В погоне за миражами - Лэйси Дансер

— Выбирайся сюда. Срочно. Не ради меня. Ради нее. Времени не осталось. Я бы перехватил ее в Нассау, но это для нее еще опаснее. Я вышлю за ней гидроплан, а потом отправлю его за тобой.

— Я вылетаю.

— У тебя есть связи?

— Самые лучшие. — Киллиан повесил трубку. — Помоги мне собраться.

— Я тоже лечу.

— Нет. У меня нет времени спорить. Каприс летит прямо в ад, а она не бессмертна.

Говоря это, он прошел в спальню и вытащил одной рукой из шкафа какую-то одежду, не выпуская из другой телефонной трубки. Набрав номер тестя, он попросил предоставить ему реактивный самолет и получил его.

Силк достала чемодан мужа и быстро сложила в него вещи. Она не стала тратить времени на бесполезный спор. У нее был другой способ добиться своего. Десять минут спустя, только-только проводив Киллиана, она схватила пальто и выскочила из квартиры. Киллиан всегда говорил, что она водит машину, как камикадзе. Она никогда еще так не радовалась своей отчаянности, бросая машину в немыслимые маневры, выигрывая малейшие доли секунды. Она опередила Киллиана на пути к аэродрому. Теперь оставалось только прокрасться в самолет. Возможно, судьба решила проявить к ней благосклонность: ей удалось спокойно добраться до самолета и спрятаться в расположенном в хвостовой части туалете. Вознося Богу редкие для нее молитвы, Силк прижала ухо к двери. Спустя всего несколько секунд после того, как Киллиан сел в самолет, они уже взлетели. Облегченно вздохнув, она приготовилась ждать, пока не будет уверенности в том, что Киллиан не повернет обратно.

— Вы уверены, что гидросамолет прислан за мной? — спросила Каприс, глядя на стоящего перед ней стройного молодого человека. Силк, конечно, обещала, что постарается устроить ей гидроплан, но Каприс не думала, что у нее это получится. Она ошиблась.

Пилот кивнул.

— За вами, — подтвердил он, нагибаясь, чтобы взять ее чемодан. — Идите за мной.

— Хорошо.

Каприс последовала за ним к небольшому приземистому самолетику, распластавшемуся на бетонной площадке. Усталость пригибала ее к земле, но конец пути был уже близок. Меньше чем через час она увидит Куина. Она села в кресло, пристегнулась и сложила руки на животе. Впервые с той минуты, как они с Силк начали свои поиски, она почувствовала неуверенность. Куин такой сложный человек. Она приняла решение, но у нее нет уверенности, что он согласится. А что, если он будет настаивать на женитьбе? Хватит ли у нее сил устоять перед соблазном того, чего ей так сильно хочется? Столько вопросов — и пока ни одного ответа!

Когда они приблизились к острову, сомнения, тревоги и неосуществимые надежды не стали слабее. К Каприс вернулась тошнота, с которой пришлось бороться так же решительно, как со страхами. Пока самолет рассекал темную воду, доставляя ее на остров Куина, она смотрела в ночь, черным пологом окутавшую мир. В темноте ее ждал Куин. Наполнит ли он эту темноту своим теплом, или она ощутит только пустоту, жившую в ней с той минуты, когда он в последний раз к ней прикоснулся?

— Ты уверен, что он настолько близко?

— Ошибки быть не может, Ром. Густав заглотнул наживку, как ты и думал, — сказал помощник Куина. Он чуть наклонил голову набок, прислушиваясь. — Самолет приземлился.

— Слышу, — ответил Куин, не оборачиваясь и не глядя в темноту на вспыхивающие огни, которые сказали бы ему, что Каприс близко. — Встреть ее. Проведи в гостиную и оставь там. Мне еще надо установить последние фигуры для шахматной партии.

У него осталось так мало времени, которое можно было бы разделить с возлюбленной, и он не может идти на риск, пока не приведет в действие последние планы.

