Она прятала глаза и возилась необычно долго. Руки не слушались. Она хотела спросить еще и о Николае, но это после известий о Юрии оказалось очень трудным: боязно было получить такой же страшный ответ.

— Скорее, голова кружится, — жаловался танкист.

— Сейчас положу на кровать.

Укладывая его и старательно поправляя изголовье; она наконец решилась:

— А что Погудин?

— Ранен.

— Ранен? Почему его нет здесь?

— Наверно, идти не может. Я только видел, как в него гранату кинули.

Все бросив, Соня побежала на улицу. У дома, освещенного пожарами, стоял танк. Мотор гудел. Майор Никонов был рядом и объяснял командиру, размахивая трубкой в руке:

— …«Пантера» блуждает. Только осторожно. Дай лучше уйти, ударь в корму. Потом — к Погудину.

Соня уловила только одно последнее слово и полезла на танк, больно ушибив колено.

— А ты куда, глазастая? Слезай!

Но машина рванула вперед и лязгом гусениц заглушила слова майора.

Девушке стало не по себе. Танк мчался, громко грохоча по улице, раздавленный боями. Все кругом было мертво, только языки пламени плясали на горящих развалинах. От этого в проулках, где пожаров не было, казалось еще темнее. Она постучала кулаком по башне, но никто ее не услышал, и люк не открыли. Мотор оглушил ее, она почувствовала себя маленькой и беспомощной на этой рычащей глыбе металла. Закрыла глаза — совсем жутко. Открыв, увидела в стороне приземистое чудовище с намалеванными черными крестами, с длинным хоботом, на котором поблескивал набалдашник. «Пантера» шла наперерез. Еще мгновение — и жерло ткнется Соне в грудь… Соня дернулась в сторону, чтобы прижаться к башне, но не успела. Она почувствовала тяжелый толчок и упала на броню.

Где-то, как ей казалось, далеко раздался выстрел. Ее подбросило и ожгло. Сделала усилие поднять отяжелевшие веки и увидела горящий немецкий танк. Она смутно различила в пламени черный крест и скорченную фигуру в комбинезоне, которую лизал огонь. «И я, наверное, — так же», — мелькнуло в мозгу. К горлу подступило что-то липкое и вязкое, заволокло глаза, уши, проникло в рот, в ноздри…

Когда девушка очнулась, она увидела над головой какие-то балки и перекрытия. Ощупала руками вокруг и поняла, что все еще лежит на танке. Рядом разговаривали.

— Саданули мы «пантерочку». Выскочила из переулка, нас не заметила, мы и столкнулись. Пока она шеперилась, я башню развернул и — в упор.

— Ха-арошо! Теперь до утра они больше не полезут.

— Конечно. Это была какая-то заплутавшаяся.

— А днем — мы им покажем!

«Чей это голос? Почему такой знакомый? «Мы им покажем»… — старалась вспомнить Соня.

Она попыталась встать. Но где ее ноги? Будто осталась только голова, грудь и больше ничего. Дальше что-то ноющее, одна боль. Девушка уперлась локтями в броню, боль стала невыносимой, и из груди вырвался стон.

— Кто у тебя из экипажа ранен? — спросил Николай командира, который приехал поддерживать его оборону в пакгаузе.

— Никто.

— Кто же стонет?

— Ну-ка…

Командир машины полез на танк. За башней он увидал белеющую в темноте маленькую руку.

— Дай-ка фонарь.

В крошечном круге желтого света они увидели девушку с красной косынкой на шее. Изо рта и ушей сочилась кровь.

Николай оторопел.

— Соня! Как она сюда попала?

— Она, значит, была здесь, когда я сшибся с «пантерой» — решил командир танка.

— Скорее — в санчасть!

— А как оборона? Надо будет сразу назад… Командир не договорил и сам сел за рычаги водителя. Николай сорвал с себя кожанку и подложил Соне под голову.

— Быстрее! — закричал он.

Танк мчался по пустынным улицам среди пожарищ. Багровое пламя освещало стремительный корпус, башню и склонившегося над девушкой офицера с всклокоченными вихрами. Она опять потеряла сознание, и никто не видел, как Николай поцеловал ее глаза, прикрытые пушистыми ресницами.

