Мерзкий старикашка - Алексей Герасимов

Так и ашшорцы. У них князья на пирах, которые сами и устраивают, поют, причем не всякую пафосную хрень, а дабы гостей и прочих присутствующих повеселить. А тут еще и песня никем не слышанная доселе.

Пришлось потом, до конца мероприятия, еще пару раз «на бис» исполнять — чтобы слова все запомнили.

Первое, что меня встретило по возвращении с пира — это любопытная морда Князя Мышкина. Его более мелкие молочные братья дрыхли без задних лап, сама пятнистая муренка слиняла по своим кошачьим делам, а этому скучно стало. Стоя на задних лапах, и уцепившись когтями передних за край корзинки, кот вертел башкой, осматривая окружающее пространство полуоткрытыми глазенками. При моем приближении он требовательно мявкнул и полез наружу.

— Ну и куда собрался? — я взял звереныша на руки.

Тот запыхтел и начал дыбить шерстку, пытаясь казаться больше и страшнее.

— Бунтуешь, хадина? — я усмехнулся, и начал гладить теплый комочек.

Котовский почти моментально сменил гнев на милость, и начал тыкаться в ладошку носом.

— Э, да ты, никак, опять голодный? Чем прокормить, тебя убить легче.

Мышкин требовательно мявкнул и начал искать носом титьку еще активнее.

Под столом стояла плошка с каким-то варевом — явно для кошки, а не для меня, — и я, с кряхтением наклонившись, поставил кота рядом с ней. Тот начал принюхиваться, полез на запах, но вместо того, чтобы есть, попытался влезть в тарелку с лапами.

— Ну нет, так не пойдет, — я ткнул Мышкина мордочкой в еду.

Тот возмущенно чихнул, отпрянул и начал облизываться. Я снова подтолкнул звереныша носом к еде, тот замер на дрожащих лапках, продолжая вылизывать морду, а затем ткнулся в еду сам и принялся чавкать.

Минуту спустя, с перемазанной физиономией, тот задним ходом отошел от плошки, сел, потряс головой, облизнулся, а потом плюхнулся на бок с твердым намерением уснуть. Я подхватил котенка и положил его обратно в корзинку.

Мышкин блаженно потянулся, развалился на спине и моментально отрубился.

— Идеальный ашшорский князь, — буркнул я. — Всех-то желаний, чтобы царь ему что-то дал, даже если не по пасти кусок, а сам будет только спать и гадить.

Мурлыкатель у кота заработал только через три дня, когда мы уже подплывали к Аарте.

Переправившись на следующий день после пира на эшпаньский берег и проехав достаточное расстояние, чтобы с башен Баратура даже пыль из под копыт наших коней была не видна, отряд свернул с тракта и выехал обратно к берегу Шустрой Змейки, где нас уже ожидали пара плоскодонных лодий-ааков, любезно предоставленной княгиней Юльчанской, и отосланных к точке рандеву заранее, еще до моего песенного дебюта.

Это Зулик с ней договаривался, умничка такой.

На корабли загрузились споро, хотя Репка лезть на борт ни в какую не желала и к ней пришлось применить меры не только морального, но и физического воздействия — проще говоря, я ее по хребтине перетянул своим посохом, — да и были таковы. Течение попутное, ветер благоприятствует, так что невзирая даже на то, что после впадения Долговодной Великая Поо делает изрядного крюка к северу, выигрыш по времени должен быть где-то в половину дня пути. Спине моей, опять же, изрядное облегчение — стар я, по столько дней из седла не вылезать. Ну и натертым мозолям чуть ниже тоже.

Так что плывем, любуемся пейзажами, отдыхаем — один Арцуд страдает. У него, оказывается, сильнейшая морская болезнь. Такая, что его при форсировании лужи тошнить начинает. Лежит, бедолага, ничего не ест, с лица весь зеленый… Непременно стоит назначить его командовать флотом.

Остальные, едва мы отплыли, приготовились было с комфортом поскучать в дороге, но вредный Касец своим подчиненным всю малину обломал: заставил отрабатывать сабельный бой в условиях корабля, причем как индивидуальный, так и групповой. Тумил, разумеется, в молодецкой потехе принял участие, — как иначе-то? — благодаря чему выяснилось, что это со спатычем он весьма себе неплох, а вот саблист из него, мягко говоря, не очень.

Первый десятник сказал «Непорядок» (нет, на самом деле он высказался несколько развернутее и чуть менее цензурно, но смысл был именно таков) и принялся гонять стремянного, почти уже царского, лично. В хвост и в гриву, без перерыва на отдохнуть, с комментариями о том, сколько Тумил с той и или иной раной, условно ему только что нанесенной, протянет. Сроки, как правило, оказывались недолгими.

Я сидел на сваленных кучей тюках с чем-то мягким, поглаживал кошененка в коробчонке, и с благодушным видом кивал — ученье, мол, свет, ну или, как минимум, целые конечности и кишки в животе, а не на палубе. Дуэли среди воинско-аристократического сословия тут распространены, пусть, изрядно меньше чем во Франции времен всяких там Луев, но случаются, а Тумил — парень хоть и не глупый, но молодой и горячий, так что пущай обучается. Не пригодится — очень хорошо. А случись что — сможет за себя постоять, благодаря десятниковой науке. Это сейчас синяки от палок по всему телу ему радости доставляют небогато, а потом, глядишь, еще и «спасибо» скажет.

Ну и я за эту заботу скажу тоже. Касец, он вообще мужик-то, похоже, правильный, вояка знатный, был бы князем, даже самым размелкопоместным, уже и в сотники выбился бы не иначе. Надо будет ему, как на трон сяду, какой-никакой феод подыскать.

Латмур, надо думать, с этим прицелом именно его-то и послал.

— Лодка! Лодка прямо по курсу! — раздался крик впередсмотрящего.

Все немедленно прекратили тренировку и бросились к носу. Я тоже поднялся, и пригляделся к водной глади.

Действительно, прямо по курсу наблюдался небольшой челн, отчаянно выгребающий против течения нам на встречу. Человек на веслах сидел один, по одежде так особо и не скажешь из каких — не совсем голытьба, подробнее не разглядеть. Оглядывается время от времени, кричит чего-то, но ветер слова сносит.

— Капитан, примите этого человека на борт, — распорядился я, убирая Мышкина в его коробчонку.

Кот возмущенно цеплялся коготками за одежку, не желая вновь оказаться под крышкой, но его восстание было мной проигнорировано.

— Тебя посодют, а ты не мурлычь, — пробормотал я, закрывая туесок и убирая его за пазуху.

Полчаса спустя выбившийся из сил (еще бы — грести против течения Великой Поо, это то еще удовольствие) лодководец перебрался через фальшборт и оказался, — сюрприз-сюрприз, — дружинником князя Тимариани, коего он еще от Благой Заставы в Аарту посылал.

— Беда, — выдохнул он. — Беда князь. Столичный голова учинил заговор.

— Присядь, присядь Ошмуд, отдышись, и изложи все по порядку, — князь Зулик аккуратно поддержал шатающегося от усталости витязя. — Да дайте вы ему воды кто-нибудь, ироды!