Зараза 3 - Евгений Александрович Гарцевич

Нора уходила в темноту под острым углом, но все же не была вертикальной шахтой. Идти было несложно, «глобалы» углубили выбоины и добавили скобы примерно через каждый метр. Воздуха хватало, периодически прилетали порывы прохладного воздуха, отдающего сыростью, будто где-то далеко то открывалась, то закрывалась форточка.

С каждым шагом, а я пытался их сначала считать, но сбился на пятом десятке, становилось все более тревожно. Каменный свод давил, я все шел и шел, раскручивая за собой лебедку, а картинка перед глазами не менялась. Кажется, что я даже в метро таком глубоком ни разу не был. Вниз, вниз, дальше вниз в темноту и холод.

До дна, или лучше назвать это нижним этажом, мне не хватило буквально пары метров троса. Я увидел ровную площадку и со следами ботинок в пыли и застрял. Пришлось отцепиться, переключить фонари и дальше двигаться на свой страх и риск, не выпуская «шмайсер» из рук.

Остановившись у самого края, я прислушался. Слух выделил, как капает вода и, как мне показалось, хлопнули крылья. Но расстояние до звуков, я определить не смог. Прислушался зовом и уловил легкое волнение под ногами, волнами накатывала тревожность — подберется, окатит и откатывается. Я выглянул из-за угла и ничего, кроме пола, не увидел. Стена, возле которой я стоял, уходила в обе стороны и через несколько метров растворялась в темноте, а как далеко потолок и противоположная стена, можно было только догадываться.

Я включил подвесной фонарь, оставил его, как ориентир у входа, и прошелся немного вперед. Метров через тридцать остановился у обрыва, который по сути был просто более черным пятном. Чертовски не хватало фактуры, глазам нужно было зацепиться за что-нибудь материальное, фонарик не справлялся, светил так, будто его ватой набили. Вроде и светло поблизости, но ты все равно, как в жмурках, ручонки перед собой тянешь, знаешь, что где-то близко преграда, а ее все нет и нет.

Как к якорю, вернулся к фонарю. Опять прислушался, а потом крикнул «Э-ге-гей, всем выйти из сумрака…» Забрался в нору и стал ждать, появится ли кто-нибудь на мой крик. Эхо дразнилось почти целую минуту, разносясь в темноте, но никто не пришел. Хотя я чего только не представил, что там может из сумрака выйти. Надо было радужных единорогов призывать.

Но никто не появился, и тогда я дотянулся до троса и дернул. Получил подтверждение, что ко мне идут, и стал ждать камаджоров.

В три фонарика, перемещаясь, как реперные точки, смогли хоть немного сориентироваться. Получалось, что мы оказались на некоем подобии балкона шириной около тридцати метров. Ни дна обрыва, ни высоты потолка мы не узнали — Али пытался кидать камни, но ни вверху, ни внизу даже цокота от ударов не было. Следы в пыли вели в обе стороны, но слева их было меньше, а справа сразу несколько цепочек туда и обратно. Там точно уже не только разведка, но и повторный поход за добычей.

Держась подальше от обрыва, мы пошли вдоль стены. При скорости вдвое медленней, чем моя прогулочная, прошли около двух километров. Шли в основном молча, обсуждая только знаки, которые находил Лу на стенах или следы бывших здесь «глобалов». Старые батарейки, пластиковую бутылку от питьевого йогурта — по сроку годности которого плюс-минус смогли определить, как давно здесь была движуха. Получалось, что меньше, чем за месяц до начала эпидемии.

Мы уперлись в развилку. Балкон круто изогнулся, сжавшись всего до пары метров, а потом опять расползся, и в стене высветилось три прохода с туземными значками. Следы тоже разделились и были едва заметны, но Лу успокоил, сказав, что попробует перевести знаки.

— Нам нужно в левый, — шепнул Лу, стараясь не вызвать эхо, — Я более, чем уверен, что этот знак означает смерть. Правый, скорее всего, выход — так у нас рисуют небо, а центральный я не понимаю, но ни Шекхед, ни алмаз так никогда не рисовали.

— Налево пойдешь, коня потеряешь… — я буркнул себе под нос, покрепче сжал «шмайсер» и первым скрылся в проеме.

Глава 18

Тоннель петлял, сужался, расширялся еще почти целый час. Ощущение пространства и расстояния пропало напрочь. Как только мы поняли, что коня прям сразу отбирать никто не собирается, отключили все фонарики, кроме одного. Я шел первым, светил дорогу и был готов открыть огонь по первому требованию. Камаджоры теснились позади, лишь иногда тормозя меня, чтобы подсветить тот или иной наскальный рисунок.

Наконец, мы вышли в новую широкую пещеру, от которой настоящий археолог должен был испытать, как минимум исторический оргазм. Здесь раньше жили люди и, похоже, что много. Фонарик высветил толстую колонну, а потом еще одну и еще. По мере того как включились фонари камаджоров, пещера наполнилась объемом — странные резные колонны, гнезда, как у ласточек, по стенам, алтари с очагами, широкие каменные валуны с выдолбленными нутром, похожие на ванны. Целые и битые глиняные горшки разного размера, и что больше всего удивило — под потолком древние жители натянули веревки с какими-то полусгнившими лоскутами.

Я подошел к ближайшей колонне и стал разглядывать искусно вырезанную из камня человеческую фигуру. Лысый череп, амулеты на груди, накидка, характерные для местных губы. Нос, скорее всего, такой же, но кусочек отвалился от старости. «Глобалов» здесь не было — каждый шаг вздымал пыль, ровным слоем лежавшую повсюду.

— Похоже, подвела тебя навигация, старый, — я рассмотрел черный, покрытый копотью потолок, — Не было здесь никого до нас.

— Это их подвела, а мы на верном пути, — Лу стряхнул пыль с небольшого алтаря и ковырял какие-то глиняные таблички, — Это женский зал, здесь жили те, кто уходил потом вслед за погибшими героями.

— В смысле в жертву приносили?

— Предки смотрели на это иначе, но в целом, да, — старик кивнул, — Это залы некрополя. Шекхед заперли под охраной духов предков. А охранникам нужен быт, уют и женское внимание.

— Вы темные дикари, — я сказал тихо, скорее для себя.