Полное собрание стихотворений - Константин Случевский

Тоже нравственность

[Поэма]

Ф.В. Вишневскому

Вот в Англии, в стране благоприличии,Где по преданиям зевают и едят,Где так и кажется, что свист и говор птичий,И речи спикеров, и пискотня щенятИдут по правилам. Где без больших различийЖелудки самые по хартии бурлят, –Вот что случилось раз с прелестнейшей миледи,С известной в оны дни дюшессой Монгомеди!

Совсем красавица, счастливая дюшессаВо цвете юности осталась вдруг вдовой!Ей с окончанием старинного процесса,Полвека длившегося с мужниной родней,Как своевременно о том кричала пресса,Достался капитал чудовищно большой:В центральной Индии права большого сбора,Леса в Австралии и копи Лабрадора!

Таких больших богатств и нет на континенте!Такой красавицы бог дважды не творил!С ней встретясь как-то раз случайно в Агригенте,Король Неаполя – тогда покойник жил, —Как был одет-в штанах, в плюмаже, в яркой ленте, —Узрев, разинул рот, бессмысленно застыл,И с самой той поры – об этом слух остался —Тот королевский рот совсем не закрывался!

Дюшесса в Англии была высоко чтима.Аристократка вся, от головы до пят,Самой Викторией от детских лет любима,С другими знатными совсем незауряд,За ум свой и за такт, за блеск превозносима!Сиял спокойствием ее лазурный взгляд,И, как о рыцарше без страха и упрека,Шла слава о вдове широко и далеко!

И возгордилися все предки Монгомеди,В гробницах каменных покоясь под землей,Такой прелестнейшей и нравственной миледи,Явившейся на свет от крови им родной!Французский двор тех дней, ближайшие соседи,Мог позавидовать красавице такой —Созданью грации, преданий, этикетаИ ренты трех частей платившего ей света!

Дюшесса это всё, конечно, понимала,И, как поведает об этом наш рассказ,Себе не только то порою позволяла,Что не шокировало самых строгих глаз, —Но также многое, что в службе идеалаВ британском обществе, почти как и у нас,Не допускается, считаясь неприличным,Пригодным челяди, лакеям и фабричным.

И стали говорить тихонько и секретно,Кой где, украдкою и в откровенный час,Что герцогине той понравился заметноКрасавец писаный, певец, известный бас,Что чувство это в ней совсем не безответно,Но ловко спрятано от посторонних глаз;Что года два назад в Помпее повстречались,И что от той поры совсем не расставались.

Тот бас – красавцем был, и рослый, и могучий,И в полном цвете лет, и в силе мастерства!А голос бархатный, как бы песок зыбучий,Был мягок и глубок! Когда он пел – словаОсиливать могли оркестр и хор трескучий;И чудно на плечах торчала голова,Когда красивый рот пускал свою октаву!И вправду он умел пускать ее на славу.

Бас в оперу попал, как говорят, от плуга!Но был он не глупцом, со сметливым умом,Он скоро в обществе отборнейшего кругаСумел не погрешать решительно ни в чем!Совсем без ухарства, но также без испугаЯвлялся он в любой, хоть в королевский, дом,И скоро он прослыл по всем своим манерамВполне законченным, отменным кавалером.

С такими деньгами, какие части света,По дням, по месяцам, а чаще по третям,К миледи птичками слетались, – слабость этаЕе к басистому кумиру многих дамБыла, как песенка удачная, запета,Неслась, как лодочка по шелковым волнам,И обеспеченно, и вовсе неопасно,От всех припрятана, но очень, очень ясно...

Она устроилась удачно и толково:Имела в Лондоне различных пять квартир.Все в полной роскоши отделаны ab ovo[6],Одна красивей всех: до мелочей – Empire[7]!Всё было в них всегда принять ее готово,Царили в них во всех спокойствие и мир!И там она себя служенью посвящалаСовсем обычного, другого идеала...

Хитрее всех других была одна квартира:В нее вел узкий ход из церкви, и туда,Из области молитв, смирения и мира,Легко было пройти, укрыться без следа!Пастор был умницей, не признавал кумира,Но был со слабостью к мирянам иногда!Он был с дюшессою вполне, вполне любезенИ милостив к греху, да и семье полезен!

И с той же целию высокой герцогиняОблюбовала вдов и нищенских детей!Благотворительность, как некая святыня, —Так утверждали все – была по сердцу ей!Своих обязанностей верная рабыня,И в тусклом свете дня, и в темноте ночей,Она по сиротам и вдовам разъезжалаИ в эти именно объезды исчезала...

И шло прекрасно всё! Миледи оставаласьНепогрешимою, везде во всем вольна!Она всегда, везде, повсюду принималасьИ – уважением людей окружена —Всегда величественно, кротко улыбалась,Всегда бестрепетна, сознательно пышна,И – как бы раут ни был горд, богат и знатен —Без Монгомеди был он пуст и непонятен.

Ей много делалось повсюду снисхожденья,От всех и вся, с различнейших сторон!Так, если только ей пошлется приглашеньеНа бал – тогда и бас туда же приглашен!Конечно, как артист, не более, для пенья,За что умел взимать большие куши он...Держа себя всегда с совсем отменным тактом,Он с ней не говорил ни слова по антрактам!

И всё бы это так, конечно, долго длилось,Когда б не странный вдруг у женщины каприз!К поступку дикому миледи устремилась!Она поставила вдруг головою вниз Все, все приличия...Ужасное случилось! Она потребовала от него женись!Конечно, мощный бас за это ухватилсяИ где-то в Швабии, действительно, женился...

Увы, преступницей явилась Монгомеди!Вернулась в Лондон с мужем; стали жить... Куда!Не принимают больше славную миледиНи двор, ни прочие большие господа...Добро: нашлись у них хорошие соседи —Париж! Поехали, чтоб там вкушать плодаОт утвердившихся законно отношений...О факте можно быть весьма различных мнений!

Примечания

1

Вечный свет (лат.).

2

Аминь(лат.).

3

Название духов (англ.).

4

Красота(ит.).

5

Часть Рима, преимущественно занятая садами, излюбленное место прогулок (ит.)

6

От начала до конца (лат.).

7

Ампир