Ричард Львиное Сердце - Режин Перну

Если бы король попал в руки самого Саладина, завершает свои размышления летописец, то, несомненно, тот наложил бы меньшие тяготы и выказал бы со своей стороны великодушие, щедрость и честность, равно подобающие его царственному величию и совершенно неведомые этому дикарскому варварскому народу…

И коль уж беда никогда не приходит одна, летописец не упускает случая отметить все бури, ураганы, грозы, ливни с градом, случившиеся в ту пору и повлекшие за собой многие разорения. Весь последующий 1193 год оказался в самом деле ознаменован множеством бедствий: из-за бурь, наводнений, гроз страдали и без того посредственные урожаи, и это соответствовало бедственности того времени, когда король пребывал в узах. Другие хронисты даже пускаются в преувеличения по этому поводу: так, Вильгельм Нойбургский рассказывает о трех небесных явлениях — вероятно, речь идет о северном сиянии, — наблюдавшихся в январе 1192 года, затем в феврале 1193-го и, наконец, 2 ноября того же 1193 года. Первое небесное знамение, говорит этот летописец, было предзнаменованием: по всей Англии видели розоватые лучи, светившиеся в ночи на протяжении около двух часов; свет этот напоминал своим оттенком кровь. Второй раз знамение явилось в феврале 1193 года, после полуночи; монахи как раз воспевали хвалу Господу и заметили слабое свечение, красный отблеск, вроде отсвета близкого пламени, так что почти все подумали, что где-то рядом занимается пожар, и перестали распевать свои песнопения. Итак, это случилось спустя несколько дней после того, как стало известно о пленении короля. Наконец, последний раз знамение явилось в ноябре 1193 года, перед рассветом, как раз тогда, когда забрезжила надежда на скорое освобождение короля.

Сохранилось мало сведений относительно того, где именно Ричард отбывал заключение. Известно, что в Австрии его держали какое-то время в крепости Дюрнштайн, куда он был брошен, по-видимому, сразу же после того, как его пленил герцог Леопольд. Эта крепость находится не менее чем в шестидесяти километрах от Вены — иными словами, на расстоянии одного дня пути, если скакать на коне или, что вероятнее, плыть по Дунаю через Клостернойбург и Тулльн. Развалины Дюрнштайна и поныне производят сильное впечатление. Подножие замка опиралось на скалистый утес, господствовавший над рекой. Его начал сооружать в 1130–1140 годах Хадмар фон Кюнринген, и не прошло и двадцати полных лет, как строительство было завершено. Впоследствии, в XIV веке, замок приобрел один из членов дома Габсбургов, а в XVII веке его, как и ряд других, разрушили шведы. До сегодняшнего дня сохранился только украшенный башнями крепостной вал, соединявший замок с городом, да остатки часовни, на стенах которой можно разглядеть следы фресок начала XV века.

Затем Ричарда перевели в другую крепость, Оксенфурт, неподалеку от города Вюрцбурга. Проследовал он туда скорее всего по воде, сначала по Дунаю, а затем долиной Майна. Именно здесь король Англии, уже узник, был передан в руки императора Генриха VI, сына Фридриха Барбароссы. У императора были свои виды на Италию и Сицилию, так что присутствие там крестоносцев никак не могло ему понравиться, и он, естественно, проникся жестокой ненавистью к Ричарду.

Ричард был заключен в крепость Трифельс, от которой сохранились внушительные развалины. Твердыня эта представляла собой огромное сооружение, расположенное на трех холмах, — настоящую имперскую крепость, с XI века господствующую над всей местностью. Генрих VI полагал крепость столь надежной, что хранил в ней сокровища имперской короны — они оставались тут до конца XIII века, когда имперская казна была переведена в Прагу. Эта твердыня была разрушена теми же шведами в том же XVII веке. Дошедшие до нашего времени руины имеют немалое археологическое значение, так как знатоки полагают, что некоторые стены восходят к эпохе салических франков. Древний донжон — та часть крепости, которая лучше всего сохранилась в красивом выступе крепостного вала, — включает в себя несколько ярусов. Два зала в нижнем этаже и еще один на втором служили апартаментами императорам; оттуда извлечено множество археологических находок, которые сегодня хранятся в Шпейере, в музее Пфальца. На первом этаже находилась часовня; недавно, в ходе раскопок, была обнаружена цистерна, установленная, по-видимому, еще в XI веке.

Это нескончаемое содержание в узах короля, вернувшегося из Святой земли, где его подвиги, пусть и не увенчавшиеся взятием Иерусалима, снискали ему громкую славу, вызвало весьма суровое осуждение современников. «Книга королей Англии» высказывается по этому поводу сухо и резко: «Его не держали в железах; тем не менее по причине характера людей той земли, где его сторожили, он пребывал в очень скверном помещении, ибо люди в том королевстве были как дикие звери, и они безобразно одевались, и безобразно ели, и безобразно пили, и безобразно разговаривали».

