Любовь и бесчестье - Карен Рэнни

— В Донкастер-Холле возникло множество странностей, ваша милость, с тех пор как к вам перешел титул. Мы пытаемся вступить в контакт с десятым лордом Фэрфаксом, чтобы узнать, испытывает ли он недовольство.

— Имеет ли значение недовольство десятого лорда Фэрфакса? Десятый лорд Фэрфакс мертв и погребен в склепе.

По-видимому, Элспет сочла это забавным, потому что на ее губах появилась тень улыбки. Но тотчас же лицо ее приняло суровое и трезвое выражение. Однако Вероника продолжала пристально смотреть на свечу и не обращала на девушку ни малейшего внимания.

— И часто вы вступаете в контакт с мертвыми? — спросил Монтгомери Эдмунда.

— Элис говорит, будто слышала шаги в тайном проходе, ваша милость, — сообщил Эдмунд, кивком указывая на девушку, лицо которой показалось Монтгомери незнакомым.

— Десятый лорд Фэрфакс любил пользоваться этими тайными ходами, ваша милость, — добавила миссис Броуди.

Движением подбородка она указала на распахнутую дверь в этот проход.

— А этот, особенный, ведет прямо в вашу спальню, сэр.

Интересно, если его забить, сохранит ли он это свойство? Какого черта никто не сообщил ему об этих тайных проходах? А не последовал ли его дед и этой причуде? Но если бы было так, он непременно дал бы знать об этом своим внукам. И предоставил бы тем самым огромное поле для исследований трем любопытным мальчишкам.

А возможно, Магнус и не знал всех тайн Донкастер-Холла.

— Возможно, десятый лорд Фэрфакс туговат на ухо, — сухо заметил Монтгомери.

Миссис Броуди повернулась к Эдмунду:

— Он был в преклонном возрасте, когда скончался, ваша милость. Возможно, нам и впрямь следует говорить громче.

Монтгомери, разумеется, шутил, но все сидевшие за столом приняли его шутку всерьез.

Затем он все свое внимание сосредоточил на Веронике и ее словах.

— Мы к твоим услугам, если ты хочешь поговорить с нами. Или позволь нам узнать о том, что ты несчастен, если это так.

Монтгомери не мог поверить, что она говорит это всерьез.

Его поверенный кивнул, будто одобряя сказанное Вероникой:

— Спросите его, не оказался ли он в западне между мертвыми и живыми, ваша милость.

— Стивен, — обратилась Вероника к десятому лорду Фэрфаксу по имени, — дай нам знак, что ты нас слышишь.

Монтгомери окинул комнату взглядом, понимая, что все ожидают, что сейчас со стены упадет какое-нибудь оружие или свеча начнет чадить и плеваться искрами. Ничего не произошло. Не повеяло даже легким ветерком из тарного коридора.

Изобрази он сейчас старческий шепот, они бы точно заволновались.

— Не думаю, что он огорчен, — сказала Вероника Эдмунду после нескольких минут тишины. — Может еще кто-нибудь из потустороннего мира преследовать нас?

— Разве что девушка, трагически скончавшаяся сто лет назад, — сказала миссис Броуди. — Мы зовем ее Зеленой леди, поскольку она всегда в зеленом платье.

— Может быть, с тех пор она его сменила. Дело в том, что и духи иногда испытывают желание переодеться, — подсказал Монтгомери.

Вероника быстро посмотрела на него. Монтгомери ответил ей внимательным взглядом. Подбородок жены был вскинут, глаза прищурены.

Она все это принимала слишком серьезно.

— Кто-то вызвал возмущение атмосферы, ваша милость, — сказал Эдмунд, снова посмотрев на Монтгомери.

— Вне всякого сомнения, — подтвердил он, решив предоставить сидящих здесь их собственному безумию.

Глава 20

Вероника смотрела, как Монтгомери выходит из комнаты, потом повернулась к мистеру Керру:

— Не можем ли мы попытаться вступить в контакт с другим духом?

Мистер Керр кивнул:

— С кем, леди Фэрфакс?

— С Кэролайн, — ответила она, произнося это имя шепотом.

Она не стала объяснять, кто это. И к ее удивлению, мистер Керр ничего не спросил. И она снова подумала, не откровенничал ли Монтгомери со своим поверенным больше, чем с ней.

Мистер Керр вытянул вперед обе руки. Вероника сжала его правую руку, а миссис Броуди взяла левую. Теперь они все были соединены, и каждый из них пристально смотрел на огонек свечи.

— Покажись нам, Кэролайн, — забормотал мистер Керр и повторил эту просьбу несколько раз.

Как и прежде, в комнате не появилось признаков присутствия какого-нибудь духа.

Если бы Кэролайн сочла возможным появиться, что бы сказала ей Вероника? «Кем ты приходишься моему мужу? Почему он так оплакивает тебя?» Или, в конце концов, нечто более важное: «Уйдешь ли ты, наконец, и оставишь ли его в покое?»

— Сегодня вечером духи не склонны нас слушать, — объявил мистер Керр часом позже.

Они расстались, уговорившись встретиться снова в более удачное время.

К удивлению Вероники, Монтгомери ждал ее за дверью оружейной и проводил в столовую, где к ним присоединился мистер Керр.

— Вы закончили общение с мертвыми? — спросил Монтгомери.

Вероника кивнула, надеясь, что мистер Керр не назовет имени Кэролайн.

— И есть какие-нибудь откровения?

— Нет, духи были не в настроении и не пожелали вступать в контакт, — сказал мистер Керр с таким выражением, будто осуждал Монтгомери за вторжение и приписывал неудачу именно этому факту.

— Вы серьезно верите в такие вещи? — спросил Монтгомери.

— Это научно доказано, — сказал мистер Керр чопорным тоном, показывая, как его раздражают сомнения Монтгомери.

— Мертвые не говорят, — сказал Монтгомери.

Дальше беседа между двумя мужчинами состояла из перечисления мистером Керром задач, которые Монтгомери следовало бы разрешить, и упреков ввиду полного пренебрежения Монтгомери словами поверенного.

Похоже, Монтгомери вовсе не нравилось быть лордом Фэрфаксом, принимая во внимание его полное нежелание принимать участие в любой деятельности, предписываемой ему в связи с его титулом. Он открыто отказывался посещать летние праздники, обычно отмечаемые в деревне Донкастер, как и принимать участие в увенчании короной Королевы лета в Лоллиброх.

Когда Вероника извинилась и собралась встать из-за стола, Монтгомери все еще без всякого внимания выслушивал доводы мистера Керра, который, в свою очередь, никак не хотел замолчать. Она помчалась в кухню поблагодарить кухарку за прекрасный ужин, поговорила с миссис Броуди и отпустила на ночь Элспет.

Потом вернулась в свою комнату и удивилась, увидев дверь гостиной открытой.

Монтгомери сидел в темноте, не зажигая света.

Он повернул голову, когда она вошла, и зажег лампу.

Она медленно закрыла за собой дверь и повернулась к нему лицом.

Три пальца Монтгомери впились в подбородок, а одним пальцем, направленным в висок, он подпирал щеку.

Задумчивая поза мыслителя, размышлявшего, а не придурковата ли его жена.