Совесть негодяев - Чингиз Абдуллаев

— Он действительно не знает, — вступился за парня Комаров, — не нужно у него спрашивать.

— А ты? — желчно спросил Пахомов. — Ты тоже не знаешь?

— Я не буду отвечать на твои оскорбления, Павел, пока наконец все не выяснится, — устало произнес Комаров. — Не забывай, что я сам предложил такой способ проверки.

— Опять придумали какой-нибудь дурацкий план, — неприятным голосом сказал Пахомов, — решили таким образом подставить несчастного парня.

— У тебя синдром подозрительности, — ровным голосом произнес Комаров, — давай лучше помолчим немного.

— Давно ты шпионишь за нами? — спросил Пахомов у Серминова, проигнорировав последние слова Комарова.

— Я работаю с ними уже два года, — ответил Антон.

— Значит, ты настоящий стукач КГБ! — закричал Чижов.

— Я не стукач, — покраснел молодой следователь, — меня хотели перевести из прокуратуры в контрразведку, но сказали, что сначала должны меня проверить. Поэтому и просили иногда информировать о своей работе.

— Информировать! — передразнил его неистово Чижов. — Стучать на своих товарищей. Сука ты.

— Они обещали тебя взять к себе? — понял мотивы его поступков Пахомов.

— Да.

— Но ты понимаешь, что Пеньков исчез по твоему доносу?

— Понимаю.

— И ты не спрашивал?

— Нет.

— Насчет Анисова ты им что-нибудь говорил?

— Они знали, что мы его ищем.

— А насчет Чешихина?

— Тоже знали.

— С тобой говорили о дальнейшем ходе расследования?

— Говорили.

— Значит, ты все время с ними встречался?

— Один раз в два-три дня. Иногда чаще, иногда реже. Но звонил каждый день.

— Трубку телефона брал всегда Ларионов?

— Не всегда. Иногда кто-то из его помощников.

— А где вы обычно встречались?

— У Киевского вокзала. Там рядом с вокзалом есть дом.

— А мне говорил, что там у тебя живет тетя, — вспомнил Чижов, — каждый раз, когда мы туда приезжали.

— Напрасно вы так на него напали, — снова вмешался Комаров и, не спрашивая разрешения у Пахомова, поднял трубку телефона, набирая номер.

— Это опять говорит Комаров. Узнали, чей телефон? Донимаю. Конечно, понимаю. Спасибо. Он положил трубку.

— Они не подтвердили, — сказал он, — это обычный домашний телефон. Адрес у Киевского вокзала. Видимо, тот самый дом. Но в ФСБ не знают про этот телефон.

— Я звонил каждый раз только туда, — пожал плечами Серминов, — даже ночью. Разве у них там сидел все время дежурный?

— Может, это вообще не ФСБ? — спросил Комаров. — С чего ты взял, что это контрразведка?

— Они вызвали меня и показали мое личное дело, переданное мною в ФСБ и заполненное там, — ответил Серминов, — я сразу понял, что они из контрразведки.

— Личное дело, — задумался Комаров, — это, конечно, меняет дело. Нам нужно проверить все на месте.

— Каким образом? — спросил Пахомов.

— Устроим засаду, — предложил Комаров.

— Ты с ума сошел! — разозлился Павел Алексеевич. — А если там действительно ваша служба? Как я объясню такую засаду?

— Моей информацией. Я только что официально запросил информацию по этому телефону, и мне сообщили, что он не проходит по нашему списку.

— Интересное предложение, — вступил в разговор Перцов.

— А что, — оживился Чижов, — они тоже люди. Давайте устроим засаду.

— Нет, вы с ума сошли, — разозлился Пахомов, — это может быть провокацией. Не забывайте, что здесь повсюду аппараты ФСБ. И мы не можем быть уверены, что они работают на искажение информации. Может, некоторые работают и на прием?

— Они дело говорят, — настойчиво произнес Комаров, — один раз нужно рискнуть. Иначе мы никогда и ничего не узнаем.

— Черт с вами, — сдался Пахомов, — но безо всяких там эксцессов и оружия. Просто мы проводим обычную проверку.

— Без оружия нельзя, — возразил Перцов, невольно проверив, на месте ли его пистолет.

— Он прав, — мрачно заметил Комаров, — нужно взять оружие.

— В казаков-разбойников решили поиграть, — хмуро процедил Пахомов, — ладно, берите оружие. Серминов поедет с нами. Идите в машину. Мы сейчас спустимся. Валя, ты останься.

Когда трое его подчиненных вышли, он, не глядя на Комарова, примирительным тоном попросил:

— Ты меня извини, Валя. Иногда срываюсь, сам не свой бываю. Эти преступления просто вышибают из седла. Не понимаю, как это получается. В общем, ты не обижайся. Представь себе и мое положение.

