Опасность в бриллиантах - Мэдлин Хантер

— Ваша светлость! Не можете же вы ждать от меня, чтобы я сам обвинил себя ради вашей выгоды, да еще и в письменном виде!

— В таком случае можете сказать это лично, когда мне потребуется ваше свидетельство. Выбор за вами.

Плотно сжав губы, Невертон дописал письмо, подписался, поставил дату и протянул его герцогу. Каслфорд внимательно прочитал его, желая удостоверится, что в нем охвачены все вопросы, причем настолько категорично, насколько требовалось, и отпустил врача. Не испытывая ни малейшей радости, но получив солидную компенсацию, доктор Невертон распрощался.

Каслфорд сложил письмо и спрятал в комод. Теперь придется отыскать всех докторов, пользующих женщин в заведении Кэти и прочих публичных домах, которые он посещал в прошлом году. Впрочем, на это потребуется всего несколько дней.

Он вошел в гардеробную и приказал лакеям подготовить его к предстоящему дню. Пока его одевали, ему принесли письмо, прибывшее с дневной почтой. Наконец-то мистер Эдвардс соизволил написать! Это было первое письмо после того безумного насчет нарушителя границ. Пока один лакей брил хозяина, а второй полировал ему ногти, герцог прочитал письмо.

По сравнению с прошлым обширным посланием на этот раз мистер Эдвардс оказался замечательно кратким. В нескольких строчках он сообщил, что исследование недр владения продвигается хорошо, он рассчитывает его завершить к концу недели, а в доме все спокойно. Он даже не пожаловался на клопов.

Неделя. А это в очередной раз напомнило герцогу, что дело с Дафной Джойс тянется дольше, чем должно бы.

Каслфорд встал, чтобы лакеи смогли его одеть, и начал мысленно подсчитывать выигранные и проигранные битвы в этой осаде. Воспоминания о вечере в садовой палатке заставили его улыбнуться, но в следующий же миг он обругал себя за неуместную сентиментальность.

Вряд ли это можно назвать победой. Она ушла с бриллиантами, стоившими целое состояние, и обещанием получить крышу над головой за его счет на всю оставшуюся жизнь. У богатых мужчин бывают любовницы, целый год одаривающие их своими милостями, но им не достается и половины того, что досталось Дафне, придержавшей еще свою благосклонность. А сам он получил лишь временное облегчение сомнительного характера и знакомство с ее телом, которое теперь не дает ему спать по ночам.

Вне всякого сомнения, причина столь ярких воспоминаний о ее страсти и теле кроется в его теперешнем воздержании. Даже сейчас Каслфорд не мог прогнать от себя эти мысли, он слышал ее умоляющие вскрики так ясно, словно она прижалась губами к его уху, и ощущал ее руки, неловко, робко ласкающие его. Может, старик Бексбридж и использовал ее, но, судя по ее неопытности и неумелости, сама она в этом участия почти не принимала. И Каслфорду нравилась эта мысль, хотя он понимал, что не должен этому радоваться.

А еще был тот миг после всего, когда он лег на нее сверху и ощутил неподвижность, словно все ее тело задержало дыхание, а душа просчитывала опасность. Он почувствовал то же самое, когда она оглянулась на него на барке, и примерно то же самое, когда она словно превратилась в камень в оранжерее.

Но это сразу прошло, едва она поняла, что он ее не изнасилует. И все-таки оно было, будто перерыв в блаженстве, достаточно сильный, чтобы ворваться в ее состояние после неистового сексуального восторга.

Может быть, теперь, когда она знает, что ему известна ее история, это исчезнет. Ей не понравилось, что он сунул нос в ее жизнь. Такое людям никогда не нравится, даже если потом это идет им на пользу. Но, узнав то, что он узнал, Каслфорд решил, что лучше пусть и она знает, что ему все известно.

Впрочем, возможно, это чувство опасности останется с ней навсегда, по крайней мере до тех пор пока она заранее не согласится, чтобы он соблазнил ее по-настоящему. Значит, он сделает все, чего она хочет, чтобы добиться этого. Добудет эти чертовы письма, которые ей пообещал, и наконец-то получит ее.

А потом что? Скорее всего, он потеряет к Дафне всякий интерес. Наверняка он вернется к своим привычкам и шлюхам и к бесконечной скуке.

С другой стороны, раз уж он сделал Дафне Джойс столько подарков, сколько не делают любовнице за целый год, можно будет весь этот год наслаждаться ее прелестями.

Дафна рассматривала одежду, разложенную на кровати. Простая и практичная, напомнила она себе, взяла белое муслиновое платье и отложила его в сторону.

Дафна начала складывать вещи в саквояж, предварительно засунув десятифунтовую банкноту поглубже в туфли. Руки ее дрожали, она ужасно разнервничалась, приняв решение все же отправиться в это путешествие.

Дафна взяла письмо Маргарет и еще раз перечитала его.

«Я часто думаю о тебе, Дафна, и полагаю, ты догадалась почему. Да, приезжай, и как можно скорее. Боюсь, что мое положение скоро изменится к худшему и я больше не смогу тут оставаться. А еще я боюсь, что прошлое скоро догонит нас обеих. Пока у нас в городах все спокойно, но воздух пропитан гневом, и с сожалением вынуждена сказать, что это накрыло весь регион. Если ты поедешь, будь осторожна и старайся избегать карет, которые могут привезти тебя в город».

Может, она просто вообразила себе настоятельность этого письма, придумала, что в нем содержится мольба и, что еще хуже, предостережение? Нет, вряд ли. И нельзя рассчитывать, что там и дальше все будет спокойно. В газетах не печатается ничего в поддержку такой возможности.

Письмо Маргарет очень растревожило ее. И пока она собиралась, волнение переходило в чувство, больше всего напоминающее, ужас и самые дурные предчувствия.

В любом случае пора уезжать из Лондона. Из того, что она старалась избегать Каслфорда, ничего хорошего не вышло. И глупость она сделала, что поддалась ему. Может быть, когда она уедет, он обратит свое любопытство на что-нибудь другое или оно просто притупится.

Следовало бы испытывать облегчение, зная, что эта игра заканчивается, но почему-то Дафна опечалилась. Жизнь в последние недели была намного интереснее. И герцог… он оказался более неотразимым, чем она предполагала. Где-то глубоко под его равнодушием, под утомлением и безразличием прятался мужчина намного более сложный и порядочный, чем можно было судить по его обращенному к публике лицу.

Дафна позвала лакея. Тот вошел, когда она убирала с туалетного столика щетки для волос. Призвав на помощь все свое самообладание, она постаралась произнести достаточно властно:

— Я уезжаю на несколько дней. Пожалуйста, прикажите запрячь и подать карету.

Лакей оторвал взгляд от неизвестной точки на полу. Она его удивила. Дафна понадеялась, что он не будет требовать доказательств, будто лорд Себастьян позволил ей брать его карету. Ничего он ей не позволял. Впрочем, если бы Себастьян и Одрианна знали, что поставлено на карту, они бы не стали ей мешать.