Однако, по свидетельствам хронистов, Ричард мужественно переносил обрушившиеся на него невзгоды. Он любезно шутил со своими стражами, всегда пребывал в веселом настроении, делился с ними теми напитками, которыми мог располагать; в общем, если не случалось неожиданных припадков вспыльчивости, которые он превозмогал, он всегда оставался на высоте положения.

Хорошо известна легенда о том, как некий Блонд ель де Нель, вассал Ричарда, отыскал своего сеньора по песенке, которую они некогда сочинили вместе. Это сказание поведал нам прославленный Менестрель Реймсский, сочинивший в середине XIII века целый цикл рассказов, в которых вымысел перемешан с правдой. Притом сделано это достаточно умело и не без приятности; так, из одной песни мы узнаем про то, как королева Алиенора была влюблена… в Саладина! В историю с обнаружением Ричарда верится с трудом, и все же не исключено, что легенда опирается на какой-то реальный случай. Как заметил Рето Беццола, прозвище Блонд ель, то есть «Беленький», вполне может обозначать Иоанна II Нельского, который славился красотой и поэтическими талантами; «рыцарем примечательной осанки и весьма прекрасной внешности» называет его Вильгельм Бретонский. (Правда, он не удержался от упрека, обвинив Иоанна в том, что отвага его не соответствует его красоте; речь идет об одном эпизоде битвы при Бувине.) Прозвище Блондель вполне мог носить и тот трувер из Артуа, который позднее в свой черед принял крест и вступил в поэтическую переписку со многими иными труверами своего времени, такими как Конон де Бетюн или Гас Брюле. Когда Ричард попал в темницу, этому труверу должно было быть двадцать два года; так не происходит ли действие этого анекдота на берегах Рейна и не это ли обстоятельство придает истории правдоподобность? В то самое время, когда герцог Леопольд Австрийский передавал своего пленника императору, поблизости вполне мог оказаться и наш трувер, — ведь от Пикардии и Артуа до того места на берегу Рейна, где высится крепость Трифельс, не так уж и далеко. Песнь, пропетая у подножия крепости, и последовавшее ответное пение узника, томящегося высоко в башне, — что ж, картинка такая привлекательная, что никак нельзя было обойти ее молчанием…

Итак, местонахождение узилища, в котором томился Ричард, было известно — тем легче и проще хлопотать о его освобождении. Ибо установлено, что весть о пленении Ричарда дошла до Англии не ранее февраля 1193 года. Согласно Раулю Коггесхоллу, император держал Ричарда под охраной сначала в окрестностях Трира, а затем близ Вормса. Как раз по этому случаю летописец удивляется терпению короля к своим тюремщикам и солдатам регулярного войска — «самым храбрым из тевтонов», которые по воле Генриха VI окружали днем и ночью ложе королевское и, обнажая мечи, никому не позволяли приближаться.

«И несмотря на все это, никогда не удавалось взволновать весьма тишайший лик князя, который всегда представал радостным и веселым в своих речах, исполненным достоинства и смелости в своих движениях. А сколько раз мог бы он стыдить и упрекать своих стражей за их забавы, исполненные издевательств, сколько раз они обманным способом понуждали его угощать их выпивкой, сколько раз ему приходилось отражать словно бы шутливые нападения этих скотов — эти подсчеты я предоставляю другим».

Тем временем узника стали отыскивать всё новые и всё более многочисленные посетители, в том числе настоятель аббатства в Клюни, а также, по словам хрониста, королевский канцлер — видимо, Уильям Лонгчамп, тот самый знаменитый епископ Илийский: он поспешил навестить своего сеньора, пребывающего в узах, тем более что именно этот сеньор в свое время облек епископа своим доверием.

Император предъявил Ричарду длинный перечень обвинений, большая часть которых представляла собой явную клевету. В конце концов он созвал собрание епископов, герцогов и графов, чтобы в их присутствии повторить во всех подробностях свои обвинения. Император возлагал на короля вину за утрату королевства Сицилии и Апулии, на которое он мог притязать согласно наследственному праву, а также за то, что король якобы помог Танкреду Леччийскому захватить власть в королевстве после смерти короля Гильельмо, супруга сестры Ричарда Иоанны. Затем он припомнил Ричарду императора Кипрского, с которым Генрих находился в родстве: мол, Ричард несправедливо лишил его власти и вверг в узилище и притом не только силой отнял у него землю, но еще и продавал и перепродавал похищенный остров то тому, то другому. Потом он обвинил короля в смерти маркиза Монферратского, бывшего вассалом императора: не вследствие ли предательства и заговора стал тот жертвой ассасинов? И не направил ли еще он подобных же ассасинов, чтобы те убили короля Франции, своего сеньора, которому он не засвидетельствовал никакой верности по ходу их совместного паломничества, тогда как их связывала клятва? Наконец, разве не обесчестил он знамя герцога Австрийского, родственника императора, позволив себе, из презрения, швырнуть его в сточную канаву в Яффе? И не посредством ли позорящих оскорблений выказывал он неуважение к германцам в Святой земле, причем многократно?