Глава 16

Юрий раскрыл глаза и ужаснулся. С мокрой тряпкой на лбу он лежал на кровати в совершенно темной комнате. «Что за чертовщина?» Он содрогнулся при мысли, что попал в плен. Схватился за пистолет — на месте. Повел рукой вокруг: рядом стенка, на ней ковер. С другой стороны — очевидно, туалетный столик, пальцы нащупали флаконы, банки, склянки, холодное стекло зеркала.

«Как меня сюда занесло? Где это?» — и он вскочил с кровати.

На полу тоже был мягкий ковер. Юрий стоял в темноте с пистолетом наготове. Болела голова, мысли проносились бесформенными обрывками. Он ничего не мог сообразить. В изнеможении снова опустился на кровать.

«Ну, давай по-порядку», — рассуждал он сам с собой, заставляя притупившуюся память воспроизвести события минувших часов.

Он вспомнил, как выполнял задание комбата. Они ехали в танке навстречу наступающим войскам фронта. Дорога была знакомой. По ней накануне прошла бригада. С любопытством он рассматривал все кругом. Танкистам редко в дни наступления приходится возвращаться назад и видеть результаты своей работы.

На дороге торчали разбитые повозки, автомашины противника, развороченные заграждения. Вон тот броневик, завалившийся набок в придорожной канаве, подбит Юрием. А в этом лесочке обнаружили вражескую пехоту и открыли по ней огонь. Теперь в нем тихо, но размочаленные стволы деревьев, развороченная земля напоминали о том, что там произошло.

Шире и яснее осмысливалось все сделанное в бою, когда Юрий посмотрел в спокойной обстановке на пройденный накануне путь. Он торопил механика. Они изъездили все окрестные дороги и везде было видно, что по этим местам прошли советские танки.

«Это ведь мы», — думал Юрий, выискивая то, что было сделано его танком.

Вскоре повстречалась колонна наших войск. Пехотинцы приветливо замахали шапками и окружили танк, с уважением разглядывая пробоины и царапины на броне. Юрий выбрался из машины, отыскал командира полка и обстоятельно рассказал ему о дорогах, о возможных встречах с противником. Отправляясь снова в город к своей бригаде, он высунулся по пояс из люка и долго смотрел назад, где по шоссе за ним тянулась колонна с орудиями, пулеметами, «катюшами», автомашинами, минометами — со всей той бесчисленной техникой, которой насыщены советские войска.

«Сколько силы!» — восхищался Юрий. Какое-то новое чувство окрыляло его. Он понял, что его танк, он сам — это капля в бурном стремительном потоке. И от нового ощущения сердце словно забилось учащенней, он почувствовал себя сильнее.

На обратном пути механик выжимал из мотора предельные скорости. Танк мчался, подпрыгивая на буграх и мерно покачивая длинным стволом орудия. Юрий замечтался, опустившись в мягкое сиденье. Он думал о Николае, о спорах с ним, о гвардии капитане Фомине.

Порывистый рев мотора и пулеметная пальба встряхнули его. Он включил свои наушники и услышал, как механик Ситников кричал:

— Давлю-ю! Чеши, ребята, в оба пулемета! Не жалей дисков!

Юрий выглянул в верхний открытый люк. Танк вертелся в колонне вражеского обоза, все трещало под ним и рассыпалось.

— Бросьте забавляться, — остановил Юрий свой экипаж. — Вперед. Каждым заплутавшимся фашистом не будем заниматься.

— Так это штаб какой-то.

— Давай вперед.

Механик Ситников подковырнул правым бортом еще один вражеский бронетранспортер и повел танк дальше. Подъезжали к окраине города. В этот миг оглушительный взрыв сзади потряс машину. Мотор заглох. Юрий опять высунулся наружу и увидел, как его танк атаковало человек двадцать. Немцы выпускали гранаты из специальных труб — приспособлений для метания.

— Фаустпатроны! — закричал башнер. Он включил поворотный механизм башни. Башня завертелась, пулемет ее зачастил короткими очередями. Но взрывы «фаустов» обрушились со всех сторон. Юрий видел, как летели в них эти шарообразные гранаты, помахивая хвостами со стабилизаторами.