Мила (СИ) - Надежда Чистая

— Ой, да арх с тобой! — и тяжело вздохнув, посмотрела на статуи братьев. — Чтоб вашей супруге, потом, столь же заинтересованной в работе богов быть, как моему! — и наставив указательный палец, лично для меня добавила. — И что бы без войн, Торий!

Через пару часов мы всё же покинули храм. Сделали бы это и раньше, но Мила встала на дыбы и заявила, что никуда не пойдёт, пока не приведёт храм в относительный порядок. Дедок. То есть жрец, узнав, что его обитель посетил Тёмный, впал в прострацию, что потребовались лекари, которых вызвал Нэбирос — демон с даром менталиста. Оставлять Милу одну, разгребать нами созданные проблемы, никто не хотел. Тем более после того, как в храм пришли эльфы, которые постоянно бросали на неё заинтересованные взгляды. Может попросить жену выйти, а я пока им глазки выковыряю? Поняв, что, если что-то не сделаю, точно так поступлю, подошёл к Миле и просто сграбастал её в объятия, прикрыв Тьмой. Сам же угрожающе наблюдал за эльфами, что словно самоубийцы, расспрашивали о Миле остальных истинных. И те так спокойно к этому относились, будто это в порядке вещей!

«А теперь это и правда так. — в моей голове раздался издевательский голос Найтэра. — Мила может взять себе в мужья неистинных, может завести гарем, со всеми понравившимися мужчинами, накупить рабов и также развлекаться с ними. И ты не имеешь права ей запрещать. Потому что все эти перемены произошли из-за тебя!»

«Это мы ещё посмотрим, на что я имею право, а на что нет!» — заявил я зло и перекрыл с ним и его братом любую связь. По крайней мере пока.

— Мил, а те эльфы спрашивают, возьмёшь ли ты их наложниками. — склонившись к самому ушку, прошептал слегка касаясь его губами. Запрокинув голову, она посмотрела так, словно я сказал что-то смешное, но, видимо, поняв, что делать я это не намерен, серьёзно заявила.

— Торий, я с вами то не знаю, что делать. А ты мне предлагаешь гарем открыть?

— Нет. Я предлагаю всем заявить, что ты, даже думать о нём не хочешь, не то, что обзаводиться. Я готов мириться с твоими истинными, потому что они неотъемлемая часть твоей души, но, если рядом с тобой будут околачиваться такие, как те эльфы — мир вымрет раньше, чем мы найдём способ возродить Глиану. — мой голос был не менее серьёзным, чем у жены. А ещё я знал, что она чувствует ложь, и поэтому говорил чистую правду, чтобы могла оценить весь масштаб катастрофы.

— Ревнивец. — слегка улыбнувшись краешком губ, Мила привстала на носочки и легко поцеловала.

От такой незамысловатой ласки, кажется, потерял над собой контроль. Приподняв жену на один с собой уровень, впился в её губы требовательным, властным, клеймящим поцелуем. Всё, на что у меня хватило разума, это окутать нас полностью Тьмой, от взглядов посторонних. Сделав несколько быстрых шагов, усадил жену на алтарь, устраиваясь между её ног. Я чувствовал, как кто-то из богов пытается проломить созданную защиту и что-то сказать. Возможно, они хотят обвинить меня в очередном грехе, поведать, что нельзя заниматься непотребствами на божественных мощах, предназначенных совсем для других дел, но мне было всё равно.

Целуя Милу, руками исследовал её тело, расстёгивая пуговички рубашки, открывая для обзора упругую грудь, прикрытую кружевом. Сняв с неё всю одежду, положил её на алтарь, любуясь, как соблазнительно она на нём смотрится. Глаза жены горели предвкушением и желанием, она что-то шептала, но я ничего не слышал из-за стучащей в ушах крови. Тьма возмущённо колыхалась, от того, что Милины истинные, возможно, сейчас за нами наблюдают, и шептала не скрываться и взять свою женщину на их глазах и глазах тех эльфов, что посмели покуситься на наше. И я почти поддался, но перед глазами отчётливо встала картина, где жена, укутанная в плащ, гоняется за голым мной по храму с топором, а статуи богов наблюдают и ржут.

— Это твоё будущее, дорогой супруг, если откроешь нас. — сладкая, блаженная улыбка Милы превратилась в оскал. Кивнув, что понял, с проказливой улыбкой поцеловал, а затем чуть прикусил сосок, отчего она выдохнула, выгибаясь. Схватившись пальчиками в мои короткие волосы и потянув на себя, страстно прошептала на ухо, прикусывая за хрящ. — Может всё-таки возьмёшь меня, или так и будешь общаться с Тьмой?

Это стало спусковым крючком. Резко перевернув её на живот, так, чтобы её ноги немного свисали с алтаря, нагнулся, вырисовывая языком на спине узоры. Шепча на ушко сладкие, красивые и грязный комплименты, ласкал её клитор, вырывая из её горла молящие о продолжении стоны. Я подводил её к самому краю, показывая, насколько хорошо ей может стать, но не давал сделать тот последний шаг к безумию, желая отправиться туда вместе. Мила истекала соками и на рефлексах тёрлась о стоящих колом член, распаляя пламя нашей страсти ярче и сильнее. Одной рукой вцепившись в бёдра, вторую расположим ей между лопаток, поглаживая и немного надавливая, чтобы она прогнулась сильнее. Я вошёл, растягивая её тесное лоно и давая привыкнуть к размеру, не желая причинить Миле боль. Первые движения и ритм она задавала сама, дирижируя в композиции соединения тел и душ. Наши хриплые, протяжные стоны и шлепки влажных от пота и выделений тел были теми музыкальными инструментами, способными создать нечто большее, чем просто секс. Толчки становились чаще, подводя нас к завершению симфонии. Чтобы она зазвучала ещё ярче, положил свою руку на лобок жены, несильно надавливая, а пальцем лаская её клитор. Волна наслаждения накрывала меня первым, затапливая сознание. Поясницу, при каждом продолжающимся толчке, при котором вырывались струи спермы, простреливало какой-то сладкой болью, отчего из рта вырывалось хриплое довольное рычание. Не знаю, что меня толкнуло на этот шаг, но здраво мыслись смог только, когда мои клыки оказались в шеи Милы, впрыскивая феромоны и образуя метку истинности. Жена протяжно застонала, запрокинув голову и замерев на несколько секунд, блаженно расслабилась, растекаясь по алтарю, как по самой мягкой постели. Улыбаясь, подхватил Милу на руки и сам усаживаясь на божественный камень, что мы использовали не по назначению.

— Как думаешь, они, — Мила пальцем указала в потолок. — сильно кричать будут? — её голос был немного хриплым и ленивым.

— Пусть кричат, нас им всё равно не переплюнуть. — открываясь для других богов, я говорил одновременно всем, насмехаясь.

«Торий! Ты за тысячи лет одиночества совсем из ума выжил? Насколько гладкими стали твои извилины, что ты решил совокупиться