Черный код - Вергилия Коулл

Со своего нового местоположения я вижу картинку не глазами Макса, а как бы со стороны. Сам мой объект остается на месте, его руки опущены вдоль тела, в тяжелом взгляде исподлобья сквозит ожидание того, что произойдет. Наверно, в момент убийства он так же стоял, только еще целился в жертву из пистолета. Сейчас, в сеансе, Макс не двигается, но это никак не влияет на ход воспоминания: профессор продолжает отступать от него все дальше и тянуть руки в беспомощной мольбе.

— Прошу вас! Кто вы такой? Что я вам сделал?

Его откидывает назад, хоть звука выстрела и не слышно, только шипение «фью-ю-ють!» Соловьев хватается за грудь, между пальцев течет кровь. Он растерянно открывает рот, и я чувствую, что готова расплакаться от жалости. Снова «фью-ють». В следующую секунду голова Андрея Викторовича дергается назад, и он, как подкошенный, падает на пол.

Тело дергается и замирает. Я медленно обвожу взглядом квартиру. Большое пространство, все на виду. Здесь никого не было, кроме жертвы и его убийцы.

— Все еще хочешь меня спасать, Синий Код? — с издевкой произносит Макс.

Я только качаю головой. Нужно время… еще немного времени, чтобы смириться с увиденным. Чтобы понять, как же поступить дальше. Тот план, который имелся в моей голове, только что с треском раскололся, как кружка профессора.

— Ты убил его! — восклицаю я.

— Конечно, — Макс складывает руки на груди, — я сказал тебе об этом в самую первую встречу. И могу повторить то, что ответил полиции, когда они приехали. Я отмычкой взломал его дверь. Вошел сюда. В ванной шумела вода. Тогда я присел вот сюда, — он кивает в сторону ближайшего стула, — и стал ждать. Он вышел, но даже не заметил меня. Пошел на кухню, сделал чай. И только на обратном пути обнаружил меня. Тогда я встал и выстрелил. Два раза. Один — в сердце, второй — в голову.

Макс говорит это так спокойно и хладнокровно, что у меня мурашки бегут по спине. Наверно, с таким же спокойным лицом он вел за собой Оксану в ту гостиницу или… убивал людей Татарина в их машинах. Двумя выстрелами. Одним — в сердце. Другим — в голову. Чтоб наверняка.

Замечаю, что Макс наблюдает за моей реакцией, и он тут же невесело усмехается:

— Ты должна была верить мне на слово, Синий Код. Теперь ты мне веришь?

Я помню эту фразу. Он уже говорил такое раньше в каком-то из сеансов. «Я хочу, чтобы хотя бы ты поверила мне на слово.» Только теперь понимаю, что Макс имел в виду. Ведь его сестра, его адвокат, общественность — мы все колебались в сомнениях, пока он сообщал нам прямо в лицо чистую правду. До конца на слово ему не поверил никто.

Внезапно до меня доходит, почему он решил показать воспоминание именно сейчас. Если бы я не поговорила с Оксаной, возможно, и не свела бы одно к одному. Но теперь ниточки, наконец-то, сходятся в один клубок. Признание Макса — это превентивный удар. Мое вторжение в его сокровенные мечты — это угроза, от которой он пытается избавиться. Вот почему сказал, что другие сеансы не потребуются.

— Ты специально мне все показал, — произношу и делаю шаг вперед. — Думаешь, я сбегу, и ты сможешь скрыть от меня остальную часть?

— Какую часть, Синий Код? — ощетинивается он в ответ.

— Твои мотивы, — упираюсь руками в бока. — Я видела, что ты убил. Хорошо. Но в чем твои мотивы? Андрей Викторович тебя даже не знал. Отлично. Значит, убрав его, ты сделал это не ради себя. Ты кого-то защищаешь.

— Что?! — Макс корчит презрительную гримасу, но я уже достаточно знакома с его интонациями.

— Ты. Кого-то. Защищаешь, — четко произношу и начинаю обходить его по кругу. Макс чуть поворачивает голову, чтобы удерживать меня в поле зрения, и я почти слышу, как скрипят его зубы. — Ты никогда и ничего не делаешь просто так. Если ты стрелял, значит, так было надо. И это очень весомое «было надо», как, например, защита твоей семьи от киллеров, посланных конкурентом. Это вопрос жизни и смерти. На мелочи ты не размениваешься, ведь так?

Да, зубы у него точно скрипят. Теперь в этом не остается сомнений. Так всю эмаль в порошок сотрет.

— Твой адвокат советует слушаться тебя во всем, — загибаю пальцы на руке, — ты просишь меня верить тебе на слово. Но что если. — я качаю головой, не понимая, как не догадалась раньше сама, — что если здесь верно только одно утверждение? Мне надо тебе верить. Но вот слушаться необязательно.

Не без удовольствия вижу, как по-особенному блестят его глаза. Что в них? Гнев? Страх? Восхищение? Стараюсь не льстить самой себе и останавливаюсь на первом варианте.

— Ты не понимаешь, — выдыхает Макс, но продолжает следить за мной взглядом.

— Так объясни мне! — не выдерживаю и взмахиваю руками я. — Сделай так, чтобы поняла!

Он хватает меня за плечи, сильно сдавливает и заставляет прижать локти к телу.

— Бесполезно что-то объяснять. Ничего не изменится. Все станет только хуже.

— Откуда ты знаешь, если не пробовал? — пытаюсь вырваться, но Макс держит крепко.

— Потому что я уже пробовал!

Несколько мгновений моргаю, пытаясь понять, что он имеет в виду. Губы Макса кривятся от злости, его явно бесит мое упорство.

— Когда ты пробовал? — лихорадочно перебираю в памяти все, что успела узнать от него и о нем. — Или… ты пробовал не со мной? Да?

Пальцы Макса разжимаются, он отдергивает руки, словно обжегся. Это придает мне новых сил.

— Ты пробовал с кем-то другим. Пробовал по-хорошему, но тебя не поняли. И все стало только хуже, — я дрожу от адреналина, который внезапно накрывает с головой. — Ты пробовал со своей женой! Ты пытался ее вернуть со дна, куда катилась, но она тоже не поверила тебе. И стало только хуже.

— Пошла вон, — произносит Макс очень тихо, но от угрозы в его голосе мне становится не по себе.

Но я не хочу отступать. Я почти заставила его раскрыться! Нащупала брешь в его обороне!

— Ты злишься, — продолжаю, — всегда злишься, когда речь заходит о ней. Потому что неприятно вспоминать о своей неудаче? Говорят, что ты всегда все делаешь правильно. Но твоя жена — это твой провал. И это тебя бесит.

— Убирайся, — качает он головой, — а не то я тебя сам отсюда выкину.

Декорации снова меняются. На меня обрушивается шквалистый ветер.

Он бросает волосы в лицо, треплет края одежды. Со всех сторон нас обступают скалы. Огромные, отвесные стены. Только где-то высоко вверху на обрыве видны стебли травы, которая колышется на ветру. Мы с Максом стоим на пятачке земли, зажатые с одной стороны в каменной ловушке, а с другой — к нам подступает океан. Волны шипят, яростно бросаясь на берег и разбиваясь в пену. Воздух пропитан солью и влагой и поэтому кажется тяжелым. Мое платье и волосы мгновенно сыреют. Ноги по щиколотку утопают в мокром песке.