Огненные версты - Михаил Фомичев

Саша Соколов кричит радисту Виктору Колчину:

— Поищи-ка что-нибудь поинтереснее.

— Минуточку, — отвечает Колчин.

Из автобуса на землю спрыгивает старшина Владимир Войкин.

— Что там ждать, давайте лучше сами споем, — и он запел «Из-за острова на стрежень».

Песня начала расти, шириться. Вдруг ко мне подбегает Сергей Кестер:

— Товарищ полковник, Прага говорит, Прага зовет на помощь.

Собравшиеся у автобуса притихли. В наступившей тишине звучал взволнованный голос: «Говорит Прага, говорит Прага! Руда Армада, на помощ! Руда Армада, на помощ!..»

В Праге ждут помощи от Красной Армии, у них нет оружия и боеприпасов, продуктов питания и медикаментов, на улицах города патриоты проливают кровь.

Губы невольно шепчут: «Мы слышим твой голос, Злата Прага, мы поспешим тебе на помощь».

До Праги — не менее четырехсот километров. Далековато до вас, родные братья, но в беде вас не оставим. Мы уже знали, что в первых числах мая в столице Чехословакии вспыхнуло народное восстание. Население братской нам страны, вооружившись винтовками, пистолетами, охотничьими ружьями, гранатами, захватило важнейшие стратегические пункты: радиостанцию, телеграф, вокзал и ряд других объектов.

Гитлеровский генерал фельдмаршал Шернер решил потопить в крови начавшееся восстание. Завязались тяжелые уличные бои. Силы были неравны. На опорные пункты повстанцев гитлеровские летчики сбрасывали сотни бомб. Улицы превращались в развалины. На фонарных столбах раскачивались трупы чешских патриотов. Используя огромное преимущество в технике и вооружении, немецкие войска подавляли один очаг восстания за другим. Вскоре врагу удалось прорваться к центру. Восстание шло на убыль. И тогда по радио полетели тревожные призывы: «Говорит Прага! Говорит Прага! Помогите, друзья, восставшей Праге!»

Связываюсь по рации с командиром корпуса генералом Е. Е. Беловым. Докладываю об услышанном.

— Мы об этом уже знаем. Сейчас выезжаю к Лелюшенко, видимо, пойдем на Прагу. Так что готовься, — сказал мне генерал.

Всю ночь мы дозаправляли горючим танки, автомашины, пополняли боеприпасы. А на рассвете 6 мая 1945 года меня вызвали в штаб корпуса. Генерала Е. Е. Белова я застал возле карты-склейки, развешанной во всю стену. Красная стрела была нацелена на юго-восток — на Прагу.

— Бригада снова пойдет в передовом отряде, Фомичев. Задача не из легких. Корпусу предстоит преодолеть солидное расстояние, а времени в обрез. К тому же, на пути горные массивы и глубокие, заблаговременно подготовленные оборонительные полосы немцев.

Я взглянул на карту. Горный рельеф, резко пересеченная местность. А вот это — Рудные горы. Прикинул их ширину — не менее 50 километров.

— Пойдешь по маршруту Носсен, Фрейберг, Лоцин, Билина, Лоуни, Слани, — и генерал провел по карте карандашом. — Нам еще, Михаил Георгиевич, повезло. Рудные горы с севера на юг в направлении нашего удара пересечены шоссейными дорогами. Но учти: тебя ожидает не одна гитлеровская засада. Будь начеку!

Я вернулся в бригаду, а на бронебашнях машин вместо надписей «На Берлин!» уже появились слова: «На Прагу!..» Я даже удивился:

— Кто вам сказал, что мы идем на Прагу!

— Сердце подсказывает, — ответил командир батальона автоматчиков майор Г. И. Старостин. — Мы слышали по радио, что в Праге восстание, и чехи просят помощи. А кто же быстрее может оказать ее?

Весть о наступлении на Прагу взволновала всех воинов бригады. Танкисты и автоматчики снова рвутся в бой. Настроение у всех на редкость боевое. Я знал: бойцы устали. Позади остались два года непрерывных боев. Курская дуга, Каменец-Подольский, Львов, братская Польша, штурм Берлина. Однако сейчас не до отдыха.

Сыро, не по-майски холодно. В первом танковом батальоне идет комсомольское собрание. Старший лейтенант М. Ф. Коротеев говорит:

— Положение в Праге очень тяжелое. Спасение города и жителей во многом зависит и от нас, от темпа марша и наступления. Приказ командующего 1-м Украинским фронтом гласит: нашей танковой армии с армией Рыбалко разгромить северные армии группировки Шернера, войти в Чехословакию и освободить ее столицу. Наш батальон с сегодняшнего дня идет первым. Командование бригады на нас надеется.

