Как Париж стал Парижем. История создания самого притягательного города в мире - Джоан Дежан

Понятно, почему эта часть работы так волновала издателей XVII века. Появление первых финансистов явилось сигналом: современная финансовая система и современный город могут реформировать общество. Но никто в тот момент не знал, как или до какой степени. В 1741 году Дэвид Юм все еще не знал, как классифицировать финансистов: он называл их новой «расой людей».

Эволюция кастового общества, в котором доминировали такие ценности, как честь и престиж, и превращение его в общество, где социальное положение человека определялось его богатством, началось с финансистов XVII века. Их истории доказывали, что статус человека мог быть не только унаследован, но и приобретен. Многие памятники, которым Париж обязан репутацией самого красивого города в мире, – это ярчайшее напоминание о том, какие возможности для карьерного роста и возвышения себя как личности предоставляет индивидууму современный мегаполис.

До XVII века во Франции только католическая церковь могла обеспечить молодому человеку скромного происхождения повышение его социального статуса. Но в Париже XVII века новый мир больших финансов соединился с современным городом, и у людей из низов общества появился реальный шанс преуспеть и подняться вверх по социальной лестнице, стать «современными повелителями», повелителями денег. Именно тогда стало понятно, что в современном мегаполисе деньги и власть, которую они дают, вскоре будут определять социальное превосходство индивидуума.

Глава 9. Город романтики

Удивительно, но многие характерные черты, составляющие индивидуальность Парижа, не менялись на протяжении веков. Например, и по сей день он считается столицей моды, и описывают его практически в тех же эпитетах, что и в XVII веке, когда Париж впервые получил признание в этом качестве. То же самое можно сказать и о прогулках по его улицам. Лишь один образ Парижа получил неожиданно новое развитие: имидж города любви и романтики.

Сегодня Париж часто называют самым романтическим городом в мире. Пары со всего света приезжают сюда, чтобы отпраздновать помолвку или провести медовый месяц; считается, что любовь, скрепленная узами здесь, будет длиться вечно. Синонимом романтики Париж стал в XVII веке, тогда же, когда в нем появились первые публичные места вроде парков и бульваров, торговых аркад и дорогих бутиков. Те, кто своими глазами наблюдал, как развивается французская столица, первыми признали, что этот город создан для романтики. Но никто из них не сумел бы понять, почему сегодня люди верят, что любовь, родившаяся в Париже, будет долгой и прочной, а уж тем более вечной.

«Любовь в Париже совершенно не похожа на все другие виды любви, – писал Оноре де Бальзак в 1835 году и уточнял: – Здесь она прежде всего… шарлатан… Любовь скоро проходит, но… оставляет за собой шлейф разочарования и опустошения, свою отметку».

Таково было традиционное мнение о любви в Париже сто пятьдесят лет назад. Те, кто пережил ее, так же как и Бальзак, называли ее мимолетной и скоротечной, и соглашались, что на этом романтическом пути человека подстерегает множество иллюзий. Вечная любовь? Едва ли. И это было ее главной притягательной силой. Любовная интрига в Париже была окутана завесой мистики и имела привкус опасности. Это было весело; это было чувственно, это возбуждало и волновало, это было приключение, невозможное в любом другом месте – но совершенно точно не навсегда. И подобное мнение сложилось большей частью из-за парижских женщин.

Иностранные гости Парижа XVII века не переставали удивляться той свободе, которой пользовались здешние женщины, их обязательному присутствию во всех общественных местах. Этих женщин было видно – и такое поведение было совершенно несвойственно жительницам других европейских столиц. Как писал уроженец Сицилии Марана в начале 1690-х: «Elles vont par la ville comme il leur plait» – «[Женщины Парижа] расхаживают по городу, как им нравится».

Из многочисленных описаний жительниц французской столицы, оставленных их современниками, становится ясно: мужчины XVII века верили, что в новом городе возник новый тип женщин. Женщина Парижа, парижанка, была красивее, соблазнительнее и искушеннее, чем любая другая, – она знала и повидала так много, что представляла собой настоящую угрозу для тех, кто имел неосторожность в нее влюбиться. «Любовь в Париже [была] совершенно не похожа на другие виды любви» потому, что это был риск. Снова и снова парижские красавицы разрушали жизни тех, кто попадал под их чары.

