Все сложно - Сергей Александрович Плотников

Интерлюдия 8 без правок

Павел Георгиевич, он же Следопыт, кирин, рейнджер-пограничник Эльфийского запустынья, спец по выживанию в джунглях. Уник: “наблюдательность”.

— Да уж, влипнуть в такое — врагу не пожелаешь, — покачала головой Хризантема, дослушав рассказ Павла Георгиевича. Они вдвоем устроились на более-менее мягких тюках в задней части тяжелой гномьей повозки, влекомой, как и другие в караване, огромными волами. Дипперстоун во время движения пропадала где-то в голове построения, хоть во время стоянок обязательно вновь возвращаясь к попутчикам. Потому в отличии от крохотной каюты на шаланде, ничто не мешало землянам провести непростой для обоих разговор по душам.

Говорили тихо, но могли бы и не особо стараться: боковой ветер уносил слова в степь. Ни возницам, ни пассажирам на других возках не услышать. Последних, кстати говоря, и было куда меньше, чем потенциальных мест размещения: гномий караван абы кого в попутчики не брал. Но гербаристку и рейнджера разместили сразу же, без проволочек, усадив в уже собранный и отходящий конвой: как всегда, справилась Уяна. А еще девушка знала, в каком речному порту надо сойти, чтобы упасть на хвост перевозчикам из Анфилад.

Разговору по душам способствовал темп движения, виды за бортами и бесконечное безоблачно-светлое небо над головой. Маршрут подгорников вел по самой границе пустыни и степи: невысокие бородачи специально проложили его для крупногабаритных и несрочных грузов — так можно было исключить из участия двойную перегрузку через Аннаполис и Хималийский перевал, где обязательно нужно пользоваться услугами улустанцев. И так день за днем, с постоянной скоростью и неизменными пейзажами. Пожалуй, так и парочка лежащих по соседству кирпичей разговориться могла.

— Удивляюсь, как мне самой это в голову не пришло, — тем временем продолжала говорить Лоля. — Я же ведь, в отличие от тебя, добралась до безопасных мест практически без происшествий. Ну, это я теперь понимаю. И ведь Макс предлагал остаться и освоиться… Но мне тогда почему-то казалось очень важным найти и занять свое место в этом мире, прямо сразу и как можно скорее. А ведь это естественно напрашивающаяся мысль: земляки — а мы ведь теперь все земляки — должны друг другу помогать. И поддерживать контакт. Хотя бы просто потому, что только у нас есть темы, на которые больше не с кем поговорить.

Павел Георгиевич молча кивнул: он и так за последние сутки намного превысил свой дневной лимит разговоров, а уж опустошить душу перед посторонним человеком и вовсе потребовало от него немалых усилий. Он умолчал лишь о своем биологическом возрасте на Земле: не мог объяснить, но чувствовал, что подобную тайну нельзя просто так раскрывать, даже перед тем, кто кажется тебе сейчас самым близким разумным существом во Вселенной.

Они помолчали. Еще одна долгая пауза в этом как-бы-вневременье, которое они могли себе позволить. Наконец Хриза спросила:

— Что собираешься делать, когда нас наконец высадят у ворот Шахтгорска? Я вот думала добраться до делегации Академии в Высокогорной Хималии, но сейчас уже сомневаюсь. Склоняюсь к мысли, что сначала нужно добраться до Ордэра, где засели почти все наши из моего отряда, и… договориться, что ли, о чем-то? Даже не знаю, как предлагать и просить поддержку, если жизнь нас сходу так раскидала. И по телефону, — тут она с какой-то странной интонацией хмыкнула, — не позвонишь, чтобы хотя бы пожаловаться. Что думаешь?

Честно говоря, Паша последние дни вообще старался не думать о будущем, ожидая, куда его вынесет внезапно ставшая столь бурной рекой судьба. Но раз уж спросили…

— Встречусь с сэром Максом и остальными, — подумав, ответил он. Еще бы голос звучал поувереннее. — Они имеют право знать, что случилось с той группой, в которой я ушел. Может быть…

Тут Следопыт сглотнул комок в горле.

— Может быть, они помогут что-то сделать с пиратским островом в дельте Великой.

Кирин еще подумал и уже одними губами прошептал:

— По-человечески…

Хризантема, она же Лоля, демон, профессор кафедры Ботаники Академии Электры, мастер-гербарист, травник. Уник: “гербарий”.

Будто мало было попадания и всего, что произошло за ним — теперь еще и вот это глупое бегство из Электры в никуда! То, что, по нагромождению обстоятельств, пришлось бросить только вроде бы наладившуюся жизнь и отправиться вслед за гномой (которая, кажется, единственная четко понимала, что делать и куда двигаться) — вообще не лезло ни в какие ворота! Но помереть прямо посреди улицы, поймав шальной спелл или случайную стрелу, возвращаясь в стены Академии — было бы еще во миллион раз глупее!

Первые два дня на борту шаланды Хриза даже не пыталась понять, что она теперь будет делать и зачем — но потом последствия перенесенного стресса как-то улеглись, и голова начала работать. Даже появился какой-то намек на план, особенно когда Уяна наконец озвучила, как видит свой дальнейший маршрут. А тут еще все больше отделывающегося одними междометиями кирина наконец прорвало, и он рассказал, как оказался рядом с двумя девушками в критический момент. Тоже, оказывается, не совершенно случайно, будто с неба упал.

Дальнейший разговор с Павлом Георгиевичем куда больше помог вставить мозги на место, чем это можно было ожидать. Прекрасный боец, не уступающий гномке со спецподготовкой, сумевший пережить предательство спутников, не просто выжить в абсолютно чужеродных джунглях, но и пройти их насквозь из конца в конец — но при этом не переродившийся в разумного непись, а такой же, как она, попаданец. Оказывается, у самой Лоли где-то глубоко засела мысль “мне как местным не стать, остается только отсиживаться за спинами сильных” — и вот теперь рядом с ней находилось непреложное доказательство обратного.

А еще Паша, при всей своей силе, оказался очень уязвим к одиночеству. Впал, можно сказать, в другую крайность — отчего и кинулся к первой же узнанной спутнице. Несмотря на то, что у той могли оказаться все причины ненавидеть вора и предателя. Но он даже не подумал о негативнм исходе встречи — так сильно его душа жаждала объединения со “своими”. Как-то это было наивно, даже прямо по-детски: найти взрослых и вручить им ответственность за себя. Впрочем, теперь Хризантема