Гвардеец - Николай Романов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И только тут до Осетра дошло, что именно сказал обладатель идеально ровных зубов. Поначалу сообщение словно скользнуло мимо его внимания, отразилось от восприятия, как луч солнца от зеркала. Осетр попытался встать из-за стола. И замер, ибо обнаружил, что собирается подойти к лощенному и пересчитать его ровные зубы. Чтобы одним ударом эти сахарные крепкие ровные косточки превратились в белое крошево, обильно поливаемое кровью из разбитых десен. Ненависть схватила его за сердце, и он с трудом загнал ее в подвал души, в сарай, в сортир, в подземную клоаку… Нет, это был бы совсем не росомаший поступок…
– Говорят, Каблук его прикончил. Что-то у них там произошло по дороге на двадцать пятую делянку. То ли Каблуку вожжа под хвост попала, то ли наоборот, Чинганчгуку, но поговорили они крепко, и перетиралово закончилось перьями. Чинганчгук боец известный, но ведь он был один. А их трое.
Осетр сидел ни жив ни мертв. У него растворились все мысли. Лишь эта жила…
Он был один! А их трое! Чинганчгук был один как перст! А их трое, и они были командой. И виной тому он, Осетр!
– Хорошо, кто-то из парней видел, стукнули черепам. Те почему-то всполошились, быстро примчались. Застукали Наваху, как он труп пытался зарыть. А то бы и концов не нашли. Да ведь сами знаете, и искать бы никто не стал. Я так полагаю, черепа и подсуетились-то только потому, что Наваху чуть прижать захотели. Теперь в лапу он будет вынужден побольше сунуть.
– А я вот слышал, – отозвался из угла некий тип в оранжевом и с баранкой на шее, – что у Карабаса на Каблука зуб нарисовался. Больно Каблук моду взял самовольством заниматься. Безтормозным делается все больше и больше. Вот Карабас и норовит ему шею слегка пригнуть, но только не своими руками, а руками черепов.
– Ты свою шею береги, знаток! – сказал ему сосед. – Много трындишь!
– А-а, муть! – Болтливый крутанул по столу пустой стакан. – Когда с баранкой на шее ходишь, Карабаса поздно бояться.
А Осетр помертвел еще больше, потому что за первой мыслью пришла вторая: а успел ли Чинганчгук избавиться от сливалки? Вообще говоря, поскольку убийство произошло недалеко от лесной делянки, нужное место он уже проехал, а значит, успел. Но ведь он мог решить сделать все на обратном пути, засветив Каблука и его бандитов перед свидетелями в расчете, что они не решатся строить козни… И что теперь? Может, сливалка давно в чужих лапах оказалась, и теперь ее колют? Правда, не вдруг-то ее расколешь и прочтешь содержимое, тут хакер потребуется, каких не сразу найдешь, хотя на Крестах наверняка и хакеры сидят… Но основная-то проблема в том, что руководство не получило донесение, и надо искать новые пути, как отправить его. Сестра Алина говорила, завтра транссистемник возле Крестов объявится. Нельзя ли как-то выйти на его экипаж, на офицера безопасности? Или пойти сдаться господину Бабушкину?. Открыть, так сказать, свой истинный статус…
– Маруська! – крикнул Макарыч. – Иди-ка сюда! Постой вместо меня!
«Нет, – подумал Осетр. – Сдаться господину Бабушкину мы всегда успеем! Это надо попасть совсем в аховое положение, чтобы сдаться господину Бабушкину! Этого мне не простят!»
Маруська выпорхнула с кухни, бросила на Осетра ставший уже привычным взгляд и отправилась на место Макарыча.
А тот нацедил два стаканчика «божьей крови», подошел к Осетру, сел за стол.
– Ты не у него ведь сейчас живешь?
– В гостинице, – деревянно сказал Осетр. – Мне показалось, так будет гораздо удобнее. И ему, и мне…
– Ну тебе-то, наверное, удобнее. А вот ему… – Макарыч поднял стаканчик. – Давай-ка по-нашему, по-русски… не чокаясь… за помин души раба божьего Матвея Степаныча Спицына.
Осетр с испугом представил, как опять хлопается в обморок… А потом вспомнил, что уже пил храпповку позже, с Чинганчгуком.
– Давай-давай! За помин души сам бог велел. – Кабатчик опрокинул содержимое стаканчика в рот.
«За помин души сам бог велел! – эхом подумал Осетр. – Правда, в тот раз я еще не провалялся черт знает сколько времени в лазарете!.. Ну да бог даст, не умру!»
И последовал примеру Макарыча.
«Божья кровь» заполнила рот, окропила гортань, пробежала по пищеводу и ринулась в желудок.
– Он ведь любил тебя, парень! Говорил, ты на его сына погибшего похож.
«Божья кровь» обосновалась в желудке, и никаких проблем с проживанием у нее там не возникало. Осетр прислушивался к своим ощущениям. Ничего не происходило из того, чего он опасался – ни ощущения заваливающейся стены, ни ускользающего сознания. Все было в полном порядке, и только чувство вины нарушало эту гармонию. Захотелось даже рассказать Макарычу, что это именно из-за него, Осетра, погиб Чинганчгук, переложить часть груза на чужие плечи, но это было бы совсем не по-росомашьи.
