Андропов. 7 тайн генсека с Лубянки - Сергей Семанов

Журнал «Человек и закон» в ту пору был боевым. В нашу редколлегию входили такие виднейшие юристы, как А. Рекунков, Л. Смирнов, А. Сухарев, от МВД – Ю. Чурбанов, известнейшие писатели Виль Липатов и Юлиан Семенов. Члены редколлегии были твердыми государственниками, они всецело поддерживали курс редколлегии на борьбу со всякими злоупотреблениями, за моральное здоровье народа и его воспитание в патриотическом духе. Очевидную поддержку нам оказывали в Вооруженных силах и отделе Административных органов ЦК. С этих-то сильных позиций мы и вступили в борьбу с кубанскими ворами. Недостатка в разоблачительных материалах не было: журнал (как и некоторые другие издания) был буквально завален письмами о тамошних злоупотреблениях. «Ходоки» из разных мест и краев, особенно из Сочи, появлялись у меня куда чаще, чем в свое время у т. Ленина.

Мы дали ряд острых материалов о безобразиях в хозяйстве кубанского хана. Учтем при этом моральный авторитет всесоюзного журнала и умножим на пятимиллионный тираж (у «Правды» тогда было около 10 миллионов). Особенно выделялся один – о злоупотреблениях в распределении жилой площади, в августовском номере за 1980-й назывались имена шести сочинских видных начальников, получивших квартиры (себе или детям) в обход закона. Принес этот материал в редакцию скромный журналист В. Цеков, причем почти не скрывалось, что собрать эти тонкие сведения ему помогли люди КГБ. Казалось, все ложится в простую и понятную схему: Андропов – через журнал – бьет по Медунову, то есть по окружению Брежнева. Но, как увидим, все было ох как непросто…

Медунов защищался отчаянно, хотя и грубо. 30 ноября того же 1980-го в кубанской местной газете «Черноморская здравница» (выходила как раз в Сочи) некий Бланк ухитрился облаять критические материалы по Сочи не только в нашем журнале, но и задеть «Правду», «Советскую Россию» и ряд других центральных изданий. Помню, наглая эта статейка потрясла тогда весь журналистский мир столицы. Я помчался к редактору «Правды» Ю. Афанасьеву с сочинской газетой, в «Советскую Россию», «Советскую культуру» и еще кой-куда. Уже 17 января 1981 года в канун открытия XXVI съезда в «Правде» дали убийственный материал по кубанским делам и по Медунову лично. Мы все договорились после съезда добить наглого Серегу. Надо было только переждать съезд.

…Помню, хорошо помню торжественную мишуру этого «партийного форума», а просматривая ныне списки Президиума, вижу, что большинство-то их до следующего «форума» не дотянули – круто пошли события. Но кому дано чувствовать будущее? Леонид Ильич в прекрасном синем костюме сверкал четырьмя Звездами (пятую ему еще предстояло получить). Рутинный протокол шел своим чередом, но специалисты по его тонкостям не могли не обратить внимания, что Медунов выступил «в прениях» раньше, чем ему полагалось бы по номенклатуре. Он поставил своего рода «рекорд»: упомянул имя Брежнева восемь раз и назвал доклад его гениальным (такой лексики в партии не слыхивали с 1953 года).

Всем казалось, что ползание на брюхе не поможет обреченному Медунову, но вдруг… В той же «Правде» 12 марта на первой полосе появился слащавый репортаж «Кубань начинает сев», а героем «сева» был, конечно, Сережа Медунов. В чем дело? Ну, подумал я, какая-то тактическая увертка партийной газеты. Но все оказалось куда глубже (а для меня – хуже).

Вспомним принципиальную записку Андропова на Политбюро о глобальной борьбе с «русизмом», где называлось мое имя и предлагалось изгнать меня из журнала, и дату записки: 28 марта 1981 года. Многоопытнейший Андропов тоже выжидал исхода съезда. Все прошло благополучно для него, а дальше надо немного уточнить тактику: Медунов подбит, и его скоро добьют, об этом позаботятся «органы», подбрасывая компромат всюду, куда надо. А в печати имя кубанского наместника уже ославлено, чего в партии не любят. Вопрос времени, а спешить Андропов не любил.

Окаянные «русисты» сделали свое дело? Зачем же создавать им популярность как борцам за народную справедливость? Убрать нескольких из числа особенно боевых, остальные сами поймут, что надо сидеть тихо. Так и случилось. Уже 1 апреля меня вызвали в Министерство юстиции, а потом в отдел пропаганды ЦК: там и там, даже с некоторым смущением, объявили, что мне нужно оставить работу. Причины не объяснялись (сам-то я тоже не понимал, грешил на интриги Медунова, а вот оказалось, напрасно). Министр юстиции В. Теребилов, человек положительный, даже позвонил в ЦК, нельзя ли мне сперва уйти в положенный отпуск, а уж потом… «Убрать немедленно и под любым предлогом», – был ответ (министр позже сам об этом кое-кому рассказал). Так я остался без всякой работы, имея на руках беременную жену и двухлетнюю дочь.