— Ничего ты не знаешь, — ответил Комаров, — ладно, я не обижаюсь. Только ты учти на будущее. Я прежде всего твой товарищ, а потом уже подполковник контрразведки. Понимаешь, Паша, меня в Прибалтике быстро научили дружбу ценить, настоящую мужскую дружбу.

— Спасибо. У тебя есть оружие?

— Я не взял.

— Значит, в нашей группе пистолет только, у Перцова?

— Получается так.

— Тогда подождите меня в машине. Я спущусь вниз и получу оружие.

— Ты хоть стрелять пробовал?

— Не очень. Честно говоря, и не приходилось. Сам знаешь, в прокуратуре оружие почти не нужно. Это сейчас наш и.о. ввел, так сказать, для порядка, после того как начались эти заказные убийства.

— Правильно сделал. Мы ждем тебя в машине. Но я все-таки позвоню, предупрежу на работе, что задержусь.

Пахомов, уже направляющийся к двери, замер на мгновение. На одно неуловимое мгновение. Но затем, резко мотнув головой, очевидно, решив не поддаваться синдрому подозрительности, вышел из кабинета.

Комаров набрал номер телефона следственного управления контрразведки.

— Это говорит подполковник Комаров. Я немного задержусь в прокуратуре республики.

— Когда вы вернетесь? — спросил у него дежурный.

— Передайте, что через два часа. Я выезжаю в составе группы старшего следователя Пахомова на место происшествия.

— Хорошо.

Дежурный записал его сообщение и положил трубку.

Комаров оглянулся. В кабинете никого не было. Он набрал еще один номер.

— Вас слушают, — послышалось в трубке.

— Это говорит Комаров. Мы смогли выйти на информатора в нашей группе. Установить его. Он убежден, что работает на ФСБ, и дал адрес какой-то квартиры. Сейчас мы туда выезжаем.

— Будьте осторожны.

— По моему мнению, это не ФСБ. Такого телефона нет по нашим данным. Думаю, что это как раз те, кого мы ищем.

— Возможно, но вы старайтесь не выдавать себя.

— Понимаю. Как только вернемся, я вам позвоню.

На другом конце положили трубку.

Комаров поспешил к дверям. Пахомов наверняка уже получил оружие и теперь выходит из здания прокуратуры. Посмотрим, на кого работал Антон Серминов, этот несчастный, запутавшийся парень.

ГЛАВА 27

Эти неизвестные похитители не обманули. Они отвезли Гасанова и его бывшего напарника по тюремным нарам на шоссе и там отпустили. Правда, предупредили, что завтра утром обязательно позвонят. Довольно быстро поймав попутную машину и посулив водителю пятьдесят долларов, они уже через полчаса наслаждались горячим чаем в своей московской квартире.

— Кто они такие? — все время допытывался грек. — Они объяснили, кто они. такие?

— Я ничего не понял, — честно сознавался Гасанов, — что-то говорили о какой-то группе «Феникс», а кто такие, я не понял. Хотя, думаю, из органов. Скорее из бывшего КГБ. Я не знаю, как они сейчас называются, ФСК или ФСБ.

— Почему они нас похитили?

— Хотели, чтобы я позвонил в Лондон своему родственнику. Он там лежит больной.

— Ты позвонил?

— Они сами позвонили.

— Ну и о чем вы говорили?

— Им нужны какие-то списки. Видимо, они у моего родича. Вот поэтому нас и схватили.

— Какие списки?

— Я ничего не понимаю. Откуда они узнали о нашем побеге и как смогли нас так быстро вычислить?

— Почему тогда мы вернулись в твою квартиру? — волновался грек. — Если они все знают, нужно бежать. Они могут приехать сюда за нами в любой момент.

— Поздно, — отмахнулся Гасанов, — их теперь интересуют только документы моего родственника. И завтра мне нужно будет увидеться с одним нашим земляком, получить от него документы.

— И тогда они отвяжутся от нас? — недоверчиво спросил грек.

— Обещали отвязаться. Да черт с ними. Что они нам могут сделать?

— Слушай, Myрад, — отодвинул от себя стакан с чаем Ионидис, — ты ведь наслышан, кем я был и за что меня посадили. Я профессиональный контрабандист. Когда нужно было, убивал, не задумываясь. Вот что я тебе скажу. Эти ребята настоящие профессионалы. Они смогли нас выследить в течение суток и схватить. Более того, они знали о нас практически все. Понимаешь, все. И им нужны эти документы. Видимо, очень серьезные и важные документы. Как только ты им передашь их, они нас ликвидируют. Это было написано на их лицах. Они смотрели на нас, как на отработанный материал. Поверь мне, я хорошо знаю этот взгляд.

— Может быть, — впервые тяжело задумался Мурад, — что мне делать? Мой родственник сам предложил позвонить другому человеку. Они прижали его, поставили в безвыходную ситуацию.