Помощник кивнул. Лицо его оставалось невозмутимым, но в глазах читалась тревога.

— Ты все продумал. У тебя получится.

— Густав редко проигрывает.

— На этот раз — проиграет.

Куин взялся за телефон.

— Посмотрим. Но, так или иначе, мы все будем свободны.

Его соратник встретился с ним взглядом: оба понимали, что и смерть несет с собой свое, особое освобождение.

— Да, ты прав. Мы выигрываем в любом случае.

Каприс расхаживала по роскошной комнате. Ее заперли, как только она шагнула в гостиную. Ей следовало бы испытывать гнев. Прошел уже почти час с тех пор, как вежливый мужчина, назвавшийся помощником Куина, провел ее сюда, предложив подождать. Но она слишком сильно нервничала, чтобы злиться. Что-то было не так. Вся атмосфера просто кричала ей об этом. Во многих отношениях ощущения, от которых у нее по коже шли мурашки, напоминали ей о той ночи, когда она была пленницей Густава. Она обхватила себя руками, уставясь на стену, завешанную картинами, привносившими жизнь в эту красивую, элегантную комнату. При других обстоятельствах она могла бы получить наслаждения при виде сокровищ, наполнявших дом Куина.

Куин тихо вошел в комнату и так же бесшумно закрыл за собой дверь. На секунду он позволил себе полюбоваться Каприс. Она показалась ему похудевшей, хотя прошло всего чуть больше недели с того дня, как он в последний раз прикасался к ней. Но она была по-прежнему так же прекрасна, нет, стала даже еще великолепнее. Каприс напоминала ему закаленную сталь. Во всем ее облике чувствовалась сила, голова была величественно поднята. Его дева-воительница! Он рассчитывал на то, что она будет сильной. Сейчас это было ему еще нужнее, чем когда-либо, но он не может и не станет ей об этом говорить. В этом ее спасение, а возможно, и его тоже. Судорожно сжав кулаки, он приготовился к тому, что необходимо было сделать. Чтобы спасти ее, он должен убить чувство, заставившее ее искать его. Времени на уговоры и нежность нет. Густав приближается, скоро начнется последняя игра, ставки в которой — все или ничего.

— Ты не умеешь слушать, — грубо сказал он, подходя к ней.

Каприс стремительно обернулась, и при виде Куина ее глаза расширились. Взгляд его блестел, словно полированная сталь. Поступь выражала едва сдерживаемую угрозу, одновременно притягивавшую'и пугавшую. Он был одет во все черное. Незнакомец, которого она знала в страсти, в раскаленном добела желании и невероятно нежной ласке. Ее любимый. Этот незнакомец был тем, кто прикасался к ней с такой жаждой, что она была отмечена навеки. Этот незнакомец оставил в ней свое семя, теперь питавшееся ею и ее любовью к нему.

— В Хьюстоне я говорил совершенно серьезно. В жизни Рэндала Куинлена для тебя нет места. Это слишком опасно.

Слова были, словно удар ножа, вонзавшегося в его собственное сердце. Он принимал каждый удар и открывался следующему. Истекать кровью он будет потом — если у него будет это «потом».

Каприс едва его слышала. Произошедшие в нем перемены оказались слишком разительными, слишком значимыми. Внезапно последний элемент мозаики, составлявшей Куина, встал на место. Вот что он пытался ей сказать, говоря, что она не может идти рядом с ним по его миру. Этот человек не знал пощады, потому что в его мире это равнялось смертному приговору. Он был тверд, как алмаз, до самой глубины души — и в этом состояла его главная защита. С ней он был нежным, способным чувствовать, хотеть, нуждаться. Ради их ребенка он даст ей то же самое и даже большее. Но это будет равносильно тому, что она сама подставит его под выстрел. Это было совершенно ясно, неопровержимо и неотвратимо.