Что скрывать, снятие Ганичева, а потом меня вызвало панику в русско-патриотических кругах. Пугала прежде всего какая-то таинственность и необъяснимость столь крутых по тем временам мер. Тут же стали чистить планы прорусских издательств и журналов. Кто осудит…

В заключение вернемся ненадолго к лживой книжечке Соловьева и Клепиковой. О деле Медунова там наворочена куча пошлых сказок, но сверхзадача супругов не забыта: да, Андропов стоял горой за «Русскую партию», привлек к борьбе с Медуновым своего подручного, «принципиального неосталиниста Сергея Семанова» – но поддержка Брежневым Медунова оказалась сильнее, и Семанова немедленно сняли с поста главного редактора. Правда, Семанов получил взамен скромную должность в редакции внеполитического журнала «Библиофил» (с. 111).

Как «смягчал» мою жизнь Андропов, видно из документов, договорим уж о моей краткой службе в несчастном альманахе. Действительно, в конце 1982-го меня взяли туда. Уже через несколько дней в ЦК узнали о моем скромном назначении (явно с подачи «органов», альманах-то и выходил раз в год, и никто о нем и слыхом не слыхивал). Начальству велено было меня немедленно выкинуть, но руководство СП, включая Г. Маркова, попросило отсрочить «казнь», им не хотелось нового скандала у себя в епархии.

Впрочем, через несколько месяцев меня все же «казнили», то есть отправили на все четыре стороны. Органам цензуры, которые были полуприкрытым отростком «органов», было велено мое имя повсюду изымать. Сняли в течение 1983-го мои статьи из версток «Нашего современника», «Молодой гвардии», «Вопросов истории»… В статье почтенного ленинградского профессора А. Хватова в академическом журнале «Русская литература», посвященной «Тихому Дону», цензура вырубила аж четыре полосы, где упоминалось мое имя.

Выгнали меня с истфака пединститута, где я имел полставки лет десять. Все перечислять было бы скучно, но вот последний штрих: мой бывший сотрудник, человек к общественным делам совершенно равнодушный, летом того же года как-то о чем-то своем позвонил Ире Андроповой; первой ее фразой была: «Если хочешь говорить о Семанове, то не надо…». Этим я последний раз напоминаю злонамеренным Соловьеву и Клепиковой, как Андропов «смягчал наказание» по поводу меня.

И еще пара слов, чтобы не обращаться далее к Медунову и его судьбе.

Он бился до конца, хотя, повторяю, грубо. Андроповские люди в конце 1981-го и начале 1982-го чуть ли не половину его сочинских деятелей усадили за решетку, некоторые даже в бега пустились, но Сережа не хотел сдаваться. Помню, вся Москва хохотала: в октябре 1981-го в тогдашнем официозе, журнале «Огонек», появляется пространная «рецензия» на очередную «книжку» К. Черненко, сочинение было подписано скромно: «С. Медунов». На что рассчитывал простодушный автор? На помощь «Кости»? Но тот гуманистом никак уж не был.

И подчеркнем, что окончательную судьбу Медунова решил непосредственно сам Андропов, причем уже не окольными интригами, а на сей раз прямым воздействием на слабеющего Генсека. Свидетелем решающей сцены стал последний (и жалкий!) идеолог КПСС Вадим Медведев, в 1982 году Секретарь ЦК. Он сообщил в мемуарах:

«В один прекрасный день я находился в кабинете Леонида Ильича, когда ему позвонил Андропов. Связь переключили с телефонной трубки на микрофон, все было слышно. Я поднялся, чтобы выйти из кабинета, но Леонид Ильич взмахом руки попросил остаться. Юрий Владимирович докладывал о первом секретаре Краснодарского обкома партии Медунове, говорил о том, что следственные органы располагают неопровержимыми доказательствами того, что партийный лидер Кубани злоупотребляет властью, в крае процветает коррупция.

Как обычно, Брежнев ждал конкретного предложения.

– Что же делать?

– Возбуждать уголовное дело. Медунова арестовать и отдать под суд.

Брежнев, всегда соглашавшийся, долго не отвечал, потом, тяжело вздохнув, сказал:

– Юра, этого делать нельзя. Он – руководитель такой большой партийной организации, люди ему верили, шли за ним, а теперь мы его – под суд? У них и дела в крае пошли успешно. Мы одним недобросовестным человеком опоганим хороший край… Переведи его куда-нибудь на первый случай, а там посмотрим, что с ним делать.