Голубая лента - Бернгард Келлерман

Катарина зарыдала.

— Роза, Роза, что ты такое говоришь?

— Да, я избавлю тебя от нужды и забот, — повторила миссис Салливен. — Я о тебе не забыла, понимаешь?

Теперь она лежала тихо, закрыв глаза, временами еще сотрясаясь от рыданий. По ее лицу катились слезы.

Пришел судовой врач, доктор Каррел, пожилой господин с бледной лысиной и сильной проседью в бороде. На лице миссис Салливен все еще блестели слезы. Доктор Каррел сразу понял, что это всего лишь тяжелый припадок истерии. Он обещал прислать из аптеки лекарство, которое сразу ее успокоит. К вечеру она будет опять совершенно здорова. А теперь ему пора, сегодня у него много работы.

Как только за доктором Каррелом закрылась дверь, миссис Салливен залилась сардоническим смехом.

— Шарлатан! — заявила она. — Видала такого, Катарина? Типичный шарлатан!

И когда из аптеки принесли лекарство, она открыла пузырек и понюхала. Лекарство пахло миндалем. О! С искаженным от злобы лицом она приподнялась и вылила лекарство в вазу с цветами, стоявшую возле ее кровати.

— Вот! — сказала она. — Вот!

— Что с тобой, Роза? Что ты делаешь? Врач сказал, что это лекарство тебе поможет.

Глаза миссис Салливен яростно сверкнули.

— Конечно, ты настолько глупа, что выпила бы это зелье. Ах ты, наивное создание! Откуда я знаю, что он не в сговоре с Китти? Я же тебе сказала, мне дали яду.

— Ну что ты, Роза, не греши.

— Ах, да откуда я знаю? Этот озноб, ты только посмотри на мой язык. Может быть, это лекарство меня бы доконало… Катарина, позвони и вели принести молока, горячего молока. При отравлении это лучшее средство.

Миссис Салливен была в жалком состоянии.

— Люди, — шипела она, — ах, эти люди!

Она их ненавидит, они куда хуже, чем самые лютые звери. Только немногие богачи, уверяла она, умирают естественной смертью. Да, да! О, она хорошо это знает и могла бы привести наивной Катарине десятки примеров.

— Ты помнишь Акселя Пенгели из Чикаго? Его сын, негодяй, отравил отца мышьяком. Ты, должно быть, хорошо помнишь, какой это был скандал. Негодяй получил пятнадцать лет тюрьмы.

Да, Катарина помнила этот случай. Конечно, во всех слоях общества встречаются плохие люди, но, слава богу, они исключение.

— Исключение? — желчно рассмеялась миссис Салливен и, несмотря на слабость, стала горячо возражать. — Нет, каждый третий богач, а то и больше, умирает насильственной смертью. В старые времена злодейски умерщвляли пап и королей, чтобы завладеть их троном и богатством. В наше время пришла очередь крупных капиталистов. Их убивают, чтобы поскорее заполучить их денежки. Человек не может не убивать, это в его натуре. Десятки богачей были похищены с целью выжать из них побольше денег, и если они не платили, их приканчивали, как собак, и баста! Вот каковы люди! — Миссис Салливен заговорила о своей сестре Барбаре: та живет в Канаде, на ферме, чуть ли не в ста милях от ближайшего города и держит для охраны десяток сторожевых собак. Теперь миссис Салливен хорошо понимает Барбару!

Катарина отказалась от мысли ее переубедить.

Наконец миссис Салливен выбилась из сил и смолкла.

— Мое сердце!.. — прошептала она. — Слышишь? Оно стучит, как барабан. — Она замолчала, прислушиваясь. Сквозь тонкие стены каюты отчетливо доносились звуки бурного танго и веселый смех подруг. Миссис Салливен заметалась на подушке и застонала. — Это Китти, слышишь? — произнесла она сдавленным голосом. — Она развлекается со своей черной гадючкой, а за стеной лежит ее умирающая мать. Китти уже радуется, торжествует! О, хоть бы умереть и ничего больше не знать об этом мире. Спокойной ночи, Катарина. — Закрыв глаза, она затихла, крепко стиснув свои острые, белые зубы, словно решила ни за что больше их не разжимать.

Вошел стюард и принес горячее молоко.

— Выпей, Роза, — сказала Катарина. — Тебе станет легче. — Она поддержала голову больной.

Миссис Салливен жадно выпила молоко. Уже через несколько минут она почувствовала себя лучше. Озноб прошел, ее прошиб сильный пот, ручьями стекавший по лицу, в глазах застыла тоска. Она долго лежала без движения. Потом знаком подозвала Катарину к себе.

— Позови мистера Томаса, — прошептала она.

— Мистера Томаса?

— Ну да. Ты же его знаешь, он вчера совершал богослужение. Мне бы хотелось с ним поговорить.

— А!.. — Теперь Катарина вспомнила и пошла за ним.

Вскоре в каюту вошел мистер Томас, проповедник пресвитерианской церкви в маленьком городке штата Огайо. Он был молод, едва за тридцать, почти двух метров ростом, гладко выбрит и светловолос. Словно ангел, ниспосланный миссис Салливен богом.

— Вы меня звали, миссис Салливен? — спросил он с видом, полным достоинства.

Она указала ему на кресло подле кровати.

— Вы плохо себя чувствуете, миссис Салливен?

Она опять заметалась на подушке. Да, она в самом деле плохо себя чувствует, да что там, она себя ужасно чувствует, она умирает.

Мистер Томас застыл в кресле, затем склонился над нею и елейным голосом пастыря заговорил:

— Облегчите свою душу исповедью, миссис Салливен. Господь милосерд.

Губы миссис Салливен искривились в язвительной усмешке.

— О, я за всю жизнь ни разу не согрешила, мне не в чем каяться. Сотни тысяч жертвовала я ежегодно на благотворительные цели, сотни и сотни тысяч пошли церкви.

Мистер Томас поклонился.

— Великодушие и щедрость миссис Салливен всем известны. Но… — Мистер Томас встал и торжественно воздел руку. — Но господь мерит иными мерами. Если ныне, допустим… мы надеемся, что сегодня этого не случится, но если господь бог призовет вас к своему престолу…

Миссис Салливен с трудом приподнялась.

— Я не верю в бога! — прохрипела она.

— О! О! — Мистер Томас, совершенно озадаченный, отступил назад. — О, — повторил он.

— Не верю я, не верю! — проговорила она, задыхаясь. — Я вижу этот мир. Одна тварь пожирает другую. Люди уничтожают друг друга на войне. Умерщвляют своих ближних. Как же тут верить в бога?..

— О! О! Это дурно, очень дурно. Закоснелые грешники — наихудшие грешники. Однако бог милостив. Поверьте в него, одна лишь вера может вас спасти.

— Да не могу я в него верить! — упрямо твердила миссис Салливен. — Я всегда говорю то, что думаю.

Мистер Томас опять опустился в кресло.

— Дорогая моя миссис Салливен, — заговорил он мягким, умоляющим тоном. — Давайте поговорим спокойно. Вы возбуждены…

Минут через пятнадцать побагровевший мистер Томас, растерянный и подавленный, выскочил из каюты.

Мистер Салливен позвонила и велела принести чаю.