Участие женщин в спектакле под названием городская жизнь началось на мосту Пон-Нёф. Даже аристократки – если их сопровождали мужчины – присоединялись к пестрой общей толпе: они смотрели на выступления уличных актеров, любовались видами реки, покупали сувениры у торговцев.

Иностранных гостей всегда удивляло, что в Париже женщины из всех социальных слоев ходят по городу, где им только захочется и в любое время

В Галери-дю-Пале пространство было закрытым, а товары – более дорогими; это объясняло, почему, даже и без мужского эскорта, дамы чувствовали себя там совершенно свободно. Именно там они впервые попробовали флиртовать на глазах у всех.

В этом Галери-дю-Пале в корне отличалась от торговых аркад в других столицах Европы. В комедиях, где местом действия служит Лондонская королевская биржа, девушки-продавщицы вынуждены защищать свою честь от поползновений мужчин, считающих, что, раз женщина решила работать в публичном месте, она так же доступна, как и товары на ее прилавке. Но из воспоминаний современников о Галери-дю-Пале совершенно ясно, что в этом месте ни девушки-продавщицы, ни дамы-покупательницы могли не опасаться ничего подобного.

Иностранцы, делавшие покупки в Галери-дю-Пале, всегда отмечали, как много там женщин – и покупательниц, и продавщиц

Различные источники, такие как комедия Пьера Корнеля 1633 года La Galerie du Palais, хроники парижской жизни Берто 1654 года и дневники иностранных гостей, например Локателли, богатого итальянца, которому было предназначено стать священником и который посетил Париж в 1664 году, представляют поведение женщин в Галери-дю-Пале одинаково. Симпатичные продавщицы непринужденно общались с потенциальными покупателями; их сверстницы, обладавшие более высоким социальным положением, находились в непосредственной близости к молодым людям. Их манера себя держать считалась одной из особенностей Парижа, но никто и никогда не называл ее неприличной или неуместной.

Парижанки так дорожили своей независимостью, что стали появляться даже и в менее гостеприимных местах, чем эксклюзивная торговая аркада. Дамы-аристократки воспользовались преимуществом, которое Немейтц назвал «привилегией носить маску в любое время». Эта «привилегия» была не в новинку и в других европейских столицах: женщины часто надевали маски, выходя из дому, чтобы держать свою частную жизнь в тайне. Но только в Париже эта повседневная привычка превратилась в изощренный кокетливый ритуал. Немейтц отмечал, что парижанки сами решали, «когда им скрыть или показать себя». Только в Париже этих дам под масками окружал ореол загадочности и даже гламура. Именно здесь эту новую моду стали называть incognito – и обычай прятаться под маской переняли женщины из всех социальных слоев.

Слово incognito было придумано в Италии периода Возрождения и позже распространилось в другие страны Западной Европы. Когда лица, занимавшие самые высокие посты, от кардиналов до монархов, желали оставаться неузнанными, они путешествовали «инкогнито». Это означало, что они использовали выдуманное имя, а слуги и свита держались на расстоянии. Это избавляло тех, чью территорию они пересекали, от обязанности встречать знатных особ в манере, подобающей их рангу, то есть с большой помпой и дорогостоящими церемониями.

В начале XVII века слово incognito перешло из итальянского языка во французский. А ко второй половине века обычай появляться на публике, не афишируя своего титула, стал почти повседневным явлением. Некоторые очень знатные аристократы выходили «в люди» инкогнито просто потому, что хотели избежать излишней суматохи и просто насладиться прогулкой по городу, как обычные парижане. Маркиза де Севинье описывает, как прекрасно провели время две французские принцессы, «бегая по улицам [Парижа] incognito». А Петр Великий, собирая информацию для своего будущего образцового города на Неве, «желал осматривать [Париж] так, как ему хотелось, не являясь при этом зрелищем для других, пользуясь общественным транспортом, если это понадобится». Современный город вызывал в людях желание исследовать его в более современной манере, и распространение incognito стало естественным выражением этого желания.

Начиная с 1650 года парижские газеты и другие периодические издания пестрели историями о послах различных держав, которые предпочли посетить город не с официальным визитом, а как обычные путешественники. Узнавая о том, как много важных персон скрывают свой статус, менее важные персоны к концу XVII века пришли к выводу, что инкогнито теперь используют не только принцы, но и «любой, кто не хочет быть узнанным», и на улицах Парижа появилась масса людей, которые выглядели так, будто сохранение анонимности действительно имело для них значение.