— Немецко-фашистские захватчики хотят погубить Прагу, залить ее улицы и площади кровью славян, — сказал комсорг батальона Валентин Чернов. — Мы не можем этого допустить. Не можем! Не подкачаем, ребята!

Накануне многие добровольцы подали заявления с просьбой принять их в члены ВЛКСМ. Я знал, что в политотделе выделили лишь пятнадцать значков и сказали: «Вручить лучшим комсомольцам».

— Товарищ полковник, полчаса ломали голову над тем, как из сотни отличных ребят отобрать этих пятнадцать «лучших». Все они лучшие. Воюют что надо. Как быть? — спросил расстроенный и взволнованный Чернов.

Рад был бы помочь комсоргу, но не могу. В самом деле, все солдаты воевали на славу. Но пока нет значков.

— Решайте сами!

И вот вижу сейчас, какой радостью светятся глаза у тех, кому вручали комсомольские значки.

Комсомольские и партийные собрания прошли во всех батальонах.

Объявляем тревогу. Под гусеницами уральских машин загудела немецкая автострада. Гул танковых двигателей взорвал тишину.

Движемся на юг. Спешим к Праге. Впереди — первый батальон Михаила Коротеева. Где-то в двух-трех километрах в головной походной заставе идет первая рота старшего лейтенанта В. Полегенького. С ним на броне сидят разведчики старшины Александра Соколова и саперы старшины Федора Пасынкова.

На каком-то рубеже завязывается короткий бой. Фашисты зло сопротивляются. Темп движения спал.

— Пойдем по проселочным дорогам, — решили мы в штабе.

— Не застрянем ли? — опасается Баранов.

Движемся медленно. Подчас приходится вытаскивать застрявшие колесные машины. Дорога выводит нас к какой-то небольшой деревушке. Ищем указки. На их месте лишь торчат деревянные столбы.

На улицах несколько машин и повозок. Полегенький докладывает:

— Впереди — немцы!

И тотчас гремят выстрелы. Возникает перестрелка. Загораются машины, на углу дома вспыхнула «пантера». Немцы разбежались по деревне.

В кюветах — опрокинутые машины, исковерканные бронетранспортеры, штабные автобусы. В упряжках бьются раненые лошади, рвутся боеприпасы. На оставленных позициях — длинноствольные 88-миллиметровые орудия, счетверенные зенитные пулеметы.

За селом в кювете труп фашиста. Сержант Мягков достал из кармана гитлеровца документы. Майор, воюет с 1938 года. Награжден многими орденами и медалями. Расстреливал жителей Варшавы, вешал советских людей в Минске и Смоленске. Был под Сталинградом. А пуля уральцев уложила у самого дома. Бесславный конец головореза.

Ночь. Шумит дождь. Зябко и сыро. Направляющей идет машина командира роты старшего лейтенанта Владимира Полегенького, за ним — Леонида Буракова, а потом — Ивана Гончаренко.

Короткий привал. Левее от нас гремят выстрелы. Западнее — это в тылу — всполохи пожаров. Радисты бригады поймали позывные Москвы. Диктор читал:

«Советские войска овладели крупным промышленным центром Бреслау».

Танкисты осматривают и дозаправляют машины. Тут как тут старшина батальона Литвинов. За ним неотступно, как всегда, следует каптенармус Бузаверя. Хозяйственники обходят экипажи, предлагают солдатам ужин. Но никто не вынимает котелки. Люди сильно устали.

Возле машин, на сосновых ветках, разметав руки, отдыхали танкисты. Я подошел к командиру первого батальона:

— Пора поднимать людей.

Михаил Коротеев протирает сонные глаза, тянется к карманному фонарику:

— Уже три, только что уснул.

Капитан спешит к первой танковой роте. Через минуту появляется Полегенький.

— Скоро выступаем, готовы к походу?

— Так точно, товарищ полковник.

Подъехала походная кухня. Старший сержант Иван Шевченко приглашает танкистов к котлу.

— Товарищ полковник, вы бы тоже поснидали. До Праги еще богато километров.

Танки первого батальона уже вытягиваются вдоль деревенской улицы. Первая рота Полегенького снова пойдет впереди.

— Враг коварен и хитер, — напутствуя ротного, сказал я, — так что будьте осторожны. Помните, что нас ждет Прага.

Взвод Леонида Буракова открывает бригаде путь к столице Чехословакии. Первыми идут три машины — лейтенанта Л. Буракова, лейтенанта И. Гончаренко и младшего лейтенанта П. Котова.

Леонид Бураков — молодой командир. В бригаду он пришел на Висле, и за эти полгода показал себя храбрым офицером и умелым танкистом. Его часто комкор Белов путал с младшим лейтенантом Бирюковым.

— Что это ты, Фомичев, — нередко говорил генерал. — Вчера доложил, что в головном дозоре отличился Бураков, а сегодня Бирюков. Как же все-таки фамилия этого офицера.