– Да, он мне рассказывал… А я, если честно сказать, решил, что мужик хочет к моим деньгам присоседиться. По-жлобски поступил, да?
Макарыч грустно усмехнулся:
– Ну почему по-жлобски? Все правильно! Представляю, что у вас в Галактике рассказывают о Крестах, какие жуткие слухи ходят про здешние порядке. Да и правду сказать, жизнь тут совершенно простая. Человек человеку волк, и вся недолга. Не съешь ты, съедят тебя! И не подавятся! Вишь, за несколько дней три убийства подряд! Доктор, медсестра и сегодня Чинганчгук. Такое впечатление, что кто-то какие-то концы в воду прячет. Вот только какие концы могут быть и в лазарете, и у водителя грузовика? Не вижу связи. Ничто все три смерти вместе не объединяет. Врача и медсестру, возможно, и убили по одной причине… наркота там, скажем, это у врачей часто бывает… но Чинганчгук-то тут причем?
«Да, – подумал Осетр. – Ты не видишь связи, и это хорошо, а то бы давно принялся меня расспрашивать: а почему это, парень, стоило тебе в Черткове появиться, как начались непонятные смерти?»
Макарыч принес еще храпповки, на этот раз вместе с посоленным брутом.
– Ну как, торговать-то скоро начнешь?
– Скоро, – соврал Осетр. – Кажется, возникшие проблемы с регистрацией близки к разрешению.
– Ну что ж, тогда давай-ка за разрешение всех наших проблем! И с регистрацией, и прочих… Как положено, по-нашему, по-русски, чокаясь. Думаю, и Матвей Спицын с нами бы выпил…
Они опрокинули еще по стаканчику, закусили брутом. Состояние Осетра улучшалось с каждой минутой. Его уже не столь заботила полная неясность с донесением, ему стало казаться, что Чинганчгук все успел, иначе бы его, Осетра, бандиты так просто не отпустили. Не зря же Каблук увязался за грузовиком! И если бы, обыскав убитого, обнаружили сливалку, в первую очередь взялись за вольного торговца грёзогенераторами. Откуда у простого водителя грузовика могла появиться такое серьезное шпионское снаряжение как сливалка. Конечно, торгаш дал – иного виновника невероятного происшествия и искать нечего! Допрашивали бы с пристрастием: кто таков, зачем прибыл, кого пасешь, на кого работаешь?
И сейчас бы он, Осетр, не «божью кровь» с Макарычем попивал, а собственной кровью захлебывался…
– Ты вот что, парень, – сказал Макарыч. – Ты смотри, не связывайся с бандитами!
– А почему вы решили, что я намерен связать с ними?
– Ну мало ли… К примеру, отомстить Каблуку захочешь…
«Эх, дядька, – подумал Осетр. – Не понимаешь ты ничего! Знал бы ты, чему нас учили в школе!»
Никогда не опускайтесь до мести, говорил капитан Дьяконов. Месть сушит душу и туманит разум. Ваша месть имеет право на существование, но она должна быть не местью, а непременным выполнением задания. Тогда у вас будет холодная голова, горячее сердце и чистые руки. Тогда вы победите.
– Не волнуйтесь, Макарыч! У меня холодная голова, я же торговец…
Макарыч покивал, а потом оживился:
– Слушай! А у тебя мечтальники с бабами есть?
– А как же! Это же самый ходовой товар!
– И не удивительно! – Макарыч мечтательно сощурился. – Девчонки у Татарки хороши, но приелись… Слушай, кто там тебе все дело тормозит? Давай, я парней подговорю, по башне ему навешают в темном углу, сразу сговорчивее станет…
– А разве это возможно?
– Возможно в нашем мире все! У меня хватает должников из самого нижнего слоя мертвяков. За списанный долг человека убьют. Ты думаешь, почему тут всегда находятся желающие поприжать драчунов?
«Черт возьми, – подумал Осетр. – А вот ты-то, дядька Макарыч, выпал из поля моего зрения! Наверное, мог бы чем-то и помочь… Вот только не очень-то мне хочется оказаться тебе должным…»
Он некоторое время изображал мучительные сомнения. И, наконец, сказал:
– Нет, не надо. Думаю, скоро все решится.
– Ну смотри… – Макарыч забрал опустевшие стаканчики и ушел на свое рабочее место.
А Осетр еще некоторое время посидел, получая странное удовольствие от своего состояния. Смерть Чинганчгука куда-то ушла, словно ей больше не было места в сердце. И он поначалу удивлялся этому ощущению, а потом понял, что ошибается – вовсе она никуда не ушла, а просто спряталась за иными событиями, не прошлыми, не настоящими, а будущими, которые, без сомнения, еще предстояло пережить и от которых, без сомнения, зависела вся его дальнейшая жизнь. То ли судьба «росомахи», гвардейца, то ли – разжалованного в шпаки…
